ГЛАВА 5.

ГЛАВА 5.

Казалось, взрывам не будет конца. Но не разлетающиеся на куски камни пугали Лексу, а крики мечущихся по миссии людей. Каждый от мала до велика пытался укрыться от повстанцев, прорвавших первую цепь укреплений. Капитан Раскатов отдал приказ отступать к медицинскому корпусу. Там были более массивные стены, и можно было ещё несколько часов отбивать натиск местного вождя Мусы Хаюда. Бывалый офицер надеялся на патруль миротворцев. Они, объезжая границу, должны были заметить столбы дыма. Ведь первый же залп из минометов угодил в радиостанцию, тем самым изолировав миссию от всего мира. Не проходил даже стандартный сигнал SOS. А образовавшаяся в стенах брешь стала воротами для повстанцев. Оставшиеся в живых солдаты прикрывали спины бегущих людей, героически сдерживая нападавших, но следующий же залп из миномёта обрушил смотровую вышку. Она со скрежетом упала в самую гущу толпы, накрыв собой десятки обезумевших от страха жителей миссии. Крики, вопли, стоны и плач сливались в один страшный гул, от которого стыла в жилах кровь даже у солдат-ветеранов Альянса. А они побывали не только в каждом уголке планеты, но и за её пределами.

Лексы не было среди спасающихся. Она вместе с Латисой и доктором Рандески забаррикадировала вход в операционное отделение и свозила детей в самую дальнюю палату. Тяжело больные маленькие пациенты были не в состоянии подняться с кроватей. Испуганные малыши тихо плакали, предчувствуя приближение чего-то зловещего. Того, что их детское подсознание пыталось спрятать в страшных воспоминаниях о прошлом. Ведь у каждого попавшего в миссию ребёнка была своя не менее драматичная история. Даже пришедшая в себя после операции Ахрам, будто крошечная мышка, жалобно попискивала на каталке, когда Лекса везла её по коридору, сама вздрагивая от взрывов и душераздирающих криков. Пусть ужас, который сейчас творился за пределами операционного отделения, лишь в отголосках долетал до них, но от этого он не был менее пугающим.

— Всё будет хорошо. Слышишь, милая? — успокаивала малышку ассистентка доктора Рандески.

Она знала, что Ахрам её не понимает, но нежный голос Лексы хоть на время успокаивал девочку. Тем более теперь, когда крики за дверью стали сливаться с рокотом автоматов. Ну где же эти чёртовы миротворцы?! Почему их до сих пор нет?! Уже более пяти часов идёт штурм миссии, а расположенная неподалеку военная база даже не удосужилась запустить беспилотник. Прибавляя шагу, Лекса старалась не думать о предательстве среди миротворцев, о котором говорил капитан Раскатов. Но с каждой минутой в её душе нарастало отчаянье. Ещё полчаса, и повстанцы ворвутся в операционное отделение. Двери хоть и массивные, но разве они способны выдержать миномёты? Что будет с детьми? Эти животные никого не пожалеют. Рассказы о карательных набегах повстанцев в стенах миссии ходили, как страшилки на ночь. Несколько таких Лексе довелось услышать в первый же день своего приезда. Озверевшие от вседозволенности и рек крови повстанцы творили такие бесчинства, что простому человеку не приснится даже в самом страшном кошмаре. А если и приснится, то мозг заставит проснуться! Ведь такое нельзя… нельзя вообразить! Они вспарывали животы беременным женщинам, отрезали груди кормящим матерям, разбивали головы младенцев о камни, насиловали девушек, пытали мужчин. Эти чудовища упивались болью и страданиями людей, будто только ради этого и жили. Хищники и то милосерднее, чем исповедующие урхитизм повстанцы. Даже ЮСА ограничилась лишь пулями, а эти… эти устроят кровавый пир.

— Лекса!

Девушка быстро обернулась на зов. За ней по коридору бежала Латиса.

- Скорее! Нам надо спрятаться! Калеб не сможет долго их сдерживать! У него скоро закончатся патроны!

