8

Это четвертая ночь, и я знаю, что он придет.

Я чувствую это всем телом, как чувствуют приближение грозы: по тишине, по легкому звону в ушах, по тому, как дрожат запястья, когда держу чашку. Но он опаздывает.

Я сижу на кровати. В комнате полумрак. Свет от настольной лампы — золотой, как мед, растекается по полу. Я надела белье. Не кружевное и не кокетливое. А почти прозрачное, телесного цвета. Оно будто говорит: я здесь. Целиком. Без прикрас. Без доспехов.

Время тянется. Минуты капают, как вода в тишине. Ли Ян не приходит. Я встаю, прохожу по комнате. Поворачиваюсь к зеркалу. Разглядываю себя не как женщину, а как объект на выставке или как композицию. Свет, линии, изгибы и напряжение. Прекрасный объект. Я действительно красивая. Чего только стоят густые волосы до талии. И зеленые глаза, как у русалки.

Ли Ян входит почти бесшумно. В черной рубашке с распахнутым воротом и на этот раз — без маски. Только глаза все такие же. Глубокие и невероятные. Проклятый омут.

Он смотрит и ничего не говорит. Просто останавливается у порога.

— Ли Ян… — тихо выдыхаю я. – Ты пришел…

Он кивает.

— Я всегда прихожу. Но не всегда сразу.

Я хочу улыбнуться, но губы не слушаются. Во мне нарастает странная смесь: злость и трепет, волнение и... ожидание, не получающее ответа.

Он приближается. Медленно садится в кресло напротив, кладет одну ногу на другую. Его поза — сдержанная. Почти официальная. Он молчит и смотрит.

— Ты не подойдешь?

— А ты хочешь, чтобы я подошел?

— Да.

— Почему?

Вопрос пронзает. Хочу сказать потому что я скучала, но вместо этого получается:

— Потому что так было раньше.

Ли Ян долго смотрит на меня:

— А ты уверена, что хочешь, чтобы все было «как раньше»?

Я отвожу взгляд, и он продолжает:

— Иногда мы привыкаем к сладкой боли. К повтору. Но именно в повторе живет смерть смысла.

Я замираю. Его слова задевают. Ли Ян отстраняется не телом, а тоном и интонацией.

Это не нежность. Это… какое-то испытание.

Я хрипло спрашиваю:

— Ты бывал с другими? В этой игре?

Он делает паузу. Слишком долгую. Я чувствую, как внутри что-то замирает.

— Ты задаешь вопрос, на который нет правильного ответа.

— Я не прошу правильного. Я прошу честного.

— Тогда да.

Слово падает, как капля чернил на белую простыню. Я не знаю, чего ждала. Что он будет отрицать? Что скажет: нет, Инга, ты одна такая? Но ведь это не про любовь. Не роман. Не история из китайской дорамы. Это другое.

И все равно мне больно. Я сжимаю пальцы.

— Сколько? — спрашиваю глупо. Ли Ян не отвечает. Только смотрит. — Ты помнишь их всех?

И вот теперь он поднимается. Медленно подходит ко мне. Встает совсем рядом.

— Я помню… касания. Ритмы. Реакции.

— А имена?

— Иногда.

— И меня ты тоже забудешь?

Я спрашиваю это, не поднимая глаз. Он молчит. И вдруг… касается моего подбородка и поднимает его, чтобы взглянуть в глаза.

— Я помню то, что по-настоящему. И то, что меняет.

— А я… меняю?

Ли Ян не отвечает. Просто смотрит. И это хуже, чем «да» или «нет». Это значит: еще не решил. Это значит, что ничего не обещает.

Он отходит на шаг.

— Сегодня ты открыта. Но при этом напугана.

— А ты?

— Я всегда сдержан. Таковы правила.

Я делаю шаг вперед.

— А если я попрошу, Ян… не играть? Сегодня. Просто быть.

Ли Ян улыбается.

— Ты хочешь нарушить правила?

— Я хочу… быть не частью сценария, а собой.

Он смотрит на меня, будто оценивает не только слова, но и внутреннюю стойкость. Потом кивает.

— Хорошо. Сегодня не ночь. Сегодня, скажем… момент.

Ли Ян касается моего плеча. Не властно. Без намека на приказ. Просто… как человек, которому не все равно. Я замираю, и что-то в груди мягко сдвигается.

Он обнимает меня. Не с желанием, а с согласием. И я, в этом почти невинном объятии, вдруг понимаю, что вот оно… Самое страшное. Я влюбляюсь.

