Глава 5

Всю дорогу до дома Берни без умолку рассказывает по Роберта Грува и крутые гитарные финты, прерываясь лишь на то, чтобы хорошенько прокашляться. Меня смущают его хрипы, но я успокаиваю себя тем, что сделал все прививки вовремя, и от гриппа, и от новой заразы тоже. Однако стопроцентную защиту они не дают, и внутри все мерзко переворачивается.

- А в конце каждого видео он делает вот так, - говорит Берни, не замечая моего стремления держаться на расстоянии, выставляет вверх две «козы» и подмигивает. – И говорит: Крутааа!

На последнем слове он переходит на роковое рычание. Получается у него здорово, но он опять закашливается. Я иду рядом и киваю, периодически чуть отставая, Шерри то и дело останавливает меня у каждого угла.

- Отпусти ты ее со шнурка, никуда она не денется, - хмурится Берни. – Ты ее еще в подвале запри.

- Никого я не собираюсь запирать в подвале, - ворчу я в ответ, - я просто не хочу, чтобы она потерялась.

- Она не глупая, - говорит он, присаживается на корточки и отстегивает карабин. Шерри тут же устремляется к ближайшему мусорному баку.

- Она же мусора наестся, у нее потом заболит живот!

- Ой, да ну тебя. У меня же ничего не болит, - отмахивается Берни. – Слушай, а у тебя гитара есть?

Я отрицательно мотаю головой. Он заметно расстраивается.

- Жаль.

- У меня есть фотоаппарат. Только с ним надо осторожно, это Джейда.

Берни резко останавливается, мрачнеет и отрицательно мотает головой.

- Понял, никакого фотоаппарата.

Я сворачиваю на главную улицу, где стоит круглосуточный ресторан быстрого питания и по пути хочу зайти в аптеку. Берни берет Шерри на руки и, будто вкопанный, встает на пороге.

- А уколы зачем?

Аптека пугает его больше, чем разговоры о подвале, диване и фотоаппарате, и в моей голове постепенно вырисовывается представление о том, что ему пришлось пережить. Я не знаю, что с ним делать. Это какой-то кошмар. С детьми все проще. Вызываешь скорую, полицию и власти сами с ними разбираются. Но Берни уже взрослый, а все знают, что до взрослых полиции дела нет. Будь он хотя бы девушкой, можно было бы вызвать у властей сочувствие. Маньяки часто ловят девиц и годами насильно их удерживают. Этим никого не удивишь. Но про парней я таких историй не слышал. Местный маньяк убивает своих жертв почти сразу. Они пропадают, и через неделю-две их уже находят в каких-нибудь кустах. А Берни явно провел взаперти не одну неделю. Либо травма головы, либо он просто никогда не видел врачей, кондиционер и собственные документы.

В свете огней главной улицы его лицо мне кажется смутно знакомым. Черные вьющиеся волосы, карие глаза, длинные ресницы и нос с небольшой горбинкой. Четко очерченные губы обрамлены щетиной. Нет, я никогда его не видел раньше. Это просто мое воображение. Тайлер Эдвард Брайс давно мертв. Его тело брошено где-нибудь в пустыне и растаскано койотами. А череп покоится на чьем-нибудь подоконнике между цветами, и его новый хозяин уверен, что это бутафория. Качественный киношный реквизит.

Здесь в Лос-Анжелесе все не по-настоящему, и на миг мне кажется, что Берни тоже подставной. Сейчас из-за угла выскочит веселый телеведущий и объявит, что я попал в реалити-шоу.

- Я не за уколом, - говорю я, и горло сводит спазм. – У тебя сильный кашель и вши. Они расползутся по всей квартире, если их сейчас не уничтожить. Я куплю специальный шампунь и средство от простуды. Тебе станет легче.

Он сомневается и смотрит в подворотню, видно, обдумывая, такая же она удобная, как та возле дома Джейда, или нет.

- Я вчера купал Шерри таким шампунем, но у нее для собак, а тебе нужен для людей.

