2 глава

Дятлов всковырнул в ноздре нефть и закурил. Правило не курить в рубке нарушалось только в таких случаях. Если полёт протекал нормально, то для перекуров был отведён специальный угол, где можно было дымить хоть задымиться. Закурили остальные, даже Вася. Его голограммная сигарета — тонкая, дамская, зажатая маленькими губками, — бесила до зубовного скрежета.

— Итак, — хмуро сказал Дятлов после минутной тишины. «Беркут» плавно двигался к цели, не превышая среднюю скорость. Молекула плыла за ними, расстояние сокращать не спешила, но и не отдалялась. Кузьмин активировал автопилот, до конца пути осталось три километра и два метра. Потом «Беркут» сам затормозит, и работа двигателей перейдёт в спящий режим. — Что мы имеем? А имеем мы хуйню.

Тяжёлый взгляд капитана испепелил Васю, но его звездорыло осталось прежним, только сигарета задымила сильнее. Нервничает, сука. Да, Дятлов заставит волноваться даже бортовой индактор, который, по сути, эмоций не имеет. Ваня Морозов, программист, сглотнул, чуть окурок не проглотил. Знают, что налажали. Но почему?

— Каким-то образом, пока мы сканировали и рассматривали этот параллелепипед со всех, мать его, сторон, так сказать, блядь, любовались, эта сука прилепилась к нам лучом и теперь спокойненько летит следом за нами. Как ты, Ваня, — Дятлов глянул на Морозова уничтожающим взглядом, — проебал эту хуету, меня волнует очень даже сильно. Но больше всего меня мучает вопрос, почему «Беркут» не чувствует силы тяжести? По идее, такой маленький звездолёт, как наш, даже если высрет все гипердвигатели — не сможет утянуть вот такую громадину.

— Ответ один: параллелепипед в два раз легче «Беркута», — сказал Кузьмин. «Верно, Кузенька», — подумал Дятлов и посмотрел на Кузьму с нежностью.

— Но по сути дела, — продолжил Степан, кивнув, — такого быть не может. Но, если брать во внимание, что мы в жопе вселенной, где ещё не ступала лапа нашего брата, то это вполне вероятно. Хотя верится с трудом. Можно определить каким-то образом массу тела нашего безбилетника?

— Конечно, — ответил Вася и закатил глаза. Через секунду на экран вылезла цифра. Дятлов сохранил суровый вид, однако цифра привела его в шок. Параллелепипед был легче в три раза. Почему? За час, что они зависают в этой галактике, этот вопрос уже всю печень выел.

— Ладно, — продолжил Дятлов, — вернёмся к более важному вопросу: каким образом этот квадрат, — нет, у Степана не было проблем с геометрией, просто ситуация раздражала, — смог приклеиться к нам лучом? Напомни мне расстояние между нами?

— Шесть километров ровно, — отозвался Морозов.

— Луч в шесть километров — это пиздец как много. А теперь… — и Дятлов посмотрел на него, намекая, что ждёт ответа на другой вопрос.

— Точно не могу сказать, — отрапортовал Ваня, понимая, что за этот ответ Дятлов может свернуть ему челюсть, чуток подкорректировав её вправо или влево . — Могу только предположить. Квадрат ещё нами не исследован, вполне вероятно, он располагает технологиями, которые мы не в силах пока понять. Система не откликнулась на луч, потому что в её базе нет подобного образца. Поэтому она проигнорировала проникновение.

— Это всё бред, Ваня!

— Так точно! — выкрикнул перепуганный Морозов.

— Вася, — сжав кулак, прорычал Дятлов, уставившись на БИ. Сигарета исчезла, Вася превратился в бледное подобие самого себя.

— Линия невидимки, — поспешно отозвался бортовой индактор. — Возможно, он протянул луч, но не спешил закрепляться. А когда мы стартовали, он зацепился за нас. Оттого мы распознали его только в пути.

— Одни предположения, — буркнул Дятлов и задумался. Пытать Морозова и БИ бессмысленно. Когда ты не знаешь врага — глупо строить догадки и что-то планировать. Однако, луч в шесть километров — это уже нонсенс. А линия невидимки и того круче. Ванька тоже прав, молекула неизвестна, поэтому какие технологии она скрывает — с лёту не понять, и система может проигнорировать что-то неизвестное, если оно не угрожает безопасности корабля. Луч ведь не оружие, это всего лишь лазерная верёвка, а в понятии квадрата, может, что-то иное.

