Любовь сквозь звездную пыль

Аргон

Гул космоса был единственным звуком, заглушавшим вечный шепот в моей голове. Не шепот — грохот. Океан чужих мыслей, эмоций, желаний, обрушивавшихся на меня с той стороны зала, где толпился так называемый «цвет галактического общества». Для них это был аукцион. Для Зориана и для меня — последняя надежда. Отчаянная попытка найти то, чего, возможно, и не существовало.

Я стоял у огромного витража, в котором отражалась вся эта пестрая, отвратительная толпа. Безмолвный наблюдатель. В стекле виднелось и мое отражение — высокое, застывшее в напряжении тело, обтянутое темным, лишенным всяких украшений комбинезоном. И узоры. Всегда эти светящиеся узоры. Сегодня они пульсировали на моих висках и запястьях тревожным, почти ядовито-синим светом, выдавая внутреннюю бурю, которую я из последних сил старался обуздать.

«Успокойся, Аргон. Ты только усугубляешь.» — мысль Зориана, острая, как клинок, вонзилась в мое сознание. Он сидел за одним из столиков, развалившись с показной небрежностью, но я чувствовал, как натянуты струны его собственной воли. Его татуировки, видимые на шее и кистях рук, отливали тем же тревожным синим.

«Легко тебе говорить. Ты можешь притворяться. Я же чувствую каждого в этом зале. Каждую пошлую фантазию, каждую скучающую мысль. Это ад, Зориан.»

«А ты перестань слушать всех и начни искать одну. Ту самую.» — его ответ был обреченно спокоен. Мы уже проходили этот путь десятки раз. Надеялись. Ошибались. Боль от ошибок была… мучительной. Наша связь, дар нашей расы, благо и проклятие ларианцев, превращала любое разочарование в раскаленную иглу, вонзавшуюся в мозг обоим.

Ведущий, какой-то многорукий уродец в ослепительных одеждах, расхваливал очередной «лот» — девушку с лиловой кожей и тремя парами грудей. В зале повизгивали от восторга. Я сглотнул ком отвращения, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Мы не искали тело. Мы искали душу. Разум. Ту самую психическую структуру, которая смогла бы выдержать мощь нашей симбиотической связи и не сломаться, а стать ее частью. Стать якорем. Стать третьей.

- Следующий лот — образец с третьей планеты системы Сол, примитивная гуманоидная форма, но показавшая необычайную устойчивость к модификациям и интересные пси-отклики! — голос ведущего прорезал гул.

Я лениво повернул голову. Платформа медленно поднялась из-под пола. И мир перевернулся.

На ней стояла она. Худая, почти хрупкая. Кожа бледная, как лунный камень, и от этого ее рыжие, спутанные волосы казались языками живого пламени. Она пыталась прикрыть наготу руками, но Дреи позаботились, чтобы ничто не скрывало «товар» от глаз покупателей. Ее тело было… идеально обычным. И от этого — самым прекрасным, что я видел за всю свою долгую жизнь. Но дело было не в теле. Я ее чувствовал.

В тот миг, когда мой взгляд упал на нее, оглушительный грохот чужих мыслей в моей голове стих. Не полностью, нет. Он отступил, словно гигантская волна, обнажив тихий, нетронутый берег. И с того берега донеслось… ничто. Тишина. Не пустота, а глубокая, звенящая, потенциальная тишина, словно перед грозой. И затем — первый удар.

Волна. Чистейшая, нефильтрованная эмоция. Не мысль, не образ. Животный, всепоглощающий страх, смешанный с жгучим стыдом и смутным, непонятным для нее самой возбуждением от прикосновения симбионта во время испытаний. Эмоция была такой сильной, такой яркой, что я аж вздрогнул и инстинктивно схватился за холодное стекло витража. Мои татуировки вспыхнули ослепительно-белым, выдав шок.

«Аргон?!» — голос Зориана в голове прозвучал тревожно. Он тоже почувствовал мой всплеск. Я не мог ответить. Я мог только чувствовать.

Она смотрела в толпу огромными, широко распахнутыми глазами цвета весенней листвы. В них читался ужас, но где-то в самой глубине — упрямая искра. Искра борьбы. Она дышала часто и поверхностно, грудь вздымалась, и каждый ее вздох отзывался во мне странным эхом, будто кто-то провел пальцем по самой грани моей души.

«Братец… это…» — мысль Зориана уже была лишена всякой бравады. В ней звучал тот же благоговейный ужас, то же узнавание. «Да, — мысленно выдохнул я, не в силах отвести от нее взгляд. — Она. Это она.»

Ведущий начал рассказывать о ее «достоинствах», о показателях фертильности, о пси-устойчивости. Но я его не слышал. Я чувствовал, как ее страх нарастает, подпитываемый голодными, похотливыми взглядами толпы. Чувствовал, как ее сердце колотится где-то у меня в горле. Чувствовал, как по ее коже бегут мурашки, и мне вдруг страстно захотелось провести по ней ладонью, не для обладания, а для успокоения. Чтобы та искра в ее глазах не погасла.

- Стартовая цена — пятьдесят тысяч кристаллов сириумия! – прокричал ведущий

В зале поднялся лес щупалец, лап и конечностей. Цена росла с бешеной скоростью. Какой-то слизняк в хрустальном аквариуме, пахнущий тиной и разложением, предложил двести тысяч. Мое собственное тело напряглось, как струна. Нет. Нет. Она не достанется ему. Она не почувствует его прикосновений. Не испытает того ужаса, который я сейчас чувствую от него.

Я оттолкнулся от витража и сделал шаг вперед. Мой голос, низкий и холодный, разрезал гул аукциона, как нож.

- Миллион.

На секунду воцарилась мертвая тишина. Все взгляды устремились на меня. Я видел, как вздрогнула и она, почувствовав внезапную концентрацию внимания . Ее взгляд метнулся в мою сторону, и наши глаза встретились. Второй удар был сильнее первого. Страх. Любопытство. Непонимание. И снова — эта звенящая, манящая тишина в самой основе ее существа, словно чистейший лист бумаги, на котором можно было писать нашей общей связью. Мои татуировки замерли, застыв в сложном, завораживающем узоре, светясь ровным, уверенным серебром.

Слизняк что-то пробулькал, предлагая миллион двести.

-Два миллиона, — не повышая тона, сказал я, не отрывая от нее взгляда. Я говорил не слизняку. Я говорил ей. — И это не обсуждается.

Больше попыток не последовало. Молоток грохнул. Она наша.

- Забери ее, Зориан. Отведи на корабль. Осторожно. Я могу ее напугать, - обратился я к брату.

Я чувствовал, как дикая, первобытная радость, смешанная с жгучей тревогой, исходит от Зориана. Он поднялся и направился к платформе. Я же остался стоять, наблюдая, как он, грубый воин, невероятно нежным жестом набрасывает на ее хрупкие плечи свой плащ, уводя ее из этого ада. Ее рука дрожала в его руке. Ее страх все еще прожигал меня насквозь, но теперь к нему примешивалась капля облегчения. И что-то еще. Что-то, от чего сжались мои кулаки и перехватило дыхание. Предвкушение. Она чувствовала тоже. Не понимая, что это такое. Самый важный трофей был у нас. Ее звали Полина…