Глава 2

- Новые? – Барб хватает меня за руку и сдергивает вниз длинный рукав форменной кофты ярко-оранжевого цвета. На моем запястье умные часы достаточно приличной фирмы и крутой модели, чтобы не заметить. – Это тебе Джейд подарил?

- Да, - я киваю, - не новые.

Джейд купил новые себе, а эти перешли ко мне «по наследству». Примерно так же он дарил мне все остальные подарки: телефон, ноутбук и даже кровать. Мы уже сто лет встречаемся, но вместе не живем, потому что ему необходимо личное пространство и при этом полный и абсолютный контроль над моей жизнью. Несочетаемое сочетание, но он умудряется поддерживать такой стиль наших отношений со дня знакомства.

Мне вообще не нравятся часы, но я их не сниму. Джейд думает, что мне не хватает пунктуальности. И он настроил на них вибросигнал, чтобы я не просыпал на работу. А еще они водостойкие, так что душ я тоже принимаю с ними. Это мой маленький ошейник. Через приложение в телефоне он еще и настраивает время наших с ним встреч. Сегодня вечером они не позвонят, потому что он занят.

Мы вытираем столики, готовим ресторан к закрытию, и Барб от скуки и усталости начинает доставать меня расспросами.

- Вы так и не съехались? – спрашивает она. – А у него точно нет жены? А что стало с Персиком?

Персик – это уличный кот, который прожил у меня неделю, пока Джейд был в командировке на Мальдивах. Щелкал целлюлит полуголой актрисы в лучах закатного солнца. Именно продажа этих фоток подарила ему возможность купить новые часы и закрыть кредит на колледж одной из младших сестер. Он все обещает, что как только расплатится с долгами, начнет дарить мне новые подарки. Но я бы предпочел, чтобы он просто забрал меня к себе или отпустил совсем. Или хотя бы позволил мне оставить у себя чертового бродячего кота. И нет, он точно не женат. Я не представляю женщину, способную стерпеть его мерзкий властный характер.

- Я не знаю, где Персик, - говорю я, и на глаза наворачиваются слезы. Временами я становлюсь слишком сентиментальным. Но что я могу сделать? Каждое утро, когда я уходил на работу, Персик садился на подоконник и жалобно мяукал, а когда возвращался, он сразу запрыгивал на руки и устраивался на моем плече. Он не маленький кот, и это было неудобно, но чертовски приятно. Всего одно маленькое сердечко в мягкой шкурке напрочь убивало гнетущее чувство одиночества. И мне казалось, что, если бы я потерялся, Персик отправился бы меня искать. Но он драл диван. А диван, стоящий в гостиной на моей съемной квартире, принадлежит Джейду. Да, он купил себе другой и этот как бы подарил мне. Но это все равно его диван. И квартира, в которой я живу, тоже снята на его деньги и потому принадлежит ему. И даже если хозяин жилья не против, мне все равно нельзя держать Персика, как нельзя было держать Мышку, Чарли и Босса, которых я подбирал на улице до него.

- Он его выкинул? – беспокоится Барб, и я пожимаю плечами.

Обычно Джейд клянется, что всем зверям нашел дом и любящих хозяев, но на самом деле я не знаю, что с ними стало. Возможно, дни, проведенные со мной, были для несчастных зверюшек последними счастливыми днями.

- А ты не думал снять свою собственную квартиру? – спрашивает Барб. – Держал бы, кого захотел.

- С нашей зарплатой?

- Поменяй работу?

Я опять пожимаю плечами. Эту работу мне тоже нашел Джейд. Единственное место, куда меня взяли в шестнадцать лет. Сначала я нелегально мыл тут полы, а потом уже встал за кассу. Иногда меня даже пускают на кухню помогать поварам и пару раз я замещал администратора. Но зарплата от этого не растет, только престиж. Надо ли говорить, что в городе кино на такие деньги квартиру не снимешь? Разве что малометражку на окраине, где ванная стоит прямо в комнате возле плиты и кровати, а унитаз спрятан в нишу за шторку и на балкон можно выйти только через окно, потому что на самом деле это не балкон, а пожарный выход. Но я бы снял, да боюсь, после оплаты мне нечем будет кормить зверюшку. Вообще-то на такой работе в моем возрасте никто не работает, но я сбежал из дома и не учился в колледже, а потому застрял здесь навсегда. Если не здесь, то где-нибудь еще в точно таком же месте на той же самой зарплате.