— Ещё хочу заметить, — монотонно, но тихо нарушил тишину Вася, — что луч тонкий. Буквально пара сантиметров.

— Не радует, — кивнул Дятлов и отвлёкся на сигнал внутренней связи. Вжав кнопку, отчётливо услышал голос Питько.

— Воронин оклемался. Уже направился к базе семь.

— Отлично, — сказал Дятлов и отключился.

Степан в очередной раз задумался. Ситуация с квадратом напрягала до предела, но паниковать было не в характере Дятлова. Да уж, неизведанное всегда пугает и напрягает, но сколько у них было таких вот непонятных случаев. Закурив новую сигарету, Дятлов посмотрел на голограммную картинку. В этот момент «Беркут» начал торможение, плавно, почти неощутимо.

— Ладно, делаем вот что, — заговорил Степан, успокоившись. — Ваня, усилить внешнее наблюдение, мне не надо, чтобы к нам кто-то прикрепился ещё. Вася, продолжай наблюдение за квадратом, больше никаких попыток пробиться, установить контакт или взломать с помощью вирусняка. Если квадрат начнёт волноваться — сразу же на доклад.

— Есть, — отозвались Морозов и БИ.

— Кузьма! — Ох, и красивое же имя у Кузьмина, созвучное с фамилией. На этот раз постаралась какая-то швабра из детдома, куда Кузьму подбросили в раннем детстве. — Пока остаёмся в сонном режиме, но будь готов к старту. Конечно, такой вариант выжрет много электричества, но, насколько я помню, топлива у нас осталось хрен да маленько. Лучше его поэкономим.

— Есть.

— Макс, — это Любочкину, — бери Анастасьева и Рожковского, и давайте за борт. Проверьте место стыковки. Разберись, что там да как. Пусть Димка возьмёт свои приборы, может, этот луч органического происхождения. Нам сейчас надо проверить все варианты, даже бредовые. Не хочется получить нож в спину.

— Есть.

— Кирилл, — Глумов вытянулся стрункой, — подготовь РСБ. Думаю слетать к квадрату, надо бы поглядеть на него поближе.

— Есть подготовить разведывательно-спасательный бот, — отозвался Глумов и тут же вылетел из рубки.

***

Да уж, всякое бывало на веку Дятлова, но такого ещё нет. Больше всего он ненавидел неизведанное, но что случилось, то уж есть. Молекула нервировала, но ещё больше злила. Бесил тот факт, что к его «Беркуту» пристроилась какая-то срань, не спросив у Дятлова разрешения. Когда входишь в чей-то дом или берёшь чужие вещи, перед этим обязательно спроси — можно ли. А то получается некрасиво. Поговорить с теми, кто в молекуле, не представлялось возможным, как и наехать на них. Да и есть ли кто-то там? Может, это большой искусственный интеллект, как, например, Вася? Индактор, который живёт своей жизнью, и эта геометрия — его форма, тело. А может, за той стеной, которую не может пробить БИ, всё же кто-то существует, кто-то гуманоидного типа. И вроде говорить с ним не хочется, да и в конфликт вступать тоже, но удар в спину Дятлов получить не желал.

Кстати, можно было бы спокойно свалить, отлететь на приличное расстояние и где-то в сотнях километров от этой громадины зависнуть. Не пытаться понять и узнать, но и это чревато последствиями. Угроза всегда присутствует. Мыслей много, вариантов тоже, но верный способ всегда один. И его нужно было узнать. Имел Степан, конечно, ещё и корыстные цели. Например, слямзить оттуда что-нибудь полезное, прикрепить на свой корабль и свалить уже домой. Правда, куда именно и в какой стороне дом тоже надо разобраться. Космос — странная штука. Кажется, что ты в двадцати минутах от родной планеты, а на самом деле на задворках вселенной.

Степан глянул на пустующее кресло Любочкина. Максимилиана он отправил осматривать внешние повреждения, сейчас толком и не спросишь. Ну да ладно, этот вопрос следует оставить на потом. Заниматься сразу десятью делами опасно. И опасно пялиться на Кузьмина, который вновь проверяет систему, осматривает броню, сверяется с данными, копирует с навигатора курс до Возможной.

