Глава 3

Следующие несколько минут или часов выпадают из памяти, и я сам не замечаю, как оказываюсь в подворотне за мусорными баками. Велосипед прислонен к стене, остывшая пицца по-прежнему покоится на багажнике, а я выворачиваюсь наизнанку. В желудке совершенно пусто, только потоки алой жидкости падают к моим кроссовкам. Затем на меня нападает страшная изжога и мерзкая отрыжка, но опьянение не проходит. И левая половинка задницы горит адским огнем. Я даже знать не хочу, что там наколола тату-мастерица. Те ли слова, какие я озвучил, и красив ли шрифт, мне плевать. Я просто хочу домой. Свернуться калачиком под одеялом, прижав к себе Персика и чувствовать, как он недовольно ворчит, выбираясь из хватки, а потом забирается на меня сверху и вылизывается, дабы избавиться от моего мерзкого человеческого запаха.

Котики такие. Своевольные, независимые и очаровательные, но все равно любящие. Джейд говорил, что они любят жрать и быть в тепле, а не меня. Но я с ним не согласен. Все любят жрать и быть в тепле, но это не мешает любить еще и того, кто ест и греется рядом.

Но моего котика дома нет. Джейд забрал его вчера вечером, а потом отменил наше сегодняшнее свидание под предлогом работы. Скорее всего он просто разозлился из-за кота. А я тоже, между прочим, разозлился, и теперь, если он еще у Джейда в дорожной сумке, хочу забрать его обратно. Моему котику там слишком тесно. А если его там нет, то буду искать его в подворотне до утра, и завтра буду искать, и всю жизнь буду. Если меня никто искать не хочет, я сам буду искать других. И не только Персика, но еще Мышку, Чарли и Босса. И будет у меня три кота и маленькая одноглазая собачка без зуба. Чарли классный пес. Старенький, но очень послушный. А Джейд забрал его и выкинул, хотя сказал, что пристроил в добрые руки. Но я ему не верю.

Я не без труда забираюсь на велик и зигзагом, как заяц, еду дальше. Адрес Джейда мне знаком. Не часто, но иногда мы видимся у него. Когда у него хорошее настроение, он даже может оставить меня ночевать, но на диване. Обниматься он не любит и говорит, что я душу его во сне. В смысле, прижимаюсь так тесно, что ему неудобно. Но это скорее всего потому, что он не любит меня, вот и держит на расстоянии. Ну и ладно. Я его тоже не люблю. Сдался мне этот кретин.

Я фыркаю своим мыслям, закатываю глаза и паркую велик у его дома, поворачиваюсь, чтобы отвязать коробку с пиццей и вижу движение в нескольких метрах от подъезда возле мусорных баков. Что-то маленькое, пушистое и явно голодное. Неужели Персик? Я зову его «кис-кис», зверек оборачивается и начинает активно размахивать маленьким обрубком хвоста. Это песик. От умиления и выпитого алкоголя мне снова хочется плакать. Я достаю из коробки кусок самой мясной пиццы, сажусь на корточки и протягиваю лакомство заблудшему малышу.

- Иди сюда, - зову я, - смотри, какая вкуснятинка.

Щенок пулей несется ко мне. Он явно на улице совсем недавно и понятия не имеет о том, насколько опасными бывают люди. Пицца ему нравится, он вырывает ее из моей руки так резво, что царапает острым клыком палец. Я ойкаю и одергиваю руку. Несколько крохотных капелек крови просачиваются из царапины.

- Да ты не воспитанный.

Зверьку пофигу на мои выводы, он жует пиццу, изредка поглядывая на меня и повиливая хвостом. Зрелище очаровательное. А на шее у него ошейник с биркой. Осторожно, стараясь не провоцировать драку за пиццу, я нащупываю у него под шеей плоскую железную косточку и проворачиваю ошейник, чтобы прочитать кличку. Буквы расплываются в темноте, да и взгляд ни в какую не хочет фокусироваться. А мне еще Персика из плена вызволять.