Он подносит Шерри к носу и вдыхает.

- Вкусно пахнет, - говорит.

И я охотно киваю.

- Не уходи никуда, ладно? Я быстро. А потом пойдем туда, - я тычу пальцем в сторону закусочной.

Он нервно бьет ногой по асфальту и смачно чихает. Вытирает нос грязным рукавом. Черная полоска остается на верхней губе, ярче очерчивая усы. И наконец-то, говорит:

- Быстро.

Я подрываюсь с места, хватаю корзинку и пулей проношусь по аптечным отделам. Сметаю с полки средства от насморка, кашля и температуры, хватаю противовирусное и несусь в отдел, где стоят противопедикулезные средства. Беру сразу три вида шампуня, спрей для обработки постельного белья, на случай, если кого-то пропущу, и гребень для вычесывания. А еще бальзам для снятия раздражения с кожи головы и мазь от синяков. Оплачиваю покупку и выхожу на улицу. Берни ждет, мотает головой по сторонам и начесывает вертящуюся на руках от скуки Шерри. Она пытается извернуться и спуститься вниз, но Берни слишком взволнован, чтобы дать ей свободу.

- Видишь, никаких уколов, - говорю я, раскрываю пакет и по очереди достаю раздобытые пузырьки. – Это шампунь, а это от кашля сироп. Его пить надо по чайной ложке три раза в день. А это капли от насморка.

Я сую коробочки ему в нос, но он на них даже не смотрит.

- Я не хочу все это пить, - говорит он. – Пошли лучше за картошкой.

- Это важно для твоего здоровья.

- Я потом двигаться не смогу. Мне это не нравится, ясно?

- Сможешь, с ними даже машину водить можно. Сам прочитай, - я достаю инструкцию из сиропа от кашля и тычу пальцем в графу про влияние на координацию. – Видишь? Тут написано…

Но он снова отворачивается.

- Ты не умеешь читать?

- За картошкой, - упрямо повторяет он.

- Берни, - зову я, но он уже переходит улицу, по направлению к яркому бистро. – Давай так, я выпью первым, а потом ты, идет?

Он упорно меня игнорирует, заходит в ресторанчик. Встречает нас поток нецензурной брани. Хозяйка закусочной решила, что он бездомный, пришедший клянчить объедки. Я выныриваю из-за его спины и говорю, что мы возьмем на вынос. Достаю из кармана деньги и поднимаю вверх, будто меня держат под прицелом, и мне надо срочно откупиться.

- Деньги давай и жди на улице, - недовольно фыркает она. – Чего вам?

- Две порции картошки, пиццу… - я смотрю на Берни, - ты какую хочешь?

Он безразлично пожимает плечами. Его такая реакция на наше появление ни капельки не удивила. Видно, он уже пытался добывать еду в подобных заведениях.

- Любую, - говорю я, - самую большую. Еще колу два стакана и десерт какой-нибудь.

Она быстро отщелкивает заказ на кассе и озвучивает цену. Я отдаю деньги, и мы выходим на улицу.

- Почему она нас не пустила? – спрашивает Берни.

- Потому что ты грязный и от тебя плохо пахнет.

- Если я помоюсь, она меня впустит?

- Да, конечно.

- Можно я у тебя помоюсь?

Мы вроде уже обсуждали это, но я рад, что он сам спрашивает. Это шаг вперед. И я охотно киваю.

Мы получаем заказ. Берни хочет сразу накинутся на пиццу, но я ему не даю.

- Глистов нахвататься хочешь? Надо руки сначала помыть!

И он опять отводит взгляд. Видно, знает, что такое глисты. И тут до меня доходит, что последние несколько дней он жил на улице и питался из помойки. Какова вероятность, что он уже их нахватался? Господи, какая гадость! Я снова несусь в аптеку, набираю противоглистных препаратов для него, а заодно и для себя. Возвращаюсь и тычу упаковкой в его нос.

- Это от глистов, - говорю я. – Если не выпьешь, я не пущу тебя домой и не разрешу помыться, и пиццу с картошкой не отдам, понял?

