Глава 5

Я пришла в себя от прикосновения. Чьего-то легкого, осторожного касания к плечу. Я вздрогнула, отшатнулась, и волна стыда накатила на меня с новой силой. Мое тело среагировало даже на это — предательский трепет пробежал по коже, внизу живота екнуло.

- Тихо, — прошептал голос. Это была Чжэнь. Она сидела на корточках рядом, ее темные глаза полны были не страха, а жалости. — Дыши. Просто дыши. Это пройдет.

- Что пройдет? — мой голос прозвучал хрипло, будто я всю ночь кричала. Я и кричала. В своем сне.

- Первая волна, — так же тихо сказала она. — Самая сильная. Потом… потом будет легче. Ты просто будешь всегда… готова.

Она произнесла это слово с такой горькой иронией, что мне стало еще хуже.

Я села, опершись спиной о стену. Тело все еще было чужим. Каждый мускул, каждая пора жили своей собственной, гиперчувствительной жизнью. Я ощущала биение своего сердца в самых потаенных местах. Вкус питательной пасты во рту был похож на самый изысканный десерт, а грубость плиты под бедрами — на ласку наждачной бумаги, болезненную и возбуждающую одновременно.

Соню уже принесли назад и бросили рядом. Она лежала на боку, поджав колени к груди, и смотрела в стену. Ее тело было покрыто испариной, губы прикушены до крови. Она не плакала. Она просто смотрела, и в ее взгляде была такая немыслимая ненависть, что, казалось, она могла бы прожечь стены. Мари, прошедшая через кокон раньше нас, сидела, раскачиваясь из стороны в сторону, и что-то напевала себе под нос. Ее глаза были пусты. Она сломалась. Окончательно и бесповоротно.

- Как ты…?» — я кивнула в сторону Чжэнь, не в силах договорить. - Как ты остаешься в своем уме?

Она печально улыбнулась.

- Я буддистка. Я пытаюсь медитировать. Отделять разум от тела. Это… не всегда получается, - она посмотрела на свои тонкие запястья. - Но я пытаюсь. Мы все должны пытаться. Иначе мы станем как они. – кивнула она в сторону Мари.

Внезапно Соня резко повернулась к нам. Ее глаза горели.

- Медитировать? Сидеть сложа руки и ждать, пока эти уроды превратят нас в послушных сучек? Нет уж. Я не для того выжила в детском доме, чтобы сдаться тут.

- Что ты предлагаешь? — спросила я, и в моем голосе прозвучала надежда, жалкая и крошечная.

- Я предлагаю бороться! — она прошипела, сжимая кулаки. — Их двое. Когда они придут в следующий раз… мы набросимся. Вдвоем, втроем — неважно. Выцарапаем им глаза. Откусим что- нибудь. Они не ожидают этого.

Это было безумие. Самоубийство. Но в ее словах была такая сила, такая ярость, что мое собственное смятение отступило перед ней. Да. Лучше умереть, чем стать вот этим — всегда готовым, всегда жаждущим животным. Чжэнь покачала головой, ее лицо исказилось от страха.

- Они убьют нас. Или еще что-то похуже…

- А что может быть хуже?! — Соня вскочила на ноги, ее гневное шипение эхом разнеслось по камере. — А? Превратиться в вечно текущую мокрую дыру, которая будет рада любому, у кого есть подходящий инструмент? Я не позволю!

Ее крик, казалось, разбудил Мари. Та перестала раскачиваться и посмотрела на Соню пустым взглядом. Потом медленно подняла руку и показала пальцем на стену. Мы замерли. Из стены доносился едва слышный щелчок. Знакомый щелчок приближающихся шагов. Сердце у меня ушло в пятки. Адреналин, острый и чистый, на секунду перебил химический туман в крови. Соня метнулась к тому месту, где должна была появиться дверь, прижалась к стене, как хищница, готовясь к прыжку. Ее лицо было искажено гримасой ярости. Дверь бесшумно отъехала. Вошли двое Дреев. Как всегда, безразличные, неспешные.

Соня двинулась с места. Ее прыжок был стремительным и молчаливым. Она вцепилась в ближайшего Дрея, пытаясь дотянуться до его огромных, черных глаз, царапая серую кожу ногтями. Это длилось долю секунды. Дрей даже не пошевелился. Кажется, он даже не взглянул на нее. Из его пояса выстрелило нечто вроде энергетического поля. Словно невидимая рука швырнула Соню через всю камеру. Она ударилась о противоположную стену с глухим, костным хрустом и затихла, обмякнув. Второй Дрей достал тот самый аппарат, что вживлял имплант. Он навел его на неподвижное тело Сони. Раздалось короткое жужжание. Тело Сони дернулось в судорогах, а потом замерло окончательно.

Меня парализовало ужасом. Я не могла пошевелиться, не могла издать звук. Я просто смотрела, как Дреи подходят ко мне и Чжэнь. Та забилась в угол, закрыв лицо руками. Ко мне протянулись те самые костлявые пальцы. Я зажмурилась, ожидая удара, боли, смерти. Но меня просто грубо развернули и толкнули к выходу. Чжэнь потащили следом. Мы шли по коридору, и я понимала, что нас ведут не на очередную процедуру. Нас ведут мимо других дверей. Мимо камер, где, должно быть, сидели другие такие же, как мы.

И тогда я услышала. Сначала это был едва уловимый шорох. Потом — нарастающий гул. Он исходил отовсюду — из-за стен, сверху, снизу. Женский стон. Не крик боли. Нет. Это был стон наслаждения. Глубокий, протяжный, животный. К нему присоединился другой. Потом еще, и еще. Десятки, сотни стонов сливались в один, непрерывный, пульсирующий гимн искусственной похоти. Это был не крик страдания. Это был звук полного подчинения. Звук тел, которые прошли через все стадии и теперь лишь функционально реагировали на любые стимулы, издавая эти однообразные, механические звуки удовольствия. Ад представлялся мне огнем и серой, но это был ад из плоти и стона. Меня затрясло. Чжэнь шла рядом, не поднимая головы, и я слышала, как она беззвучно плачет, ее плечи содрогались.

Нас привели в другое помещение — большое, залитое голубоватым светом. Вдоль стен стояли открытые капсулы, и в них лежали девушки. Их тела были подключены к аппаратам, которые мягко массировали их, наносили на кожу какие-то масла, распыляли ароматы. Это выглядело как спа-салон, но это была самая отвратительная сцена, которую я только видела. Их глаза были пусты, на губах — блаженные, идиотские улыбки. Они были готовы. Окончательно и бесповоротно.