Красивый, зараза. Кузьмин. Хотя особенного нет ничего. Русые волосы, остриженные всегда на длину два-три сантиметра. Растут быстро, и тогда на башке у Кузьмы появляется настоящая копна, которая игнорирует любой вид расчёски. В такие моменты Кузьма похож на мультяшного героя, а с голубыми глазами и небольшим носом-картошкой выглядит, как Кузя из старой русской анимации, уже давно занявшей место в истории. Рост у Кузьмина чуть больше ста восьмидесяти, ширина плеч, по сравнению со Степаном, не такая уж и большая. Не худой и не толстый, сбитый, жилистый и стройный. Но задница — орех, так и напрашивается на Дятловское бревно.

Что Степан в нём нашёл? Вообще-то, ничего, да и не искал он вовсе. Просто когда увидел это чудо с копной на башке и полными губами, понял — его. Сначала отирался рядом, немного намекал даже, было вроде дело — по пьяни приглашал помять друг друга. Кузьмин тогда такую рожу скорчил, что Дятлов нажрался вусмерть. Наверное, после того раза и произошёл сбой в личной системе Степана.

Партнёров у Дятлова было мало, за всю жизнь парней пять наберётся, про женщин говорить не стоило. Так получилось, что Степан уже в школе осознал, что голубой. Трагедии, конечно, не было, но шок испытать пришлось. Высокий, сильный, грубый, жуткий — Дятлов рожей не вышел, по такой кирпичная стена плачет. Вроде и отец приятный на внешность, и мать хоть и крисианка, но считалась в молодости красавицей. И сестра у Степана что надо, столько парней за ней увивалось, да и сейчас, после замужества и рождения дочери, от поклонников нет отбоя. Но вот Стёпе с фейсом не повезло. Впрочем, Дятлов не особо горевал по этому поводу, но стоило влюбиться в Кузьмина, как в голове сразу же зародились негативные мысли и после превратились в рой тараканов, с каждым разом увеличивающихся в размерах.

Проблема состояла в том, что Кузьмин — это Стёпа потом узнал — натурал. Ходили сплетни, что он ушёл в космические войска после того, как его бросила какая-то Клава. Типа Кузя горевал очень сильно и из десантника превратился в пилота. Сдал экзамены, прошёл обучение, потом учебку, снова экзамен, и как результат — он здесь, на «Беркуте». Пришли они почти одновременно. Когда Тарасов, бывший капитан «Беркута», уходил, за ним увязалась вся команда. Никто не хотел служить под началом Дятлова. Уже тогда Степан слыл сумасшедшим, непослушным, тем, кто приказы начальства ни во что не ставит. Но никто не мог объяснить: почему, если он не считается с уставом, это самое начальство его терпит? Короче, когда Степан взошёл на борт, его встретила вновь набранная группа. Как потом выяснилось, каждый из них не прижился в прежних командах, большая часть из ребят лично подала рапорты о переводе на «Беркут». В тот момент на месте Кузьмина был… Степан уже и не помнил, как его звали. После первого полёта, когда они оказались зажаты пиратами на Европе и с трудом прорвали оборону, свалив на поломанных гипердвигателях в космос, рискуя оказаться в жопе вселенной — что сейчас и произошло, — тот хрен ушёл, чуть ли не плача и проклиная адмирала Славина, который упросил его быть пилотом при Дятлове. Вот тогда и пришёл Кузенька. Степан пропал, а Кузьмин стал незаменимым пилотом на «Беркуте».

Прислушиваясь к слухам об этой Клаве и к сплетням вообще, Дятлов старался в них не верить, но Клавы способны и не на такое. Короче, она его бросила, и Кузьмин оказался на перевозчике, от чего Дятлов, конечно же, приходил в восторг, вот только восторг этот затухал от раза к разу. Мечта прикоснуться к любимому сводила с ума, но для Дятлова не прикасаться на данный момент — это лучше, чем сделать Кузьме больно и неприятно. Насилие ничем не исправишь, и, может, Кузьмин после унижения не уйдёт с «Беркута», но потерян для Степана будет навсегда. А такого Стёпа точно не вынесет. У него хоть и широкая кость, да и душа вроде большая, но, блин, такая ранимая, что аж самому тошно. Посему и приходилось держать себя в узде, и даже когда не трезвый, лишь грызть свои же локти, чётко разделяя границы и понимая в стельку пьяным мозгом, что движение в сторону Кузи приведёт к провалу.

