Глава 7

Глава 7

Флешбэк 2

Вредную привычку встречаться с падшими женщинами Эдвард приобрел в октябре девяносто седьмого года. Вполне логично, что причиной стала очередная трагедия в личной жизни.

На протяжении нескольких лет Эдвард встречался с Анной Паршиной, впоследствии взявшей фамилию Розенфельд, чтобы эмигрировать в Израиль, выдавая себя за еврейку, но об этом чуть позже. Она работала журналистом на одном из столичных телеканалов. Ее зарплата была выше, чем у капитана милиции. Да, на момент отношений с Анной Эдварду еще не присвоили звание майора.

Аня не считала отношения с Эдвардом чем-то серьезным. Она была младше него и смотрела на жизнь проще. Эдвард чувствовал это. И ему было больно от этого. Но он ничего не мог сделать. Насильно мил не будешь, а сердцу не прикажешь. Поэтому он продолжал учиться в аспирантуре в надежде на то, что Даша Лещева когда-нибудь отнесется к нему как к равному себе.

Думаю, что лучше всего об эмоциях и чувствах может рассказать тот, кто их испытывал, поэтому я предлагаю передать слово Эдварду.

* * *

«Мы познакомились в июле девяносто пятого года на вступительных экзаменах в аспирантуру моего научного института. Мне было двадцать семь, а ей двадцать два. Я недавно добил юридический факультет МЭГУ, чтобы меня не поперли из органов, а она успешно закончила журфак МГУ.

Перед началом экзамена мы поговорили с ней и договорились посидеть в каком-нибудь кафе после того, как освободимся. Она зацепила меня своим умом и широким кругозором. Она была одним из немногих людей, с которыми мне было действительно интересно.

- Есть к тебе одно предложение. Если ты не возражаешь, то я бы хотел озвучить его, – сказал я ей. Я был уверен, что она меня отфутболит.

- Хах, ну, и какое? – посмеялась Аня. – Дай угадаю. Пригласить меня куда-нибудь хочешь? Я только за.

- А ты проницательна. – Что мне еще было ответить ей? – Давай выпьем чаю в кафешке неподалеку.

- Заметано, – деловито ответила девушка.

Экзамены мы оба благополучно сдали и поступили в аспирантуру. Разве мы могли не сделать это? Девяносто пятый год на дворе. Аспирантура никому нафиг не сдалась. Все умные люди после вузов, а то и во время учебы, шли работать в коммерцию.

Я же поступил в аспирантуру по трем причинам. Во-первых, я хотел таким образом почтить память моих покойных бабушки и дедушки. Они были почетными научными сотрудниками. Во-вторых, мне хотелось выглядеть более достойно в собственных глазах. Хоть я и делал достаточно хорошую карьеру в МВД, отдачу я чувствовал с годами все слабее. Чем больше у меня было звезд на погонах, чем выше я поднимался, тем лучше я понимал, насколько гнила эта система. В-третьих, у меня была надежда, что отношения с Дашей, прерванные моей срочной службой во флоте, будут реанимированы. В студенческие годы мы были особыми друзьями. Подчеркиваю, друзьями. Консервативно воспитанные, мы считали, что сексом порядочные люди занимаются только после того, как поженятся, а поженятся они только после того, как оба станут кандидатами наук. Да, у меня в голове был такой бред. Раньше я в это верил. Потом мне было стыдно перед собой, что я был таким глупым. Теперь мне смешно. Это жизнь. Мы учимся на совершенных ошибках, как мне сказал Женя.

А Аня? Она была молода и неопытна. Ей было все любопытно. Ей хотелось все попробовать. Ей было интересно, почему преподаватели говорили, что аспирантура – это круто, но при этом родители и одногруппники отговаривали ее от этой затеи. Ей был интересен я – неординарный мужчина в вязаной серой жилетке и застиранной синей дедушкиной рубашке. Ей был интересен ход моих мыслей. Я зацепил ее так же сильно, как и она меня.