- Сиди тут, - приказываю я потеряшке и сую под нос еще один кусок пиццы, на этот раз с колбасой. – Я сейчас за тобой приду.

Подхватываю частично опустевшую коробку и набираю номер квартиры Джейда. У него видео связь на двери, и я думаю, что он узнает сразу, что это я, и не пустит меня, потому что я в говно пьян. Решаю сразу начать с нападения.

Видео звонок несколько раз пиликает, и слышится голос:

- Какого черта, Мартин, ты видел сколько времени? Я на кой тебе часы подарил?

- Не подарил, а сбагрил старье! – ору я. – А ну открывай дверь, сволочь, и верни мне моего кота!

- Заткнись, твою мать, - рычит он, но дверь открывает.

Так и знал, что сработает. Привлекать внимание соседей он не любит и предпочтет впустить меня, лишь бы я не орал под окнами. А я буду орать, если он не откроет. Мы это уже сто раз проходили.

Я рывком распахиваю дверь так, что она с грохотом бьется о стену, несмотря на доводчик, и в два прыжка добираюсь до лифта. Жму кнопку и стою, нервно тряся ногой. Комната вокруг покачивается, и к горлу опять подкатывает мерзкая тошнота. Лифт едет целую вечность, и когда двери наконец-то открываются, я заваливаюсь в него с напором ракеты, кулаком нажимаю на нужный этаж, попадая сразу по нескольким кнопкам. Лифт не реагирует, и я со злостью вжимаю кнопку нужного этажа в панель.

Еще пара мучительных минут, и двери раскрываются. Джейд уже ждет меня в коридоре. Выставляет вверх указательный палец и говорит:

- Заорешь здесь, пеняй на себя.

Я плотнее стискиваю челюсть, и, не говоря ни слова, прохожу мимо. Захожу в его квартиру, жду, когда он закроется за нами, и набираю полную грудь воздуха:

- Где мой Персик! – кричу я так, что раздраженное недавним приступом тошноты горло раздирает до боли.

- У миссис Томпсон, - отвечает он до безумия спокойным тоном. Точно врет.

- Какая еще миссис Томсон? Ты ее выдумал!

- Нет. Она живет двумя этажами выше. Милая старушка в инвалидной коляске. Она хотела завести собаку, но я уговорил ее на кота, потому что выгуливать пса ей было бы трудно. Хочешь разбудить ее среди ночи и убедиться?

Его слова звучат так натурально, а сам он настолько спокоен, что я невольно теряюсь и отрицательно качаю головой.

- Ты меня не обманываешь?

- У меня много недостатков, но тяга ко лжи не входит в их число, - говорит Джейд и скрещивает руки на груди. – Это все? Или ты еще за чем-то пришел?

Я жму плечами и обвожу взглядом его коридор. Стены пляшут, очертания прихожей расплываются. Множество навешенных на стену фотографий сливаются в пестрые пятна. Голова идет кругом, и я сползаю по стене, падаю на задницу, и ее тут же обжигает болью.

- Ай-ай… - скулю я и тру ладонью пострадавшую половинку. От чего так жжет кожу, вспомнить не могу. Кажется, я хотел чем-то удивить Джейда или наоборот расстроить, но в голове плывет сизый туман, и тянет покурить, хотя я вроде как еще год назад бросил. – Есть сигаретка?

- Есть, но тебе не дам, - говорит Джейд, глядя на меня сверху вниз. – Что с задницей? Перепихнулся с кем-то по дороге?

- Тут побилзости бордит маньяк, - говорю я. Заряд адреналина прошел, и язык снова начал заплетаться. – Неверное, меня изонсиловали.

- Нужен ты кому, пьянь, - фыркает он, садится рядом на корточки и стаскивает с меня кеды.

Это еще одно правило от Джейда. В его доме в обуви ходить нельзя. У него ковры. От животных и ботинок они покроются пылью и шерстью.

- Ненавижу твои корвы, - говорю я.