Он сжимается от моего крика, будто ребенок, и трет носком дырявого кроссовка асфальт.

- А я смогу после них двигаться? – спрашивает.

- Да! – почти кричу я. – А черви в твоей заднице не смогут.

И он несколько раз кивает, соглашаясь на мое условие. Надо было сразу с ним построже.

Дома я первым делом запихиваю его в ванную, выставляю все пузырьки с косметическими средствами на стиральную машину и объясняю, чем и как пользоваться. Судя по размеру щетины, на улице он около недели, а до этого вполне успешно брился, возможно сам. Я меняю кассету в бритве и даю ему вместе с пеной и лосьоном.

- Этим мажешь до, а этим после. – Достаю другую бритву. – Эта для подмышек, а потом помажешь этим, - протягиваю дезодорант. – Но сначала хорошо помойся. Лучше раза три намылься и смой. Не забудь волосы бальзамом промазать, а то я твои кудри не расчешу. Я знаю, у меня у самого кудри. – Я тычу в свои волосы пальцем, и Берни становится все мрачнее и мрачнее, выслушивая мою тираду.

- Мне мыла хватит, - бурчит он. – Мыться и бриться я умею.

Я виновато опускаю взгляд.

- Слушай, я не считаю тебя идиотом. Во всех этих новомодных примочках сам черт ногу сломит. Я сам долго разбирался. Просто так лучше. И пахнут они вкуснее, чем мыло. А я пока Грува в интернете поищу.

- В этой штуке? – он пальцами очерчивает в воздухе мой мобильник. – Нет, у меня ноутбук. Помоешься, и я покажу. Тебе понравится.

Я осторожно прикрываю за собой дверь в ванную и занимаюсь Шерри. Вываливаю перед ней кучу игрушек, чтобы избежать дальнейших разрушений в коридоре, а затем иду на кухню. Изучаю все инструкции на лекарствах, готовлю рабочее место для вычесывания гнид и устраиваю на столе ноутбук. Отыскиваю ролики с Робертом Грувом на сайте. Видео очень старые, оцифрованные с видеокассет, и стиль поведения не свойственный современным блогерам. Такое чувство, будто какой-то старый рокер записал самоучитель для детей. Он все время шутит и очень доходчиво объясняет куда и на какую струну надо нажимать, как держать в руке медиатор, и что такое аккорды, а что такое ноты, и как их правильно читать и различать. Интересно.

Видеоролики короткие, каждый минут на пять. Он показывает упражнение, прощается с ребятами, для которых снял видео и рычит слово «круто», высовывая язык и вскидывая вверх две «козы». Совсем как показывал Берни. Я невольно улыбаюсь и снова чувствую, как слезы подступают к глазам. Надо бы позвонить в службу спасения и спросить совета, но как они отреагируют на то, что я подобрал бездомного в Лос-Анжелесе? Тут такие на каждом углу, и никому до них дела нет. Чем Берни отличается от остальных? Да и без его согласия я так поступить не могу. Он уже взрослый, и сам должен обратиться за помощью. Я могу только попытаться его уговорить. Но не сейчас. Сначала надо привести его в порядок и накормить. Так он произведет лучшее впечатление на представителей закона.

К тому времени, как он наконец-то выбирается из ванной, я успеваю овладеть шестью нотами и узнаю, что такое диез, бемоль и баррэ, правда только в теории. Происходящее на экране приводит его в восторг. Он с готовностью погружается в изучение гитарных основ, запихивая в рот подогретую в микроволновке пиццу, и закусывает картошкой. А я подбираюсь сзади с гребнем от вшей, и следующую половину ночи выскабливаю из его густых черных кудрей крохотные белые яйца. Ближе к концу противовшиной обработки, и после с боем принятых лекарств, Берни засыпает на столе, сложив руки перед собой. Мне так даже легче. Под гитарные мотивы Роберта Грува он слишком часто забывался и тряс головой, и мне приходилось все переделывать заново.