Само собой, мы посидели в кафе. Мы не вели счет времени. Мы не общались: мы наслаждались друг другом. Мне нравились ее длинные черные волосы. Нравились ее ярко-красные губы. Я тоже ей запал в душу. Образ храброго милиционера с Петровки, который я пытался создать, выглядел романтично.

Ладно, меньше слов, больше смысла. Мы обменялись телефонами и созвонились уже на следующий день. Все выходные мы были вместе. Мы обошли все музеи и выставки. Через несколько месяцев мы стали жить у меня. Словом, сказка наяву.

Сангвиники быстро загораются и с такой же скоростью потухают. Ане наскучила аспирантура, и она отчислилась через несколько месяцев. Я отговаривал ее, но она меня не послушала. Я не люблю, когда люди меня не слушают. Даже если я говорю что-то неправильно, я в этот момент уверен, что это правильно, и именно поэтому я хочу, чтобы к моим словам прислушивались. Такой вот у меня характер.

Хороший ум редко остается без применения. Аня устроилась стажером на НТВ. Это один из лучших телеканалов в России на сегодняшний день. По нему всегда показывают интересные передачи. Я люблю смотреть программу «Намедни», которую ведет Леонид Парфенов.

На самом деле трудоустройство Ани спровоцировало первые тревожные нотки в наших отношениях. Она увидела, сколько зарабатывают серьезные люди, и сравнила их доходы с моими скромными заработками. Я постепенно переставал выглядеть брутально в ее глазах.

Спустя полтора года совместного проживания Аню повысили до репортера. У нее был хорошо подвешен язык. Она умела красиво говорить.

Я до сих пор помню, как она брала у меня интервью по делу о массовых похищениях людей дагестанской мафией.

- Эдик, ты моя телезвезда. Не стесняйся. Ты очень красивый. – Она часто говорила мне приятные слова. Я верил им.

- Спасибо тебе. Это ты телезвезда. Тебя же, красавицу, показывают на всю страну. – Я часто смущаюсь, когда мне делают комплименты.

После этих любезностей я снова вошел в амплуа крепкого орешка, который не по зубам ворам и бандитам.

- Снимаем! – крикнул оператор.

- Эдвард Анатольевич, расскажите, как проходит борьба с рэкетирами, – серьезно, как будто бы мы не знакомы, спросила Аня.

- Дело находится под личным контролем начальника ГУВД Москвы, генерал-полковника милиции Кравчука Анатолия Ивановича. Само собой, на поиски преступников брошены все силы. Также свою роль играют общественные добровольцы. – Речь шла о бандах националистов, которые в те годы были готовы напасть на любого одиноко идущего гражданина неславянской внешности. Я сам таких товарищей побаивался, да и сейчас опасаюсь. – Я, как главный инспектор ГУВД, регулярно провожу беседы с начальниками ОВД. Отчеты показывают, что милиция постепенно выходит на главарей банды. – И так далее и тому подобное. Не вижу смысла расписывать банальное интервью.

- Эдвард, ты был великолепен! – с улыбкой сказала мне Аня после нашего типа важного разговора на камеру.

Самое досадное – то, что это интервью не пустили в эфир. Мне очень хотелось увидеть себя по телевизору. Я до последнего ждал выпуск новостей со своим участием. Сто процентов, это из-за моей специфической внешности. Все белое население в те годы ненавидело хачей. Неужели одна из этих «обезьян» может бороться с себе подобными?

Уже к началу девяносто седьмого года Аня начала зарабатывать больше меня. Женщина не должна получать больше мужчины. Она начинает чувствовать себя хозяйкой. Так быть не должно. Не подумайте, что я сексист. Это суровая правда. Она начала качать права.

Первоначальное волшебство постепенно начало пропадать. Она все позднее приходила с работы. Со мной и моим мнением она перестала считаться от слова совсем. Ладно, возможно, я погорячился, сказав, что женщина не должна зарабатывать больше мужчины. Может быть, просто деньги портят некоторых людей. Хотя лично мне кажется, что они их не портят, а просто позволяют их истинной сущности проявиться.

