Глава 4

Время в белой камере текло иначе. Оно не делилось на день и ночь, а пульсировало между приступами ужаса и короткими периодами оцепенения. Мы спали урывками, просыпаясь от каждого шороха за стеной, ели безвкусную питательную пасту, которую приносили Дреи, и молчали. Разговоры иссякли. Каждая из нас ушла в свою раковину страха, и тишина между нами стала густой, как сироп.

Мой новый «дар» — слышать обрывки мыслей — превратился в настоящее проклятие. Я не могла отключить его. Сквозь стену доносилось: «…инъекция 734-Гамма вызвала неожиданный иммунный ответ, образец придется утилизировать…» или «…подготовить камеру для следующей партии, требуется ускорить процесс…». Каждое такое сообщение заставляло мое сердце замирать. 734-Гамма? Это была одна из нас? Та, которую увели вчера и которая не вернулась?

Но настоящий кошмар начался позже. В очередной «визит» Дреи не стали никого сканировать. Они внесли странный аппарат — нечто вроде прозрачного кокона на подставке. От него отходили десятки тонких, гибких трубок с иглами на концах. Без всяких объяснений они схватили светловолосую девушку. Она наконец-то отреагировала — запищала, забилась. Ее втолкнули в кокон, иглы вонзились ей в спину, в руки, в шею. Прозрачная оболочка закрылась, и ее фигура стала размытой, искаженной. Аппарат заработал, издавая низкое, утробное гудение. Через трубки побежали жидкости разных цветов: мутно-желтая, густая сиреневая, ярко-алая.

Я смотрела, не в силах отвести взгляд, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони. Я ждала криков. Но их не было. Вместо этого через стекло кокона до меня донеслось… странное чувство. Не боль. Не страх. А волна. Горячая, тяжелая волна какого-то животного, примитивного удовольствия. Она исходила от нее, смешанная с химической эйфорией, и била в меня, как физическая сила. Мои собственные внутренности отозвались на это предательским теплом. Кожа на животе заныла, стало душно. Я сглотнула, чувствуя, как краснею. Это было омерзительно. Меня возбуждало то, что происходило с этой несчастной.

Процедура длилась недолго. Кокон открылся. Девушку вытащили. Она не стояла на ногах, ее глаза были закатаны, на губах блуждала блаженная, идиотская улыбка. По ее внутренней стороне бедра стекала струйка какой-то розовой жидкости. Дреи повели ее, она шла, пошатываясь, и тихо смеялась.

Меня вырвало. Прямо на пол. Спазмы сжимали желудок, слезы текли из глаз. Соня молча отвернулась. Чжэнь зажмурилась.

- Что они с ней сделали? — прохрипела я, вытирая рот.

- Сделали то же, что скоро сделают с нами, — безразличным голосом сказала Соня. Ее собственное лицо было бледным. — Готовят тело. Чистят, удобряют почву. Чтобы любой сорняк мог в ней прорасти.

Меня забрали следующей. Я не сопротивлялась. Какая-то часть моего разума уже сдалась, поняв бесполезность борьбы. Меня втолкнули в кокон. Стеклянная крышка захлопнулась с тихим щелчком, запирая меня в тесном, прозрачном гробу. Пахло стерильностью и чем-то сладким, приторным. Я увидела, как иглы на гибких манипуляторах нацелились на меня. Холодные уколы в шею, в предплечья, в низ живота. Сначала — лишь легкое жжение. Потом… Потом мир взорвался.

Внутри меня не было боли. Был взрыв. Термоядерный взрыв ощущений. Каждая клетка моего тела внезапно проснулась, закричала, застонала от невыносимой чувствительности. Я ощутила, как воздух внутри кокона касается моей кожи — и это было подобно ласкам опытного любовника. Ткань кокона у спины — грубое прикосновение, заставляющее выгнуться. Собственное дыхание — горячее, влажное, будто чьи-то страстные поцелуи.

А потом пошли жидкости. Я чувствовала, как они вливаются в меня, растекаясь по венам огненными ручьями. Жар охватил все мое существо, сконцентрировавшись внизу живота, в распирающем, пульсирующем комке сладостного напряжения. Я застонала, непроизвольно, не в силах сдержаться. Мое тело выгибалось, ища трения, давления.

В голове поплыли образы. Смутные, бессвязные. Сильные руки. Горячие губы. Грубые ладони, скользящие по моей гиперчувствительной коже. Чей-то рот на моей груди. Другой — между ног. Это были не воспоминания об Алексе. Это были фантазии, навязанные, выжженные в моем мозгу этими адскими химикатами. Я видела тени существ, которых никогда не встречала — и мое тело, мое преданное, измененное тело, отвечало на них диким, стыдным откликом.

Я кончила. Без всяких прикосновений. От одного лишь безумного вихря ощущений. Судорожная, мучительная волна удовольствия, смешанного с таким глубинным стыдом, что мне захотелось умереть тут же, в этом стеклянном гробу. Слезы текли по моим вискам, смешиваясь с потом. Гудение аппарата прекратилось. Иглы вышли из меня. Кокон открылся. Я рухнула бы на пол, но Дреи подхватили меня. Их прикосновения к моей коже были подобны ударам тока. Я вздрагивала и стонала, не в силах контролировать свою реакцию.

Меня бросили обратно на холодный пол камеры. Я лежала, свернувшись калачиком, вся дрожа, чувствуя, как по моим внутренностям все еще бегут остаточные разряды удовольствия. Было влажно, горячо и мерзко. Я слышала, как Соню ведут к аппарату, как захлопывается крышка. Закрыла глаза, пытаясь сбежать в себя. Но и там меня ждал кошмар. Тело, которое я знала и которым владела, больше не принадлежало мне. Оно стало чужим, отзывчивым на любой стимул, заряженным до предела похоти, готовым принять любого, кто к нему прикоснется. Они не просто готовили меня к рождению детей. Они делали из меня идеальную, ненасытную блудницу.