Я быстренько проглядываю его волосы на предмет оставшихся паразитов, но ничего не вижу. Его волосы красиво завиваются мягкими волнами, блестят и очень приятно пахнут. И сам он, лишившись грязи и жидкой бороды, превращается в чертовски симпатичного парня. Сложись его жизнь по-другому, он бы уже был студентом какого-нибудь колледжа и подрабатывал бы в нашей закусочной до получения диплома. Или стал бы известным гитаристом. Если видео Роберта Грува – единственное, что он смотрел в своей жизни, и у него, правда, была гитара, он наверняка уже научился неплохо играть.

Я осторожно расталкиваю его и зову в зал.

- На диване будет удобнее, пойдем, - говорю я, и тут же добавляю, - он в соседней комнате. Подвала у меня нет.

Берни щурится спросонья, фокусирует на мне взгляд и на миг застывает, вспоминая, кто я вообще такой. Затем кивает и плетется за мной в комнату. Я укладываю его на свежие пледы и укрываю своим одеялом. Шерри тут же запрыгивает к нему и сворачивается клубочком под боком.

Затем я приглушаю свет и выхожу на балкон. Страшно хочется курить. Еще недавно я думал, что избавился от этой вредной привычки навсегда, но теперь не уверен, что смогу выдержать и не сорваться. Ночной воздух расслабляет, и меня тоже начинает клонить в сон, но похмельное тело вспотело и чешется. Теперь моя очередь принимать душ. А там, если не смогу уснуть, сбегаю в магазин за сигаретами, пока Берни спит.

В ванной я наскоро намыливаюсь, мажусь бальзамами и кремами и тоже избавляюсь от суточной щетины. Приятная свежесть бодрит. Берни и Шерри в обнимку посапывают в полусвете ночника, и я невольно им завидую. Шерри – не моя собака и спать ко мне она не придет. Это значит, что сегодня я снова сплю один.

Когда высохнут волосы, я не жду. Выхожу прямо с мокрой головой и добегаю до ближайшего магазинчика. С блаженством затягиваюсь, спрятавшись в ближайшей подворотне за мусорными баками. Тут тоже лежит гора тряпья, будто приготовленное для кого-то ложе. Ла-ла-лэнд – город несбывшихся надежд. Девяносто процентов юных приезжих «звезд» делятся на две части: те, кто сумел найти денег на обратный билет, и тех, кто пропал на улице, снаркоманился, спился или застрял в проституции. Есть еще везунчики вроде меня, встретившие своего Джейда, получившие работу в закусочной и оставшиеся в ней навсегда. И уникумы, вроде Берни, попавшие в руки безжалостных злодеев. Только таких как он судьба обычно заводит в гроб, а ему удалось сбежать, что делает его еще более уникальным.

Только мне-то теперь что с ним делать?

Я возвращаюсь домой и сразу выхожу на балкон, чтобы выкурить еще сигарету. Головокружение еще не прошло после прошлой, но тяга не отступила. Это все нервы. Выспавшаяся Шерри встречает меня, виляя хвостом, и мне становится втройне обидно, что она не моя собака. Однажды Берни уйдет и заберет ее с собой, и я снова останусь один, надеяться, что сегодня у Джейда не будет дел, и он заглянет на огонек. А потом мне в голову приходит сумасшедшая мысль: а что, если Берни и Шерри не уйдут? Я тут же от нее отмахиваюсь, но в голове уже зреет коварный план.

Я наблюдаю с балкона за потоком машин, втягиваю в себя сизый дым уже от третьей сигареты и обдумываю, что скажу начальнику, когда выйду в свою смену в закусочную. И вдруг к моему подъезду подъезжает знакомая машина. Я нервно сглатываю и оборачиваюсь через плечо. Берни тихо сопит, замотавшись в мой плед, Шерри устроилась на полу возле дивана, вытянув все четыре лапы перед собой, и тоже спит. И никто из них даже не представляет, что ждет их через пару минут.

А я знаю. Там внизу машина Джейда. И он приехал ко мне.