4

Вечер вползает в квартиру, как кошка: мягко, почти незаметно. За окнами тает свет. Я сижу на диване, завернувшись в плед, с бокалом вина и ноутбуком на коленях. Пытаюсь отвлечься: читаю статьи, прокручиваю выставочные анонсы, обновляю почту. Но мысли все равно текут в одном направлении. К нему. К Ли Яну. И, конечно же, змеям. А еще к этим странным, пьянящим словам в письме.

Игра. Девяносто девять ночей. Это все безумие. И в то же время — магнит.

В дверь звонят. Я резко вскакиваю. Вино плещется на плед и на подлокотник. Шиплю, как кошка, но все потом. Подхожу к двери и открываю.

На пороге стоит курьер. Молодой мужчина в темной форме без логотипов. В руках у него коробка. Опять черная. Матовая. Я не спрашиваю, кто отправитель. Не нужно.

— Госпожа Смирнова?

— Да.

— Это для вас. Подпись не требуется. Желаю вам хорошего вечера.

Он быстро уходит. Я захлопываю дверь и встаю с коробкой посреди прихожей, будто держу не упаковку, а ящик Пандоры.

Аккуратно снимаю крышку. Внутри находится папка. Кожаная, гладкая и с вытисненным уроборосом в нижнем углу. А в ней… контракт.

Бумага на ощупь плотная, цвета слоновой кости. Чернила — иссиня-черные. Я почему-то обращаю внимание на всякую ерунду. Все отпечатано типографски, без единой помарки. Как в дорогих юридических соглашениях между музеями. Только здесь — совсем другой предмет договора.

«О вступлении в частный художественный проект «99 ночей»

Стороны договора: «Куратор художественного проекта «99 ночей» Ли Ян, далее именуемый как «Куратор», и Смирнова Инга Валерьевна, далее именуемая как «Участница».

Предмет соглашения:

«Куратор приглашает Участницу принять участие в перформативной серии мероприятий, совмещающих элементы визуального искусства, телесного опыта, символической ритуальности и концептуальной игры».

Резко пересыхает в горле, я допиваю вино до дна и читаю дальше:

Сроки участия: «С момента подписания и до завершения 99 ночей или преждевременного выхода по желанию одной из сторон».

Основные условия:

«Участница обязуется:

— не задавать детальных вопросов о личности Куратора, его происхождении, биографии или намерениях;

— не предпринимать попыток установить внешнюю идентификацию без разрешения;

— сохранять конфиденциальность происходящего в рамках проекта.

Участнице не рекомендуется:

— влюбляться. (Это условие подчеркнуто курсивом и сопровождено маленьким знаком змеи в углу страницы),

— каждая встреча сопровождается вознаграждением,

— варианты бонусов включают, но не ограничиваются: рекомендациями для профессиональных галерей и кураторов, участием в закрытых арт-мероприятия, возможностями публикации и продвижения как арт-райтера.

Выход возможен в любой момент. Для выхода достаточно сказать вслух кодовую фразу: «Я отказываюсь от игры». После чего контакт будет завершен без последствий.

Оставив маску в знак принятия, Участница подтверждает согласие».

Я читаю строки снова и снова. Никакого принуждения. Полная свобода. Только не спрашивать, не влюбляться и не искать объяснений.

А взамен — девяносто девять ночей. С ним. С собой. С чем-то… что я еще даже не осмелилась назвать. Еще и сумма такая, что… ох, если у меня будут эти деньги, я смогу построить приют для бездомных кошек, о чем уже мечтаю много лет.

В кармашке папки лежит пергаментный конверт. На нем снова змей, а внутри карточка.

«Первая встреча назначена. Время и место придут завтра утром. Подготовь маску. Подготовь себя.

Искусство начинается с желания»._

Я закрываю глаза. И понимаю, что выбор уже сделан. Не выбрасываю контракт. Не рву его. Не возвращаю. Я не говорю, что отказываюсь от игры.

Я закрываю папку. Беру маску и кладу ее рядом с кроватью. А сама ложусь и долго смотрю в потолок. Не спится.

Потому что внутри все будто светится. Потому что в груди — змея, свернувшаяся в кольцо, живая, горячая и очень, очень голодная. И снится потом такой сон, что стыдно кому-либо рассказать.

Утром я сижу на кухне, как будто в комнате суда.

На столе передо мной лежит контракт. Чернильные буквы смотрят в меня. Ужасное сравнение, но так и есть. Папка распахнута, и от нее будто идет тепло: липкое, алчное и почти чувственное.

Я пытаюсь есть тост с авокадо, пью кофе, но все безвкусно. Потому что внутри все пульсирует, как перед прыжком с моста. Или в пропасть. Или в любовь.

Телефон звонит и возвращает в реальность.

— Привет, таинственная моя, — бодро говорит Рита, — рассказывай. Контракт? Условки? Деньги? Секс на сутки? Что там у нас?

Я молчу. Просто молчу. Смотрю на стол, будто хочу там увидеть что-то новое.

— Инга? Инга-а-а-а!

— Он… прислал мне контракт.

— Оу. И?

— Там девяносто девять ночей. Не влюбляться. Не спрашивать. За каждую встречу — вознаграждение. За фантазии — бонусы.

— Это какой-то BDSM-стартап? — язвит Рита. — Или он просто гений самопродвижения?

Я не отвечаю.

— Инга, ты ведь серьезно об этом думаешь, да?

Я киваю, потом понимаю, что она не видит, и спешно отвечаю:

— Да, Рит. Думаю. Очень серьезно.

С той стороны повисает пауза. Потом подруга произносит почти шепотом:

— Ты хоть понимаешь, что ты творишь? Это не роман в переписке. Это — реальность. Мужик, которого ты не знаешь. Игра, которая лезет тебе в постель и в душу. Инга, а если он псих?

— Может, он и есть псих. Но… — Я смотрю на контракт. — Я не чувствую страха. Нет того, что сковывает. Я чувствую, как будто мне под кожу вкололи искру. И она… горит.

— Ты всегда была слишком чувствительная к символам, — фыркает Рита. — И к высоким скулам. Особенно, если у них еще и голос, как у чертового секс-символа.

Я улыбаюсь, потом смеюсь:

— Я не уверена, что смогу влюбиться, но уверена, что смогу пройти через это. Я хочу посмотреть, как далеко могу зайти. Что я… еще могу.

Рита вздыхает.

— Ты сошла с ума.

— Возможно.

— Я тебя люблю.

— Я знаю.

— Тогда, черт подери, просто… пиши мне. Не исчезай.

— Обещаю.

Она отключается, и я остаюсь одна. С контрактом, ручкой и… собой.

Я снова беру маску. Поворачиваю к свету. Внутри нее черная бархатная подкладка. Я провожу пальцем по краю. По щеке. По вырезам для глаз.

Потом достаю ручку. Шумно выдыхаю, как перед исповедью. Ну, или как перед первым поцелуем. Я подписываю. Свое имя красиво, почти каллиграфически, как если бы это было письмо в будущее. Инга Смирнова. Дата. Время. Подпись.

Я не дрожу. Нет. Это не страх. Это восторг. Рвущийся изнутри, как будто я вхожу в пещеру, в которую никто еще не входил. И она пульсирует чем-то большим, чем тайна. И меня там непременно ждет клад.

Я закрываю папку. Маску отправляю в коробку и ставлю ту на полку. Поворачиваюсь к зеркалу.

— Все, — шепчу. — Добро пожаловать в игру, Инга.

И в отражении, мне кажется, что на секунду тень змеи скользит за моим плечом.