Не в его голос. Не в игру. А в самого Ли Яна. Без маски и загадок. А он, возможно, этого даже не заметил.

Он гладит меня по волосам.

— Ты сегодня была смелее, чем думаешь.

— Я не хочу быть просто фигурой в инсталляции, Ли Ян.

— Тогда стань художником.

Этой ночью он не касается меня, как прежде. Не приказывает и не раздевает. Он просто остается рядом.

Я засыпаю, положив голову на его грудь. Слышу его дыхание. И чувствую нашу тишину. Понимаю, что он снова открыл новую грань. И я снова хочу большего.

А это значит, что на следующей встрече… ставки возрастут.

На пятый вечер я снова в гостинице. Комната другая, и все же… те же свечи, те же тени, та же обстановка, будто вырезанная из сна. Я накрашена легко, совсем без яркости. Волосы убраны назад. Тело вымыто до скрипа. Благоухаю персиком и сливками. И все же… что-то не так.

Я жду. Он приходит тихо и точно, будто его движение подчинено внутренним часам. Но сегодня он… жесткий. Не грубый, нет-нет. Не холодный, но собранный, как пружина. Вся его поза и жесты, как у дирижера, которому не нравится, что скрипка ушла на полтона выше.

Ли Ян смотрит на меня, долго и вдумчиво. Я улыбаюсь, робко, но с доверием.

Он не отвечает. Только подходит ближе. Не обнимает и ее касается. Просто стоит рядом, смотрит в глаза.

— Ты снова ждешь, что все будет как в прошлый раз? — спрашивает он.

— Я… — совершенно теряюсь.

Ли Ян качает головой:

— Это не спектакль с фиксированными актами, Инга. Не повторяй ожиданий.

— Но ты ведь… приходишь. Каждую ночь. Ты… — Я не знаю, что хочу сказать. Что он нужен мне? Что я запуталась? Что каждое его прикосновение, как выстрел в правду? Он перебивает, тихо, но жестко:

— Это не твоя роль — спрашивать.

Слова падают, как камни. Без истерики и обвинения. Просто как стена. Ли Ян отходит. И… идет к двери. Я не верю.

— Подожди. Что ты…

— Ты знаешь условия.

— Я человек, Ли Ян, а не объект.

Он останавливается на полпути. Оборачивается.

— А ты уверена?

Смотрит так, что можно сойти с ума, а потом говорит:

— Иногда желания сильнее сути. Иногда ты сама делаешь из себя объект.

После этого он уходит без объяснений. Без прикосновений. Без… финала.

Дверь закрывается. И тишина становится звенящей.

Я стою посреди комнаты. В одном белье. В ожидании, которое уже не оправдано.

В комнате пахнет мускусом, свечами и… персиками. А еще — отсутствием. Он ушел.

Я сажусь на кровать. Руки дрожат. Я не плачу. Слез нет. Но все тело… ломает. Не физически, а изнутри. Как будто кто-то вытянул струну, на которой держалась реальность.

Использованная. Да. Словно он взял не тело, а душу. Прочел. И… закрыл книгу. Я чувствую это: я не равна ему. Ни во власти, ни в знании, ни в контроле.

И при этом хочу его еще сильнее. Даже сейчас, когда внутри все выворачивается.

Это… зависимость. Никакие прежние влюбленности, флирт или игры не стояли с этим рядом. Словно мой мозг теперь вообще ничего не понимает. Каждое слово — загадка. Каждое прикосновение — власть. А пауза — самое громкое заявление.

Я сижу на полу, обняв колени. И чувствую себя как та маска на витрине с трещиной у губ. Красивая, но больше не цельная.

Ли Ян не просто возбудил или увлек. Он стал частью моего сумасшествия. И теперь я уже не думаю: хочу ли его. Теперь я думаю: смогу ли без него?

Я говорила себе, что играю. Что это эксперимент. Что это все — часть процесса.

Но игра закончилась в ту самую ночь, когда я заснула у него на груди.

Теперь все другое. Теперь — я записана. Как произведение искусства в журнал. Как экспонат.

От этого хочется кричать. Быть живой. Настоящей. Способной сделать выбор.

Но стоит закрыть глаза, и в голове только он. Голос. Глаза. Слова: «Это не твоя роль — спрашивать».

Я подхожу к зеркалу. Смотрю не себя и говорю вслух:

— Тогда какая у меня роль?

Ответа нет. Только отражение. Сломанной. Живой. Готовой… все равно ждать.

Я еще не знаю, что завтра кое-что изменится.