Глава 3

Я провожаю Джесси до дома пешком, а потом еду к себе на метро. Квартира Майлза находится далеко от центра, намного дальше чем та, в которой живет Джесси. Когда я добираюсь до туда, становится уже совсем поздно, но Майлз конечно не спит. Встречает меня на том же месте все с той же грязной кружкой на столе. Я вешаю на место куртку, снимаю ботинки и закидываю его грязные носки в стирку. Нарочно не здороваюсь. Все еще надеюсь, что он поймет мои намеки и бросит разводить всюду беспорядок. Майлз, молча, наблюдает за моими действиями, ждет, когда я посмотрю в его сторону, и от его взгляда на меня снова накатывает раздражение.

- Ну? – спрашиваю я. – Что?

- Как прошло? – вместо приветствия выдает он.

Я достаю из кармана смятую визитку и кидаю на стол. Так и знал, что пристанет. Ну и ладно. Все подробности нашего свидания я все равно рассказывать не стану. Пусть и дальше довольствуется намеками.

- Я произвел впечатление, - говорю я.

Майлз берет визитную карточку, читает выдавленную на ней информацию и мрачнеет лицом. Пара мускулов нервно дергается, челюсть сжимается, и он отрицательно мотает головой.

- Не ходи к нему, - серьезно говорит он.

Я удивленно вскидываю брови.

- Почему это?

- Дружеский совет. Не стоит. Это может быть небезопасно.

- Не безопасно? – я усмехаюсь. – Он что, маньяк? Думаешь, он убьет меня и закопает в лесу?

- Нет, - Майлз цокает языком. – Но он может сделать это с твоей психикой.

Вот теперь мне действительно интересно. Я беру свой стул и сажусь на него задом наперед, складываю руки перед собой на спинке и вглядываюсь в расстроенное лицо Майлза.

- Ты с ним знаком?

- Встречались однажды.

- Давно?

Он кивает.

- Я тогда был еще студентом, как ты. Совсем неопытным.

- И?

- И он научил меня понимать искусство.

- Успешно?

- Да, - говорит Майлз. – Но это того не стоило.

- Теперь ты ценишь абстракционизм и видишь в нем энергию? – усмехаюсь я. Но он не понимает сарказма.

- Я всегда понимал абстракционизм и видел в нем энергию. Даже картины писал и работал его натурщиком. Но он не этому искусству меня учил. Как бы объяснить… - Майлз прищуривается, смотрит мимо меня в окно и снова цокает языком. – Он очень-очень эксцентричный человек. Ему почти невозможно отказать в чем-либо. А ты еще не опытен и, я боюсь… - он прикусывает губу, подбирая нужные слова, а я давлю усмешку.

- Это я неопытен? – спрашиваю, тыкая пальцем себе в грудь. – Я мастер, Майлз. С самодовольным недохудожником уж как-нибудь справлюсь.

Майлз пожимает плечами.

- Как скажешь, мастер, только не говори потом, что я не предупреждал.

- Не переживай, - давлю я желание поязвить и перевожу тему. – Тоже мазню малевал?

- Я рисовал собак, - отвечает Майлз и мечтательно улыбается.

- Собак? Случайно не ссущих на пожарные гидранты?

- И такое бывало, - кивает он и морщится, будто признается в чем-то постыдном.

- Значит, это твое влияние?

- А, заметил. Ты не так безнадежен, как я думал, - усмехается Майлз. – Та желтая. Да, это я.

На следующий день Майлз снова пытается меня отговорить. Как только я захожу домой после колледжа, он нападает на меня со словами:

- Что бы он ни предлагал, это того не стоит.

Я смеряю его взглядом, прищуриваюсь и иду убирать его грязные, сваленные между кроватями носки. Беру их в руки и выставляю вперед, как флаг.

- Поэтому он перестал с тобой общаться? Потому что ты раскидывал носки по его мастерской?

- Ты что это его защищаешь? Уже ходил к нему, да? – Майлз аж подскакивает с места. – Кай, ты что… того, да?

- Чего того? Не был я там еще, - говорю я, но внутри что-то странно дергается. В тот же миг жужжит мобильник. Это список вопросов от Джесси.

- Вот и не ходи.

Майлз усаживается обратно на стул, открывает свою грязную тетрадку и погружается в чтение. И как только он умудряется разбирать свой собственный почерк? Я мысленно махаю на него рукой. Пока он ковыряется в своем, не трогает мое. И слава Богу.

Я разворачиваю сообщение от Джесси и читаю длинную вереницу всякой ерунды, типа чье творчество повлияло, что вы чувствуете, когда пишете картины, почему ваши работы так популярны и так далее.

«Я написала попроще, чтобы ты не запутался» - добавляет она в конце и приписывает сердечко.

Отлично, теперь она еще и идиотом меня считает. Я отправляю в ответ смайл и блокирую экран. Время художник мне не назвал, но тянуть с этим не охота. Потому я скидываю сумку с конспектами, залезаю в холодильник за легким перекусом на ходу и иду обратно к выходу. Майлз снова подскакивает.

- Кай, - говорит с нажимом, как отец. Осталось только прибавить, что он во мне очень разочарован.

- Иди книжки свои бабские строчи. Без тебя как-нибудь разберусь, - бросаю я и выхожу за дверь, но он не собирается так просто отставать и босяком выбегает за мной на лестничную клетку.

- Слушай, проси, что хочешь, только не ходи туда.

Я закатываю глаза.

- Ты преувеличиваешь масштабы трагедии.