Кстати, после того предложения, когда Дятлов намекнул на кое-какие непристойности, Кузьмин чуток изменился. Правда, ненадолго. Как-то странно начал поглядывать, за обеденным столом усаживался поближе или же напротив. Иногда перекидывался с Дятловым фразами, играл с ним в карты. Степан научил Кузю биться в покер. Игра, конечно, говно, но главное — участие. Как ни странно, у них оказалось одно хобби: чтение. И книги они предпочитали печатные и одни и те же. В общем, дистанция вроде бы сократилась, но Степан чувствовал, что грёбаная пропасть между ними всё равно глубокая и широкая. Дятлов в одну секунду перепрыгнул бы её или построил корявый мост, но чётко был уверен в том, что Кузьма не позволит перебраться к нему.

Появившийся перед ним Вася левым хуком выбил Степана из размышлений о Кузьмине, отчего хотелось заехать в ответ. Дятлов сдержался, задумался о том, отчего бортовой индактор его подбешивает? Потому ли, что у него форма звезды? Или потому, что он такой нудный и весь правильный?

— Капитан, я ненадолго, — сказал Вася. Иногда Дятлов позволял своим ребятам и БИ тоже обращаться к себе просто «капитан», хотя это нарушало устав.

— Мог бы прислать сообщение, — буркнул Дятлов, решив оставить вопрос, почему его бесит БИ, на потом.

— Я нашёл, откуда исходит луч, — голос Васи был по-прежнему монотонный, но Дятлову показалось, что индактор возгордился собой. — Вот отсюда, — продолжил Вася, когда вопроса не последовало. Голограммная молекула прокрутилась, и перед Дятловым предстал ничем не отличающийся от других бок, а может, и перед или даже зад объекта. Вася ткнул тонким и маленьким пальчиком в одну из сфер, затем быстро явил образ голограммного «Беркута», провёл золотистую черту.

— Луч один?

— Да. Я быстро списал его код, и теперь эта формула загружена в мою память, — продолжил ликовать равнодушным голосом Вася. Если честно, Дятлов ни черта не понимал во всей этой кибергеометрии, но на странные высказывания Васи и Морозова иногда молча кивал, делая вид, что всё ясно. — Могу с уверенностью в девяносто процентов сказать, что луч не природного происхождения. Он больше похож на гибкий металл.

— Так почему же ты и система защиты его пропустили? — вновь задал мучивший его вопрос Дятлов.

По сути дела, всей компьютерной системой заведовал Вася, но когда на него одновременно сваливалось много задач, он испытывал перенагрузку, и каждые семь часов ему требовалась перезарядка. Посему Васю разделили на три системы: защита кораблём, управление перевозчиком и центральный мозг с остальными функциями.

— Потому что в нашей базе нет образца такого металла, — повторил Вася.

— Но всё неизвестное — опасно. Металл есть металл, независимо от того, какой сплав.

Вася завис. Потому что Дятлов был прав. Система защиты проговнякала такую элементарную опасность, что Степану неожиданно стало не по себе.

— Что в тебе не так? — вдруг спросил Дятлов.

Глаза Васи неожиданно стали большими, и его монотонный голос изменился до писка, в нём появились эмоции.

— Во мне?

— Товарищ капитан, разрешите, — подал голос Морозов. Дятлов глянул на Ваню, краем глаза заметив, что Кузьма тоже смотрит в его сторону.

— Говори.

Писк внутренней связи оборвал Морозова на полуслове. Степан жестом руки приказал ему молчать.

— Степан Иванович, это Воронин, — послышался сдавленный голос электрика, видно, ещё не отошёл от электрошокера, — докладываю. Починка займёт не меньше девяти часов.

— Работай, — рыкнул Дятлов и отключился. — Так что там у тебя? — Степан вернулся к Морозову.

— Есть два варианта, — продолжил Ваня. — Первый: при столкновении с пиратским перехватчиком «Беркут» мог стесать броню. Если есть хотя бы маленький скол в броне, то через него можно даже проникнуть на корабль.

— Включить барьер? — тут же спохватился Кузьмин. Степан помотал головой, глянув на него, и жестом руки попросил помолчать.

— Второй вариант?

— Тринадцатая антенна была повреждена, в принципе, ничего страшного, но она синхронизируется с двенадцатой и одиннадцатой, а они отвечают за внешние камеры.