- Эдвард, у тебя двушка. Какого хера мы ютимся в однушке? – Ане не нравилось, что комнату бабушки и дедушки я решил запереть на ключ и оставить такой, какой она была при их жизни.

- Это моя квартира. И здесь действуют мои правила. Эта комната останется мемориалом. – Я понимаю, что я был не прав, закрыв эту комнату. Но если бы она корректнее попросила меня пересмотреть мои взгляды, то скандала бы не было.

- Каким к чертовой матери мемориалом?! Надо избавиться от одной части этого хлама, другую продать, а третью положить на балкон. – У нее был тяжелый день, и она решила сорвать злость на более слабом человеке – на мне.

- Хлама нет. Есть память. Не бей по больному. Ты же знаешь, как тяжело я переживаю эту утрату. Бабушка была единственным человеком, который любил меня. И я не успел с ней попрощаться. Служил на этом гнилом корабле. – Мне до сих пор грустно, что я не смог проводить бабушку в последний путь. Я узнал о ее смерти только после того, как демобилизовался. Представьте, кстати, каково мне было в этот момент. Я этот день никогда не забуду.

- Забудь! Это прошлое! – заорала она на меня.

- Не забуду. Прошлое надо беречь. – Всегда, когда на меня ругается человек, которого я люблю, у меня начинают самопроизвольно течь слезы. Я понимаю, что это не по-мужски, я пытаюсь подавить в себе такие чувства. Но получается у меня это редко.

- Ты тряпка. Если ты этого не сделаешь, то я это сделаю сама. – Она ругалась все сильнее.

- Нет. Я сказал: нет! – Я до последнего создавал видимость сильной личности, проглотив свои эмоции. Чтобы прийти в себя, я пошел на кухню выпить воды.

Абсолютно неожиданно Аня взяла из ящика ключи от запертой комнаты и открыла ее. Я понял это, услышав щелчки замка.

- Постой, что ты хочешь? – Я вошел в комнату вслед за ней.

- Что это? – Она обратила внимание на большой подарочный пакет.

- Ну, день рождения у тебя через несколько дней. Тогда и узнаешь, – попытался я сказать это максимально вальяжным голосом.

Аня беспардонно открыла пакет и увидела там маленького плюшевого котика, открытку и дешевенькую коробку конфет. Большее я не мог позволить себе на мою зарплату.

- Это что за убожество? – раздраженно спросила Аня.

- Ну, чем богаты. Главное – это внимание, а не цена, – тщетно оправдывался я.

- Ты идиот, – холодно сказала она.

- Извини, но так не пойдет. Если я тебе не нравлюсь, то нашим отношениям нужен перерыв, – сказал я, еле сдерживая слезы.

- Ладно. Я тебя услышала. – Аня молча собрала вещи и куда-то уехала.

На следующий день я сходил в клуб и подцепил там первую попавшуюся давалку. В таком ключе проходили мои выходные несколько недель подряд. Что мне еще оставалось делать? На тот момент я знал только один способ заглушить горе расставания. Я понимаю, что этот способ неправильной, но, опять же, все мы учимся на своих ошибках.

Мы не виделись с Аней месяц. И вдруг она постучалась в дверь. Я открыл. Она извинилась за свое поведение. Глупо было с моей стороны принимать извинения. Предавший однажды обязательно предаст еще раз. Но тогда я не понимал этого.

Аня была русской, но она загорелась идеей переехать в Израиль, – я тогда еще не знал, почему. Она объявила себя еврейкой, сменив фамилию с Паршиной на Розенфельд. Якобы это была девичья фамилия ее матери. Если кто не знал, еврейство передается по матери.

Ближайшие несколько месяцев все было относительно нормально. Относительно. Общение было натянутым. Я чувствовал, что Аня часто себя с трудом сдерживает. Вечерами она с подозрительным видом что-то писала. И это «что-то» не было похоже на ее обычные рабочие заготовки. Она писала ночью, пока я спал. Я начал подозревать, что я у нее не единственный.