Объяснять все это Барбаре снова я не собираюсь. Я уже сто раз говорил, но она продолжает гнуть свою палку про перспективы и рост. Сама она учится на медицинском и скоро будет вытаскивать новорожденных детей из живых женщин. Гадость. Но у нее есть будущее. Будь я более терпеливым и менее брезгливым, остался бы дома и выучился на ветеринара. И тогда точно послал бы Джейда к черту.

Рабочие дни в ресторане быстрого питания пролетают на удивление быстро. И почти каждый раз снятие кассы перед закрытием – моя маленькая личная трагедия. А все потому, что пришла пора идти домой, а Персика там нет. И Мышки нет, как Чарли и Босса. Джейд не разрешил мне завести даже канарейку. Сказал, что можно рыбку. Одну. Но ее не возьмешь на руки, не погладишь и не послушаешь, как она поет. Потому что рыбы не поют. Они долбанная вечно молчащая и водоплавающая закуска к пиву.

Простите меня, рыбки. Я вообще всех животных люблю, но больше всего хочу кота или собаку, потому что они, как люди. Смотришь им в глаза и видишь целый мир, а они видят мир в твоих глазах, и ты чувствуешь, что по-настоящему кому-то нужен.

У меня хорошая квартира в престижном районе. Не на главных улицах, но в таком месте, где полно семей, и никто не пристает, когда выходишь в магазин в темное время суток, потому что не можешь уснуть и срочно захотелось лимонада или чего покрепче. Я прихожу в нее, кидаю сумку на тумбочку в прихожей и по привычке зову:

- Кис-кис-кис.

Но Персик не выходит, и я вспоминаю, что нет больше никакого Персика. Если Джейд не соврал, он сейчас сидит на чужих коленях и мурлычет для кого-то другого. А я снова один.

Я делаю себе чай, забираюсь в кровать прямо в уличной одежде, игнорируя прихваченную с работы пиццу. Аппетита нет. Ел я давно, но кусок в горло не лезет. Есть в одиночестве – это высшая форма одиночества. Надо было съесть ее вместе с Барб. И пусть девушки не в моем вкусе, когда она только устроилась к нам на работу, наш повар Люк намекнул, что она положила на меня глаз. Надо было ответить взаимностью, сейчас ели бы пиццу вместе. Все ведь можно перебороть. Есть виагра и прочее, чтобы разорвать грань между необходимостью и предпочтениями. Но поздно. Она знает, что я гей, и уже записала меня в друзья.

Я беру в руки пульт от телевизора Джейда, тоже перешедшего мне «по наследству», и включаю новости. Там как раз говорят про найденное в парке тело парня. Его личность уже установили. Жертвой стал двадцати трех летний студент последнего курса киношколы Джонатан МакЛохан. Он хотел стать режиссером, а стал трупом. Жизнь – очень несправедливая штука.

А возраст жертв потихонечку растет, и я задумываюсь, понравится ли маньяку двадцати пятилетний я? И что будет, если он меня украдет? Будет ли Джейд меня искать или заведет себе нового парня в этой же самой квартире с этой же самой мебелью? Заберет ли он из полиции свои часы после того, как опознает мое тело, и подарит ли их новому любовнику? Фу! Я бы не хотел носить часы с чьей-то мертвой руки. Но у Джейда долги за колледжи сестер и пока он не может дарить новые подарки.

От этих мыслей мне хочется плакать. Нет, мне совсем не нужны подарки. Куда больше я хочу спать с ним в одной кровати. Или хоть с кем-нибудь. Раньше со мной спал Персик, а точнее он спал на мне. Из-за него я привык всю ночь проводить, лежа на спине, хотя для меня это совсем не свойственно. Но то, как его маленькая тушка давила ночью на грудь, мне нравилось настолько, что я мог бы ради этого привыкнуть спать на дереве, свисая с ветки вверх ногами, если бы Персик был летучей мышью. Я пытался объяснить все это Джейду, но он тыкал пальцем в подранный диван и спрашивал:

- Ты знаешь, сколько это стоит?

Понятия не имею, сколько стоит диван, но знаю какой ценой дается одиночество. Я выползаю из кровати, шаркаю к холодильнику и достаю оставленную в двери бутылку вина Джейда. Весь мой мир принадлежит Джейду. Откупориваю, пью из горла. Однажды я сопьюсь, оплыву, обрюзгну и наскучу ему. И тогда я буду выброшенным на помойку жизни мусором Джейда.

