Пернатые: Беркут

Новый год — отличный повод собраться всей семьёй. А если таковой нет, то он становится просто праздником, который отмечают если не дома, то у друзей или на площади, возле большой новогодней ёлки. Новый год отмечают с размахом, потому что это единственное гулянье, которое нельзя игнорировать. Вот и экипаж «Беркута» посчитал нужным отметить эту дату не просто красным фломастером в календаре, но и отпраздновать её в реальности. Только не фломастером.

А всё началось с того, что Любочкин украсил единственный кактус на корабле мишурой и сделанными его тремя сыновьями и двумя дочурками игрушками из цветной бумаги. И поскольку в столовой появился сей милый экземпляр, Воронин достал откуда-то из-под койки ящик шампанского. Он-то сам не пьёт, но бухло всегда имеет. Радостный экипаж «Беркута» тут же сготовил на скорую руку оливье, порезал селёдку, отварил свёклу. «Шубу» сделать не получилось, но отдельно зашло на ура. Мандарины, яблоки, шмат сала с чесноком и перцем, кусок ветчины и соевый паштет, на котором было написано, что он из печени индюшки, — придали меню разнообразия. Девять бутылок, на рыло каждому, при том, что Воронин не пьёт — ему бы всё равно не досталось, — были разобраны и тут же открыты с пенным грохотом.

Всё бы и закончилось на начальном этапе, если бы Глумов не поставил на стол пять полуторалитровых бутылок самогона, сваренных его любимой матушкой. Степан Иванович Дятлов, капитан военного перевозчика «Беркут», дал добро, потому что кислятина с газами ни капельки не пробрала, а только раздразнила нервные клетки. Гулять так гулять! К тому же груз забрали, благополучно прыгнули в гиперпространство и осталось только долететь до Нептуна, где располагалась перевалочная база с док-заправкой. Ну а там уже и до Луны пешком подать. До Нептуна сутки пути, успеют и напиться, и опохмелиться, и выспаться, и протрезветь.

Самогон пошёл лучше шампанского, хотя Воронин упрямо стоял на своём, пытаясь доказать, что лимонад алого цвета намного вкуснее сваренной из ягод хрени. С ним многие не согласились, а потом вытолкали трезвого нарушителя новогоднего беспорядка из столовки и продолжили смаковать многоградусную вкуснятину.

Когда самогонка была практически выпита, Смирнов, тот ещё жмот, притащил три трёхлитровые бутылки пива, и праздник продолжился с новой силой. Дятлов не увидел причины, чтобы запретить сей банкет, правда, перед этим немного подумал. Вернее, сделал вид. Пиво манило, потому что место для него ещё оставалось, и мозг был ещё ясным. А если мозг ясный, значит, надо добавить, иначе руки начнут жить своей жизнью и потянутся кое к кому, к кому вроде как прикасаться нельзя — разум запретил.

Праздник удался и ограничился всего лишь двенадцатью часами, за которые было выпито немного — по меркам экипажа — алкоголя, съедены все мандарины, селёдка, паштет из печени индюшки и ветчина. Когда градус веселья переполнял дурные головы, то они всей компанией танцевали под музыку далёкого прошлого, пели модные нынче хиты, водили хоровод вокруг наряженного кактуса, спорили о чём-то, обсуждали что-то, сплетничали — не без этого — матерились, конечно, знатно, по-другому было никак. Дятлов даже попытался нарядиться Дедом Морозом, но Кузьмин, падла такая, отказался быть Снегурочкой, отчего Дятлов сильно обиделся и нарушил собственное правило, закурив в столовке. Чтобы как-то умаслить слегка разгневанного поведением Кузьмина капитана, Смирнов, а потом и другие со всей серьёзностью сделали каждый по семь попыток рассказать стишок на единственном табурете, на котором стоял кактус. В итоге все дружно в очередной раз спели «В лесу родилась ёлочка», и на этом культурно-развлекательная часть закончилась. Дятлов вроде остался доволен.

Вырубились примерно на двенадцатом часу своего празднования, однако проснулись через три часа. Бортовой индактор — коротко БИ или просто Вася — противным монотонным голосом сообщил, что словил сигнал тревоги по внутренней линии. А по уставу, если он получает подобный сигнал, то должен оповестить об этом экипаж, а тот обязан прийти на помощь пострадавшим. И так как никто, даже Воронин, который ушёл в виртуальную реальность, не отозвался, Вася принял самостоятельное решение: тормознул звездолёт, «Беркут» вышел из гиперпространства и вошёл в пасть акуле.