У доктора Рандески было оружие. И когда началась осада миссии, ему пришлось достать его из сейфа. «Спасать жизни сложнее, чем отнимать их, — сказал он, передёргивая затвор именного пистолета, — но я надеюсь, что сегодня до этого не дойдет. Я врач, а не убийца». Калеб тяжело вздохнул и пошёл к забаррикадированным дверям, защищать своих маленьких пациентов. Проводив доктора сочувствующим взглядом, Лекса мысленно попрощалась с ним. Что-то глубоко в душе подсказывало девушке, что она больше не увидит своего кумира. Да и сам доктор Рандески попрощался с дочерью генерала, минутой раньше попросив её позаботиться о Латисе. Он до последнего верил, что миротворцы успеют спасти хотя бы тех, кто останется в дальней палате. Его жертва выиграет так необходимое детям время. Пять часов — это слишком долго! И они должны прийти! Должны! Ведь здесь дочь самого Розенберга! Но миссию будто бы забыли. Нет… Её нарочно отдам на растерзание бешеным псам.

— Они убьют детей?! — вцепившись руками в каталку, в ужасе зашептала Лекса.

— Они убьют всех, если не спрячемся!

Но куда прятаться? Куда?! Дальняя палата? Не выдержали каменные стены и железная дверь! А тут простые хлипкие двери.

Лекса остановилась. Спасаться бегством больше не имело никакого смысла. Выстрелы уже минуту как не разлетались по коридорам, только грубая чужая речь и топот ног. Повстанцы прорвались в операционное отделение. И сейчас рыщут в поисках новых жертв. Стоя посреди коридора бедная девушка позавидовала доктору Раденски. Да, он погиб. Но своей смертью основатель миссии избавил себя от беспомощного ужаса, который предстоит Лексе и Латисе. На их глазах повстанцы расправятся с детьми, а потом уже и с ними. За себя она не боялась. У каждого своя судьба. Но, дети? Дети… Разве они повинны в своём рождении? Они пришли в этот мир, чтобы быть счастливыми, но вместо этого страдают от ненависти взрослых. Каждая война — что злая мачеха для сирот, но родная мать для тех, кто забыл свою человечность.

— Лекса, бежим!

— Куда? Лучше я умру здесь, чем увижу, как убивают детей, — отрешённо сказала ассистентка доктора.

— Ты не умрёшь, и они тоже! Обещаю! — выхватив из рук Лексы каталку, Латиса рванулась вперёд.

Голоса повстанцев были так близко, но ничтожная надежда на спасение всё же ёкнула в сердце Лексы, и она бросилась за подругой, а когда поняла, в чем заключается план Латисы, запротестовала. Палата, в которую Лекса свозила детей, была без окон и с нестандартными дверями, которые можно было спрятать за медицинским шкафом. И вот оно, спасение! Пересидеть набег повстанцев в относительной безопасности, пока не приедут миротворцы. А они рано или поздно должны были заглянуть в миссию. Тем более, что Раскатов уже несколько часов не выходил на связь. И даже если капитан был прав и их предали, то кто-то же должен был удостовериться в исполнении преступного приказа. План неплох, разве что Латиса оставалась по ту сторону спасительных дверей. Она закатила в палату Ахрам и толкнула туда же Лексу. Спорить и ругаться времени не было. В любую минуту из-за поворота могли выбежать люди Мусы Хаюда и выпустить очередь по замешкавшимся девушкам. Несогласная с таким спасением Лекса вырвалась из палаты, громко захлопнув за собою дверь, тем самым отрезав все пути к отступлению. Теперь, даже если в минуту сомнения она передумает умирать, ей всё равно не спастись. За дверью и шкафом будут десятки невинных жизней. А за них стоит умереть!

— Ты сумасшедшая, — выдохнула Латиса, бросившись двигать шкаф.

— Вместе ведь не страшно умирать? — помогая подруге, испуганно спросила Лекса.

Рычащие голоса уже накрывали с головой. Душа упала в пятки, а сердце рвалось из груди. Ещё немного… Ещё чуть-чуть, и чёртов шкаф закрыл собой дверь. И в это самое мгновение Лексу посетила мысль: а как миротворцы найдут детей? Малыши напуганы и не произнесут ни звука, даже если будут умирать от голода. Её глаза быстро метнулись на медицинский шкаф. Там на полках хранились антисептики. Один из которых обладал ярко-красным цветом и плохо смывался с халатов и рук. Лекса быстро вскрыла упаковку и, обмакнув в красную жижу палец, написала на стене: «Здесь дети». Она не боялась быть раскрытой, ведь повстанцы не умели читать даже на санданском. Это в Южном Сандане в мархитских храмах обучали грамоте, а здесь дикие урхиты отказывались принимать чужую культуру, как и письмо.