Глава 6

А на лекциях у профессора Поклонского я оконфузилась так, что первой мыслью было бросить университет и позорно сбежать туда, где мне дадут политическое убежище. Потому что я уснула… самым позорным образом. Вроде бы только что записывала за профессором, а минутой позже уже крепко спала. И даже видела сон с Поклонским в главной роли. Хорошо хоть ничего не говорила во сне. Или говорила?

Меня мягко потрясли за плечо, я распахнула глаза и попала в серый омут взгляда Альберта Венедиктовича.

- Ой!

Вот тебе и ой! Заснуть на лекции Поклонского - Штирлиц никогда не был так близок к провалу.

- Простите, Альберт Венедиктович… Я нечаянно.

Вокруг слышались шепотки и смех (Филонов и его дружки, не иначе). Я обвела взглядом аудиторию и поняла, что лекция уже окончилась.

- Я не стал будить вас раньше, вы очень сладко спали.

Бросив взгляд на Люду и Таню, я поняла, что они жестикулируют мне, что будут ждать в кафе. Ну уж нет! Я собиралась идти с ними прямо сейчас! До тех пор, пока не услышала от профессора:

- Останьтесь на несколько минут, пожалуйста.

Он отошел к кафедре и стал собираться. Со стороны могло показаться, что Поклонский немного нервничает. Например, начал совать небольшой портфель в раскрытый ноутбук и очень удивился, когда крышка не закрылась.

- Вы что-то от меня хотели? - окликнула я профессора, когда аудитория опустела, и мы остались наедине с Альбертом Венедиктовичем.

Он повернулся ко мне, нахмурился, поправил очки.

- Я хотел узнать, хорошо ли вы себя чувствуете, Дарья?

И он туда же! Может, у меня на лице появилась какая-нибудь ерунда вроде сыпи, а я и не в курсе?

- Я себя прекрасно чувствую, Альберт Венедиктович.

- Ничего не беспокоит?

- Нет. Ничего не беспокоит.

- В прошлый раз, когда вы приходили ко мне на прием, я не мог заняться вами лично. Хотел бы назначить вам новую дату осмотра. Когда вам будет удобно?

Осмотр… снова? Что-то я очень сомневалась в том, что это хорошая затея.

- Я не совсем понимаю, зачем это нужно, - призналась я.

Поклонский немного замялся, потом выдал то, что меня удивило.

- Хотел бы тщательнее вас осмотреть.

Еще две недели назад я бы полетела на тщательный осмотр у профессора на крыльях любви. Но сейчас эта мысль мне не показалась такой уж здравой. Если так хотел бы со мной встретиться, старые добрые походы в кафе никто не отменял. Или причина была совсем в другом?

И тут меня ошарашило, как ударом молнии! В моих анализах или на узи было выяснено что-то страшное! Я даже подалась к Поклонскому и схватила его за рукав. В глазах потемнело, профессор машинально подхватил меня, чтобы не упала.

- Пришли результаты анализов и у меня обнаружили что-то ужасное? Не молчите же, Альберт Венедиктович!

Я смотрела на профессора круглыми от страха глазами, он смотрел в ответ почти спокойно.

- Нет, - покачал он головой. - У вас ничего ужасного не обнаружили.

Фух, отлегло! Поклонскому я верила.

Я высвободилась из его рук, запоздало сообразив, в какой позе мы стоим посреди аудитории. Взяла свои вещи и, направляясь к выходу, обернулась.

- Если меня что-то будет беспокоить, Альберт Венедиктович, я обязательно запишусь к вам на прием. А сейчас извините, мне срочно нужно идти. У меня следующая пара.

Может я и повела себя как дура, отказавшись от встречи с Поклонским, но знала одно - если приду в клинику, а профессор снова будет совещаться, я очень сильно огорчусь. Так что если хочет увидеться вне стен университета, пусть придумывает что-то попроще.