Не буду нагонять интригу. Пока я, мягко говоря, вел беспорядочную половую жизнь во время нашего месячного перерыва в отношениях, Аня тоже не сидела на месте. Она познакомилась с каким-то богатым израильским бизнесменом. У мужчин старше шестидесяти лет редко бывает потенция, поэтому сомневаюсь, что у них что-то было. Но ему понравился ее веселый нрав. Ей же, в свою очередь, понравился его банковский счет. Как говорится, это была любовь с первого взгляда.

В общем, двадцать первого августа девяносто седьмого года Аня бесследно исчезла. Я сильно нервничал. Я тщетно звонил ее родителям и подругам. Они подходили к телефону, но стоило им услышать мой голос, как они сразу же бросали трубку. Я все понял. Я очень долго горевал. Я не мог простить себе то, что Аня предпочла мне другого мужчину. Чтобы хоть немного отвлечься от дурных мыслей, я ходил по клубам с сомнительными целями, которые иногда достигал.

Я поделился этой историей с Володей. Да, хоть мы и часто оскорбляем друг друга, все же, как я сейчас понимаю, мы скорее друзья, чем враги. Он рассказал мне о сети салонов, которую крышует один из его оперов, и оставил мне каталог с девушками. Сказал, что это лучше, чем встречаться абы с кем. Там все девочки здоровые. Я ответил ему, что это неправильно и низко, и что я никогда в жизни не буду пользоваться такими услугами.

Самое смешное – это то, что Володя примерный семьянин. Его тогда еще будущая жена терпеливо ждала своего суженого все три года, которые он отдал службе в ВМФ, и согласилась отдать ему свою руку и свое сердце после того, как он вернулся. Они никогда не изменяли друг другу, и я не слышал ни одного сообщения о том, что Володя был замечен в обществе другой женщины.

В октябре того же года мне пришло письмо из Тель-Авива, где Аня рассказала все, как есть, извинилась, что потратила мое время, пожелала мне найти свое счастье и приложила фотографию, где она была со своим мужем.

Я уважаю ее выбор, хотя он и глубоко противен мне. Тогда мне было очень плохо. Я понял, что я снова один в этом жестоком мире. К счастью, спустя некоторое время до меня дошло, что если человек готов так легко прервать с тобой всякий контакт, то его и не было рядом с тобой.

Тем временем Даша Лещева стала моим научным руководителем. Пока что она холодна со мной, но мне кажется, что если я проявлю себя, то она пересмотрит свое отношение ко мне. Даша просто стесняется. Я помню, какая химия была между нами в студенческие годы. И скоро она вернется. Я надеюсь на это. Я хочу в это верить. Хоть кто-то на этой Земле должен любить меня. Я понимаю, что вряд ли заслуживаю этого, но я все равно хочу.

Тогда же я нашел журнал с девушками, который мне оставил Володя. В течение полугода я беспробудно гулял. Сначала мне было прикольно, но потом мне стало мерзко от самого себя. Конечный результат походов по путанам для нормального человека – это чувство отвращения к себе. Общий язык я нашел только с Машей с Ферганской. Хоть она и проститутка, но она сказала мне много правильных вещей.

Я попробовал коммерческие отношения. Мне не понравилось. Мы живем в стране победившего капитализма. Я понимаю. Но я не готов к капиталистическому укладу во всех сферах жизни. С сегодняшнего дня я завязываю с походами.

После всего пережитого я понял, что физическая близость возможна только с человеком, которого ты любишь, и который любит тебя. И не важно, бедный ты или богатый. Худой ты или толстый. Красивый ты или некрасивый. Для своей второй половинки ты должен быть самым-самым. И она будет для тебя самой-самой. И если такого нет, то продолжать такие отношения бессмысленно. Лучше голодать, чем есть, что попало.

Я чувствую, что меня ждет великий голод…»

* * *

Вот что Эдвард думает об этих событиях. Возможно, он прав, а возможно – нет. Но это его жизнь. И он сделал для себя вывод. Будет ли у него пир на весь мир или он умрет от голода – покажет время.