— Так у нас что — камеры не работали?

— Работали, но одна из них дала сбой, — затараторил Морозов, противореча себе. — У неё на двадцать семь секунд пропала функция видения.

Дятлов приподнял брови.

— Я заметил это лишь недавно, когда просматривал записи, — уже тихо добавил Морозов.

— Эх, Ваня-Вася, — прохрипел Дятлов, стараясь не сильно злиться. Теперь-то чего уж кулаками махать, да и проку от этого не будет. Команду он никогда не бил, да и на прежнем месте службы тоже рукоприкладством не занимался. Однако ребята его боялись. И Вася тоже. Впрочем, старшего по званию бояться надо всегда, чтобы расхлябанности не было. И проколов тоже. Но единственный прокол в этом походе совершил только Дятлов, когда разрешил команде нажраться, да и сам упился вусмерть. Вот себя и винить.

— Сейчас дождёмся доклада от Макса, там поглядим что да как. Вася, назад, — приказал Степан, потом кивнул на кресло Морозову. Повернулся к Кузьме — ох, сидит, смотрит на него выжидательно, такой лапочка. Бревно встревожилось, а ладони вспотели. — Кузьмин, приготовь защитные чехлы, если мы используем барьер, то электричества нам точно не хватит.

— Есть, — отозвался Кузьма.

Дятлов снова задумался, глядя на молекулу. Если луч металлический, да ещё и гибкий, тогда проблема может быть большая. Впрочем, она стала огромной, когда они только увидели параллелепипед. Эх, тяпнуть бы сейчас сто грамм водочки да с Кузьминым завалиться в кроватку, хорошенько вдуть ему и захрапеть в обнимку. Стоп. Посторонние мысли в сторону. Да, расслабился немного, подумал о Кузеньке, пора бы вновь окунуться в реальность.

***

Глумов вернулся через пять минут после того, как Дятлов отправил Васю обратно. Через минуту поступил сигнал от Любочкина.

— Короче, они хитрожопые утырки, — начал Максимилиан, и Степан понял, что его помощник немного злой. — Присосались к нам с кормы, чуть ниже «ватерлинии», аккурат, где «Беркут» повредил броню. Скорей всего, когда столкнулся с перехватчиком. Есть небольшой след, шесть кружков, возможно, луч выпустил присоски, чтобы прижаться к нам. Броня не пострадала, но отметины остались. Правда, чуть заметные.

— А теперь что? Где луч?

— А теперь он откололся и висит метрах в десяти от нас. Его плохо видно, он чёрный, сливается с космосом. Но мы заметили его по трём красным точкам. Прибор ночного видения определяет его как космический элемент типа мелкого астероида.

— То есть он присосался, перпендикуляр благодаря нам продвинулся, а когда мы затормозили — луч отлип? И теперь эта хрень ждёт, когда мы полетим снова, чтобы вновь к нам прилипнуть, — больше утверждение, чем вопрос.

— Думаю, что так.

— Вася сказал, что этот луч гибкий, из неизвестного нам металла, — продолжил Дятлов, — но если «ночник» определяет его как камень, то тут явно что-то не сходится.

— Ну, он на пятьдесят два процента определил его как астероид. Может, попробовать слетать к этой твари, пощупать её, посмотреть, как она будет реагировать?

— Нет, возвращайтесь.

— Хорошо. Рожковский взял соскоб с отпечатков на анализ. На всякий случай.

— Понятно. Возвращайтесь, — повторил Дятлов.

— Есть.

Степан отключил связь и в который раз задумался. Некоторое время он молчал, а потом произнёс вслух:

— Ну, и что мы имеем?

— Проблемы, — отозвался Глумов. Дятлов посмотрел на него удивлённо, а потом сообразил, что, сам того не заметив, озвучил мысли.

— Кузьма, как только ребята вернутся, сразу же активируй чехлы, — отдал приказ Дятлов. — Не сомневаюсь, что параллелепипед, — вернулся Дятлов к той формулировке, что дал с самого начала, — к нам пристыкуется снова. Но чехлы — это бронь, которую не так будет легко пробить, если вдруг объект решит напасть. Кто знает, может, при следующем присасывании луча они запустят в нас какую-нибудь гадость. Молекула не хочет, чтобы мы её сканировали, чтобы пытались пощупать и потрогать. Вася сказал, что у них высокий уровень защиты, и они вроде как в спящем режиме, но тот, кто спит, не будет присасываться к другому лучом, а потом открепляться и ждать дальнейшего хода.