- Ага, - безразлично, как всегда, бросает он и тащит меня в комнату, укладывает на диван лицом вниз и стягивает с меня штаны. – Ну ты… это просто…

Поднимает руки вверх, будто я тычу ему в лицо пистолетом, и отходит. Заводит ладони за голову, обхватывая затылок. Сюрприз удался.

- Что там? – я пытаюсь развернуться, и глянуть на собственный зад, но голова кружится, и к горлу снова подкатывает. Я зажимаю рот рукой и давлю отрыжку.

- Ну нет, только не на моем диване! – кричит Джейд и кидается ко мне. Подхватывает, но спущенные штаны не дают мне встать, да и сил терпеть нет. Слава Богу, мой желудок почти пуст, и я выдаю лишь несколько капель. Они пачкают безупречно чистую майку Джейда, и в благодарность он осыпает меня парой броских и очень неприличных фраз.

- Ты сам виноват, - говорю я, забираясь обратно на диван. – Не надо было отбирать у меня Персика. Он мой единственный друг. Был им, пока ты не оботрал его у меня.

Я всхлипываю и вытираю навернувшиеся на глаза слезы. Говорю:

- Мне одиноко. Он был единственным, кто любил меня.

Джейд закатывает глаза, через голову снимает с себя майку и вытирает мой рот, а затем кидает ее в угол комнаты. Туда, куда не дотягивается белоснежный ковер.

- Ляг и проспись, - говорит он, - завтра мне мозг выносить будешь.

- На диване? – спрашиваю я, но ответа не жду и ору:

- Засунь себе в задницу свой диван!

- В смысле в твою задницу? – парирует он. – Ты бы следил за своими словами и действиями, я ведь засуну.

И тут в голову приходит смутное воспоминание о том, почему нижняя часть тела так невыносимо горит.

- Ой, чееерт, - тяну я, закрывая лицо руками. Как мне только в голову пришло такое вытворить?

- Я оценил твой жест, - продолжает Джейд. – Ты полный и непроходимый идиот. И либо ты сейчас ляжешь спать, либо я вышвырну тебя отсюда, и ты пойдешь домой пешком.

- У меня весоли… веполи… сипед внизу, - говорю я, не без труда натягиваю на себя штаны, морщась от мерзкой боли, и защелкиваю ремень. – Я ухожу.

- Скатертью дорожка, - фыркает он. – Обувь сам надеть сможешь?

- Обойдусь без твоей помощи. Я сатомоятельнее, чем ты думаешь.

- Ага, конечно.

- И знаешь что, я вообще без тебя обойдусь. Все кончено. Я тебя бросаю, понял?

Джейд закатывает глаза, глядя, как я мучаюсь со шнуровкой, сидя на полу в коридоре. Его, наверное, дико бесят мои грязные кеды. Я вытягиваю ногу и тычу в его сторону.

- Видишь, какие грязные, да? Скажи, как тебя это бесит.

Но он молчит, только тихо скрипит челюстью.

- Я уйду, - продолжаю я, - и меня украдет маньяк. Он убьет меня, и ты пожалеешь, что ни разу не обнял меня просто так и не положил спать с собой в кровать. Тебе будет так же одиноко, как и мне.

- Тебе одиноко, потому что ты бездельник, - говорит он, но его тон смягчается. – Подожди, я вызову такси.

- У меня весолипед, я же сказал! И я работаю, вообще-то.

- Это не работа, - говорит он. – Я устроил тебя на время, пока ты не решишь, чем хочешь заниматься. Но единственное, что ты делаешь – это бухаешь и таскаешь в дом всякую дрянь.

- Я не пью, когда со мной кто-то рядом. Я пью, потому что у меня нет никого. Ты у меня все отобрал! – кричу я. – Я не хочу тебя знать и встречаться с тобой больше не хочу, понял? Я найду себе другого любовника, ясно?

Терпение Джейда лопается, и он, наконец-то, повышает голос так, будто у него есть чувства:

- Вперед и с песней! Вали нахрен к своим любовникам, никто тебя не держит!