Я растерянно смотрел, как Иванова выходит из аудитории с таким видом, будто я должен был ей денег в долларах, а вернул долг в рублях. То есть - недовольная и оскорбленная в лучших чувствах.

Я снял очки и растерянно потер переносицу. И что, спрашивается, теперь со всем этим делать? Сомнений в том, что именно эта Иванова носит в себе моего клона, у меня практически не было.

В тот день я внимательно проверил все материалы в своей лаборатории. Надеялся, что, возможно, это какая-то ошибка. Но клона нигде не было. И исчез при этом только он.

Вся суть ошибки выяснилась позже. Дурацкое совпадение фамилий и инициалов, приведшее к тому, что вместо обычного осмотра моей студентке подсадили эмбрион. И как будто одного этого было мало, Серафима Петровна умудрилась еще и перепутать пробирки!

Да и я, впрочем, хорош. Подобные материалы нужно было хранить в самом засекреченном месте из всех возможных, куда невнимательные ассистентки не сунули бы свои шаловливые пальцы! Но я забыл изолировать клона от остальных эмбрионов, и вот к чему в итоге это все привело!

Несмотря на уверенность насчет того, как все случилось, я все же хотел убедиться лично в том, что эмбрион находится внутри моей студентки. Но как это сделать, пока себе не представлял.

Не мог же я, в самом-то деле, притащить ее на осмотр силой! Но и пустить все на самотек, зная, что она вынашивает не до конца изученное явление - тоже. Во-первых, за такие эксперименты мне грозил серьезный срок. Во-вторых, как ученый, я хотел, конечно, детально наблюдать этот хоть и несчастный, но уникальный случай. А значит - надо было как-то подобраться к телу Ивановой. Вот только как?

Уложив наконец ноутбук в портфель, а не наоборот, я вздохнул. А ведь эта девушка - будущий врач! А сама относится к своему здоровью так халатно, отказываясь от осмотра! И куда мы катимся с таким отношением будущих медработников к себе же самим?

Последний вопрос, впрочем, был риторическим. Знай Иванова, что с ней приключилось - уже бы ноги передо мной раздвинула шире некуда! Но сказать ей вот так сразу, что она вынашивает в себе чужой плод, я пока не мог. Во всяком случае, не убедившись лично в присутствии эмбриона в ее матке.

Значит, придется настаивать на осмотре снова. Или заманить ее в клинику какой-то хитростью. А если ничего из этого не сработает… то что ж, скоро настанет время, когда она захочет меня сама. Как врача, разумеется.

Следующую попытку уговорить упрямую студентку прийти ко мне на прием я предпринял через пару дней. В течение которых тайком наблюдал за Ивановой во время лекций. И, стоило мне только кинуть взгляд в ее сторону, как это вызывало небывалое оживление и восторг у ее соседок по скамье. Причин этого я не понимал, да и понимать не хотел. Сама Иванова беспокоила меня куда больше.

В обеденный перерыв я направился в университетское кафе, но не торопился садиться за свой столик. Вместо этого стоял у входа и внимательно высматривал в толпе Иванову. Когда уже подумал, что упустил ее из виду, Иванова наконец вошла в кафе в сопровождении своих подруг. Те что-то возбужденно галдели и до меня донеслись обрывки их разговора:

- Дашка, он так на тебя смотрел!

- Да будто съесть хотел!

Я нахмурился. Обычные женские разговоры, которые не должны были меня волновать, но… волновали. Потому что если эти девицы говорили о каком-то парне, с которым встречалась Иванова, то этот ее роман был сейчас совсем некстати.

Я перегородил дорогу этой шумной компании и Ивановой не осталось ничего иного, как остановиться и, запрокинув подбородок, сказать вопросительно:

- Профессор?

Я посмотрел ей в глаза и понял, что не знаю, с чего начать. Хотя можно было начать с самого банального - имени. Что я и сделал.

- Да, Дарья, это я.