Пока экипаж лёгкой походкой, отирая все стены и углы, продвигался к рубке, «акула» успела их оплевать торпедами, попыталась взломать систему управления, загнать в тонкие «вены» Васи вирусняка, и даже пристроилась сзади, чтобы садануть из энергетической пушки. Последнее не вышло, потому что за минуту до этого в кресло пилота шлёпнулся Кузьмин, Любочкин занял место навигатора, Морозов оказался на месте программиста, Глумов за пультом наводчика, а Дятлов на капитанском возвышении. Зычный голос Степана Ивановича разлетелся по рубке как гром среди ясного неба, заставив всех поморщиться, и его самого в том числе, после чего «Беркут» резко стартанул с места и так же резко развернулся.

Далее всё пошло, как в дешёвых киношках. Глумов захреначил в пиратский перехватчик, что был в несколько раз больше «Беркута», торпедой, хотя на таком расстоянии лучше использовать ракеты, Кузьмин — ничего удивительного — перепутал стартовый рычаг с гиперускорителем, а Любочкин просто не успел просчитать новый курс. Таким образом торпеда, врезавшись в ощетинившийся тонкими пластинами щит перехватчика, взорвалась, пшикнув горячим ветром, «Беркут» разогнался до неприличной скорости, проскрёб бронированными боками и пузом по щиту, дёрнулся и ушёл в гиперпространство. От этого всех, кто был на звездолёте, подкинуло, а потом расшвыряло в стороны, снова подкинуло и долбануло давлением. Через мгновение экипаж «Беркута» провалился во мрак. Праздник подошёл к концу окончательно.

***

Дятлов в сто первый раз пообещал себе больше так много не пить. И вовсе не потому, что его постоянные командировки заканчивались хрен знает чем, а потому что когда он открыл глаза, над ним кружились ровно шесть звёздочек. Первую секунду он думал, что сдох, вторую — что он жив, третью утвердился во втором варианте. Подняв тяжёлую руку, мазанул по звёздочкам, будто пытаясь прогнать их, но те лишь расплылись, а потом мгновенно собрались в одну большую. Дятлов в сто второй раз наградил создателя бортового индактора разными матерными эпитетами и сглотнул. В глотке — Сахара.

— Товарищ капитан, — сказала звезда и явила Дятлову два здоровых глаза и маленький рот, — вы живы.

Констатация факта от Васи ни черта не порадовала, потому что болела голова, резало глаза и в животе бурлило. Хотелось пить и жрать, первое больше.

— Живы все, — добавил Вася совершенно равнодушным электронным голосом, отчего Дятлову захотелось съездить Васе по звезданутой роже, но Вася не имеет тела, Вася всего лишь голограммная проекция бортового индактора.

— Хорошо, — выдавил из себя Дятлов, чтобы Вася не ляпнул ещё чего глупого.

— Состояние экипажа положительное, — как ни в чём не бывало снова заговорил Вася. — Небольшие ушибы, повышенное давление, тахикардия. В ближайшие несколько часов после пробуждения будут болеть голова и живот. Вполне вероятно, появится дрысня…

Последнее слово — это из блокнота, который отдельно для Васи создал Морозов. Дятлов как бы против не был, но иногда, когда Вася использовал дополнительный лексикон, Степана вело не по-детски.

Пока Вася продолжал свою речь, Дятлов решил подняться с холодного пола. Швырнуло его с капитанского кресла так, что он каким-то образом оказался у пилотского. В удобном эргономичном сиденье капитан Кузьмина не приметил, поэтому обеспокоенно завертел башкой, а потом решил всё же встать. Приподнялся на локтях и замер. Вася трещал, рассказывал о том, какие лекарственные средства можно найти в их аптечке и от чего та или иная пилюля, а Дятлов со странным выражением на лице созерцал позу, в которой пребывал Кузьмина — об этом он мечтал уже давно.

В штанах что-то зашевелилось, но разум пропустил это мимо извилин. Дятлов даже перестал дышать. Вот лежит Кузьмин жопой кверху, ткнувшись мордой капитану в пах, и вроде как до сих пор находится в бессознательном состоянии. И Степану Ивановичу от этого явно хорошо, однако что-то всё равно не так. Может, потому, что фантазии в этот момент разбиваются о реальность? Ведь они не в каюте Дятлова и не на кровати, и даже не на полу в той самой каюте, а в рубке, после увлекательного прыжка.