— Какой-то паразит, — буркнул Морозов.

— Да, выглядит именно так. Пока он не делает попыток нас атаковать или связаться с нами. Возможно, это мирная парабола. — Морозов и Глумов удивлённо приподняли брови, Дятлов не совсем их понял: им что, новая формулировка не нравится? — И они не хотят враждовать. Или же считают нас опасными. А мы пытаемся их понять, чтобы в случае чего не получить петарду в зад. Какой-то геморрой, — вздохнул Дятлов.

— Лейтенант Любочкин с ребятами вошли в шлюз, — сказал следивший за ними Кузьмин.

— Активировать чехлы. Ваня, внимательно следи за движениями на корме, — добавил Степан.

Кузьма и Ваня отозвались в голос, Морозов заскользил пальцами по клавиатуре, Кузьмин опустил пальцы на два круга, что были встроены в панель пилотирования. Круги вспыхнули алым светом, внутри кольца показались кнопки с буквами и цифрами. Кузя вбил нужный код, совсем тихо загудела система управления.

— Луч начал движение, — вдруг выкрикнул Морозов, впиваясь безумным взглядом в изображение на экране. На голограммном мониторе перед Дятловым сменилась картинка, но он с трудом увидел в ночном инфракрасном свете тонкую, практически сливающуюся с обстановкой за бортом линию.

— Кузьма, — позвал Дятлов.

— Пять секунд на активацию, семь на покрытие, — отозвался спокойным голосом Кузьмин. Вот за что Дятлов ещё его любил, так это за то, что когда нервы на пределе, Кузьма удивительным образом успокаивается и начинает мыслить рационально. Зато когда вопрос разрешимый, он может и поистерить. Уникальный человек. — Подготовка завершена, включаю режим «одежды». Семь, шесть, пять, четыре…

Послышалось гудение и лёгкое шуршание со скрипом. Много раз Дятлов наблюдал эту особенность перевозчиков. Сначала бронь ощетинивается, а потом разворачивается в мягкие чешуйки. Из-под брони выходят дополнительные пластины, соединяются с чешуёй и мягко ложатся на обшивку корабля, укрывая собой вернувшуюся на место бронь. Всё это происходит за семь секунд, порой и глазом не успеваешь моргнуть, как звездолёт преобразовывается, становясь похожим на морское существо, покрытое чешуёй. Чехлы закрывают собой всё, даже двигатели, оставляя открытыми лишь турбины. Закрывают и иллюминаторы, правда через десять секунд становятся прозрачными, словно стекло. Такую защиту не пробить даже торпедами. Вскрыть, конечно, можно, но только в том случае, если запустить в одну точку штук девять-десять торпед.

— До стыковки метр и двадцать сантиметров, — прокричал Морозов, перекрывая монотонный отсчёт Кузьмина.

— …два, один. Покрытие завершено. Чехлы надеты.

Восстановилась тишина.

— Ваня, — позвал через пять секунд Дятлов.

— Луч остановился, — произнёс Морозов, Степан прищурился. Тонкая, еле заметная нитка на мониторе зависла в нескольких сантиметрах от «Беркута».

Морозов прислал ему новую запись, где с трудом можно было разобрать чёрный луч и светящиеся на его конце три красные маленькие точки. Получается, как только парни вышли в космос, луч отклеился от них, но стоило им зайти в звездолёт, как луч снова устремился к «Беркуту». Да, молекула не хочет, чтобы её исследовали и щупали, но такая осторожность не нравится и Дятлову.

Дверь открылась, впуская в рубку Любочкина и Питько. Максимилиан доложил о том, что ничего странного на броне корабля не увидел, сказал, что Рожковский пошёл исследовать соскобы, но, скорей всего, он ничего страшного и странного там не найдёт. Степан уставился на Питько.

— Я сварганил суп, — сказал доктор.

— Так Рожковский же жрачкой занимался? — удивился Дятлов.

— Занимался, потом вы дали ему другой приказ, и он передал готовку мне, — кивнул Питько.

— Хорошо, — буркнул Дятлов, и Питько вышел. Мог бы и по внутренней линии сообщить: мол, жрать готово, идите кушать. Сам притащился, значит, любопытство разбирает. Настала пора разъяснить команде обстановку.