Я осушаю бутылку до дна за полчаса под дурацкий ситком и на пару минут отрубаюсь. Во сне мне мерещится, что по мне ходит Персик. Я вспоминаю, что забыл его покормить и, лепеча извинения, плетусь на кухню. Достаю с полки кулек с кошачьим кормом и, как дурак, кричу «кис-кис-кис», но Персик не отзывается, и я заливаюсь пьяными слезами. Мой маленький Персик в плену у Джейда и это чертовски несправедливо.

От обиды мне хочется кричать, и алкоголь не позволяет мне сдерживаться. Крик сам вырывается из груди и дерет горло. Но легче не становится, и я кидаю пустую бутылку в стену, та рассыпается на крупные осколки. Округлые части качаются на полу, как качели, и я кидаюсь их убирать, потому что Джейду не нравится беспорядок. Он чертов педант. Из тех противных типов, что ходят по квартире и проводят по полкам пальцем, чтобы ткнуть его в нос, если вдруг где-то обнаружится пыль. А моя задница тоже принадлежит Джейду, и, если ему что-то не понравится, он ее отшлепает.

Последняя мысль мне нравится. Я злорадно смеюсь, замышляя месть. Такую, какую Джейд непременно не только оценит, но и запомнит навсегда.

На часах одиннадцать вечера, но это не проблема. В Лос-Анджелесе почти все работает круглосуточно. Завтра не моя смена, и спать мне ложиться совсем не обязательно. Я сгребаю с полки все накопленные деньги, а скопилось их не мало. Несмотря на постоянные жалобы Джейда на отсутствие бабла, холодильник он мне тоже сам забивает, а я из принципа питаюсь пиццей с работы. Все приготовленное заранее, что не продалось с витрины за день, нам обычно раздают в конце дня за так. В последнее время другие работники так наелись пеперони и маргариты, что уже не берут, и все достается мне. Сборное ассорти из одного-двух кусков всех возможных видов самых популярных пицц.

Я беру коробку с собой, привязываю к багажнику велосипеда и еду в первый попавшийся тату-салон, прихватив по дороге из магазина еще одну бутылку вина. Если меня в таком виде остановят копы, проблем не оберусь, но я решаю не париться. Позвоню Джейду и позволю ему вытаскивать его пьяную задницу из каталажки и оплачивать штрафы. Его задница – это обо мне.

В тату-салоне всем заправляет девушка с кольцом в носу. Мне это даже нравится. Не люблю снимать штаны перед незнакомыми мужиками. Я пристегиваю велик к поручню, заваливаюсь к ней и упираюсь обеими руками в витрину с каталогами самых популярных картинок.

- Здравствуйте, - говорю и икаю. – У вас есть штопор?

Она оглядывает меня с ног до головы, приподнимает одну бровь и на стуле с колесиками подкатывает к высокой тумбе, достает оттуда швейцарский нож и протягивает мне. Я откупориваю бутылку и предлагаю ей.

- Хотите вина?

- Я на работе не пью, - говорит она. – А ты чего пришел? Здесь не бар.

- Я знаю, - киваю я. – Мне нужна татаирувка.

Я показываю руками примерный размер и прикрываю один глаз, чтобы картинка не расплывалась.

- Пьяным не делаю, - отрезает она.

- У меня деньги есть, я заплачу, - говорю я и делаю глоток из горла.

- Да не в деньгах дело, - говорит она. – Сосуды расширяются от спиртного, крови будет много и картинка расплывется.

- Плевать.

- Это ты сейчас так говоришь, а когда утром проснешься, ко мне же придешь претензии высказывать.

- Не приду, - клянусь я, положив на сердце руку. – Я не вспомню завтра, где и у кого ее сделал.

- Тем более, - фыркает она. – Поди еще и наколоть решил хрень какую-то. Я потом бесплатно перебивать не буду.

- Не хернь, - снова клянусь я и бью себя кулаком в грудь. – Это важно. Это прямо сейчас важно, как воздух.

Она вздыхает, берет у меня бутылку и делает пару глотков.

- Дерьмовое вино. Не так уж и много у тебя денег.

- Я просто не разбредаюсь, - говорю я, - это Джейд всегда вино выбирает. Я ничего сам в своей жизни не делаю. Я даже кота завести не могу, понимаешь?

- Ужас, - фыркает она, но напуганной не выглядит. Озвучивает цену и приглашает в комнату с раскладушкой, столом и похожими на медицинские инструментами. – Ну и чего тебе наколоть?

- Мне карсивым шерифтом надпись нужна, - говорю я. – «Задница Джейда».

Она прыскает со смеху и снова берет у меня бутылку. Все-таки пьет на работе.

- И где наколоть?

- Как это где? – отвечаю я. – На заднице.