- Вот именно, в том и проблема! – ору я в ответ. – Ты бы хоть попытался! Но тебе плевать на меня. Зачем я вообще тебе нужен?

- Ты не нужен, - холодно отрезает он. – Вали к себе на хату и проспись. У меня самолет до Нью Йорка через шесть часов. Я хочу успеть выспаться и принять душ.

- Ты опять уезжаешь?

- Да.

- Надолго?

- Да какая разница? Мы же вроде расстались только что, или я опять нихрена тебя не понимаю?! – Он хватается за голову и медленно выдыхает.

На мои глаза опять наворачиваются слезы. Я сижу в его коридоре, смотрю на него снизу-вверх и скулю, как потерянный щенок.

- А ты хочешь расстаться?

Он в ярости рычит, велит мне закрыть за собой дверь, когда я устану выносить ему мозг, и возвращается в постель. Накрывается одеялом с головой. Я подрываюсь и ковыляю за ним в комнату в одном кеде, забираюсь на ковать и прижимаюсь к его теплой обнажённой спине. Тело тут же сводит приятной дрожью. От его близости мутится рассудок. Я бы полжизни отдал, только бы он меня не прогнал. Но его хватает ровно на три секунды. Он отталкивает меня, распахивает одело и в ужасе орет:

- Какого хрена ты не снял этот чертов ботинок!

Я заливаюсь пьяными слезами и жмусь к нему:

- Да плевать на ботинок!

- Нет, не плевать! – он снова меня отталкивает. – Ты мне всю постель загадил и ковер!

- Ненавижу твой ковер! Ты только и думаешь, что о ковре. Эгоист!

- Это я эгоист? – он тычет себя пальцем в грудь и выпячивает темно-серые, как грозовые тучи, глаза. Очень злые, даже бешеные. – Я подобрал тебя с улицы, одел, накормил, снял и обставил жилье, нашел тебе работу, а ты приходишь ко мне каждую неделю и закатываешь скандал из-за зверья. И теперь заявляешь, что это я эгоист? Да чего тебе еще не хватает?!

- Тебя! – ору я. – Мне не хватает тебя!

В ответ он фыркает и закатывает глаза. Опять. Ненавижу этот жест.

- Да все в порядке с твоими животными, - говорит он. – Я всех пристроил к хорошим людям. И я не могу купить тебе новую мебель, это слишком дорого. Мне и так после твоего кота диван перетягивать придется. Поэтому я еду в Нью Йорк. Поэтому мы сегодня не должны были встретиться. Я просто хочу, чтобы все было в порядке!

- Но у нас с тобой не все в порядке. Мы вместе десять лет, и все эти годы все не в порядке. Неужели ты этого не видишь?

Джейд молчит. Нервно кусает губы, а потом велит мне встать и принимается перестилать постельное белье. Это теперь грязное, он не может спать в грязной постели с грязным мной. В его идеальном пространстве должен быть идеальный порядок, а я не вписываюсь. Я – один сплошной бардак.

Я ему не мешаю, возвращаюсь в коридор, натягиваю второй кед и, не зашнуровываюсь, просто заправляю распущенные шнурки в кеды. Вываливаюсь из квартиры, размазывая слезы по уже опухшим от соли и трения щекам, и еду вниз.

Ночной воздух вмиг отрезвляет. Я опять наделал кучу глупостей. Мне давно пора смириться с тем, что Джейд не измениться, и бросить надежды и ожидания. Но и я меняться не собираюсь.

Рыжий щенок с длинными висячими ушами стащил с багажника коробку и невозмутимо доедает уже пятый кусок. Шестой валяется на крышке, но с виду чистый. Мне страшно хочется есть, я беру его и сажусь на ступеньку рядом с потеряшкой, уже зная, что заберу его с собой. Он будет моим новым лучшим другом на время командировки Джейда. А потом и с ним мне придется расстаться. Либо с ним, либо с Джейдом. И я не уверен, что в итоге выберу последнего.