- Не преувеличиваю! Поверь, я знаю, что он за человек. Ты попадешь в капкан и не выберешься оттуда, пока он полностью тебя не раздавит. Сначала он сделает все, чтобы ты поверил в него, а потом все отберет, - Майлз размахивает руками, как крыльями и так выпячивает глаза, будто на туалете сидит. – И вот ты уже сидишь перед пустым холстом и даже краски нормально смешать не можешь, потому что и в подметки не годишься мастеру. И все твои картины просто детская мазня. Он выпьет твой талант, переварит его и высрет, а потом тебя же и сделает виноватым.

- А, не выдержал критики, - я понимающе качаю головой. – Ты кое-что забыл, Майлз. Нет у меня никакого «таланта», - я очерчиваю в воздухе кавычки. – Я счетовод. Мое дело – цифры.

- Но сердце-то живое, - предпринимает он последнюю попытку.

- Мое сердце – лед, ты сам сказал.

- Так оно еще легче бьется, - он расстроенно опускает плечи. – Пожалуйста, не ходи.

- Майлз, в отличие от тебя, я не педик, - говорю я.

Он задирает подбородок, несколько раз моргает и хмурится. Нижняя губа дрожит. А потом он разворачивается и уходит обратно в квартиру. Обиделся что ли?

Я пожимаю плечами и быстро сбегаю вниз по лестнице.

На улице метель. Ну, прекрасно. Все дороги моментально заносит сугробами. Я отсчитываю в кошельке присланные родителями деньги и решаю взять такси. Адрес мастерской тот же, что и у галереи, а это самый центр Манхэттена. Пробираться к метро через сугробы нет никакого желания.

Такси поймать та еще задача. Но к счастью мне удается перехватить приехавших. Я прыгаю на заднее сидение, называю адрес, снимаю шапку и стряхиваю налетевший снег в окно. Дорога предстоит долгая, а если еще и пробку поймаем, вообще беда. Но зато есть время подготовиться. Я перечитываю вопросы Джесси. Их там миллион, а чем ближе мы подъезжаем, тем сильнее все трясется внутри от непонятного волнения. Он меня вчера, конечно, уделал. Но там были свидетели. Сегодня я так просто не дамся. Сегодня у меня список. Зайду, задам вопросы, запишу ответы, выйду и больше никогда не вернусь в эту дурацкую галерею. Ерунда, любой дурак справится. Это все из-за Майлза и его сопливо-бабских представлений о мире вокруг.

Я даже рад, что это я иду к художнику, а не Джесси. Уж она оттуда невинной девой точно бы не вышла. Видел я, как она на него смотрела. Пальцем щелкни, и ноги сами разъедутся в стороны. Я фыркаю и в очередной раз задумываюсь, так ли сильно она мне нравится. Но раз уж я обещал расспросить художника, надо расспросить. Да и билеты на матч Янкис у меня уже месяц лежат. Я собирался идти туда со Стейси, но не судьба.

Такси останавливается у галереи. На первом этаже свет не горит, но второй аж светится от ламп дневного освещения, а в огромных панорамных окнах виды тени. Кто-то ходит туда-сюда за тонкими полураскрытыми жалюзи. Совсем как Майлз, нарезает круги по мелкой квартиренке, в поиске нужных слов. Творческие – чокнутые. Правильно кто-то назвал склонность к творчеству болезнью. Психи точно так же по своим палатам шатаются.

На двери два звонка. Один с надписью «галерея», второй – «мастерская». Я жму на второй, но он отключен, и я жму на первый. На пороге появляется изящно оформленная женщина лет сорока в очках и с высокой прической.

- Игараси-сан? – спрашивает она.

Я поджимаю губы и развожу руки в сторону. Мол, да, это я. И «мистер» к моей фамилии ну никак не клеится.

- Он вас ждет, - говорит женщина и жестом приглашает меня внутрь.

На стенах галереи все еще висят те же самые картины. Одну из них упаковывает несколько рабочих. Видно какой-то дурак, все-таки купил. Я кидаю мимолетный взгляд на желтую и пытаюсь угадать в ней Майлза. Но нет, там все еще мазня. Да и собаки с задранной ногой уже не видать. Просто наляпанные друг на друга краски разных кричащих оттенков желтого. Хрень какая-то.

- Прошу за мной, - она проводит меня в заднюю дверь, и мы попадаем в длинный коридор, в конце которого располагается лифт.

- Вам на второй этаж, - говорит она.

- Вы не поедете?

- Нет. Мне в мастерскую без приглашения нельзя.

Я пожимаю плечами, захожу внутрь и жму кнопку с цифрой «2». Лифт моментально привозит меня наверх. Двери распахиваются, и я оказываюсь в огромной студии, заваленной стеллажами с красками, пустыми холстами, ведрами, склянками. Вдоль окон стоит сразу с десяток мольбертов с набросками и напротив каждого по стулу. А в самом дальнем углу кровать размером со всю нашу с Майлзом квартиру. Потолок высокий и полностью стеклянный. Тяжелые сугробы, закрывают вид неба, и на держащих балках горят до умопомрачения яркие лампы.

Художник, шляется по своей обители туда-сюда, распинывая ногами пустые банки и тюбики из-под красок, и что-то бормочет себе под нос. А потом вдруг замечает меня. Останавливается, проходится по мне рассеянным взглядом и говорит:

- Ого, пришел. Не терпится прикоснуться к прекрасному?

Я фыркаю и закатываю глаза, но съязвить не поворачивается язык. Неясное волнение вдруг снова охватывает тело, и я вспоминаю слова Майлза:

«Ему почти невозможно отказать…»

Чушь, это я Джесси не смог отказать. Художник тут ни при чем. И я выдавливаю из себя:

- Да, сейчас быстренько потыкаю пальцем и пойду. Давайте начнем. У меня время поджимает.