Кузьмин очнулся резко. Дятлов только подумал привести его в сознание, потому что бревно в его штанах дало знак, что если он и дальше так продолжит пялиться на Кузьмина, то оно сделает глупость. Кузьма вскинул голову и хрипло вдохнул, открыв рот. Фантазии в голове Степана взбесились так, что бревно резко дрогнуло, натянув штаны. Кузьмин вдохнул ещё раз, а потом завалился на бок, постанывая. Дятлов матюкнулся, перекинул ногу через Кузьмина и рывком встал. Зря. Голова закружилась, желудок дёрнулся вверх, сердце шлёпнулось вниз, зацепившись сосудами за что-то в районе правого колена и тем самым остановив своё падение. Бревно упрямо натягивало форменные штаны цвета детской неожиданности, заставляя скрипеть зубами. Ну что за орган! Даже сердце ведёт себя подобающим образом, а эта вечно любящая правду срань Господня так и норовит нарваться на чью-нибудь жопу.

— Товарищ капитан! — в самое ухо прогундосил Вася, отчего у Дятлова сработал рефлекс. Был бы Вася человеком, его голова, наверное, отлетала бы уже в сторону, резко отделившись от тела. А так звезда распалась на мелкие частички и тут же вернула себе прежнюю форму.

— Что?! — рыкнул Дятлов в звезданутое лицо Васи.

— Мы в ёбаной жопе, товарищ капитан.

Когда Вася употребляет фразу «Мы в ёбаной жопе», это значит, что всё настолько плохо, что хуже некуда. Вообще, для подобных форс-мажоров, которые с «Беркутом» случались каждый рейс, у бортового индактора было три коротких предложения. Первое: «Задница жопская» — что означало выход есть. Вторая: «Это полнейшая задница» — выход есть, но он микроскопический. И третья, упомянутая Васей выше, говорила о том, что выхода нет и надо полагаться только на волю случая или же судьбу. Которая к «Беркуту» явно неблагосклонна. Особенно после того, как капитаном назначили Степана Ивановича Дятлова.

— Давай по порядку, — придя в себя, сказал Дятлов. В коридоре послышались шаги, постепенно в рубку начали подтягиваться и остальные члены экипажа. Вот вошёл механик Анастасьев, за ним электрик Воронин и доктор Питько — его совсем недавно командировали на «Беркут» по причине того, что экипаж перевозчика всегда оказывался в какой-нибудь заднице. Следом биотехнолог Рожковский и техник Смирнов. Команда и правда была в полном порядке, вот только Воронин до сих пор находился в прострации, видно, его вырубило во время путешествия в вирте. Такое перенести сложно, он ещё часов пять будет, как дебил, с трудом понимать кто он и где.

Вася коротко изложил суть дела, как и полагается военному индактору. Из его слов было понятно, что они вошли в гиперпространство, не определив курс и повредив левый гипердвигатель, когда столкнулись с пиратским перехватчиком. Более того, взрывная волна опалила несколько антенн. Таким образом неуправляемый «Беркут» пробыл в пространственном прыжке два часа, после чего вышел из него. Система бортового управления, не имея точной задачи, по запрограммированному коду заблокировалась, и звездолёт вышел в другой галактике, землянам неизвестной. Выход из прыжка окончательно вывел из строя левый гипердвигатель. Запасных частей на борту «Беркута» нет, а на одном двигателе далеко не улетишь.

— А стартовые? — спросил Дятлов.

— В полном порядке, но топлива, чтобы разогнать турбины, хватит лишь на четыре старта, — монотонно продолжил Вася.

— Какие ещё есть повреждения?

— Система управления в полном порядке, но перегорели базы семь и двенадцать, отвечающие за свет в каютах и подачу воды. Теплоизоляторы пока работают в привычном режиме и кислородные баллоны тоже. Но если не починить седьмую базу, то примерно через сто сорок четыре часа вы можете сдохнуть.

«Сдохнуть» — тоже из блокнота. Дятлов кинул на Морозова уничтожающий взгляд, и тот поёжился.

— Дальше, — требовательно сказал Степан. Пока что ситуация и правда аховая. Если гипердвигатель не починить, то и воздух им не понадобится.

— Что касается «Беркута», то пока всё. — Дятлову померещилось, что Вася принял важный вид, хотя, на первый взгляд, всё как обычно. — Самая большая проблема на данный момент — это поломка баз и прыжкового двигателя.

Дятлов метнул взгляд на помятого Смирнова, которого слегка мутило. Однако стоило Степану посмотреть на него, как техник вытянулся стрункой и кивнул, сопроводив это любимой фразой: «Будет исправлено». Глянув на Воронина, Дятлов поморщился. Рожа дебильная, глаза ошалевшие — на пять-шесть часов о нём можно забыть. Хотя если шарахнуть его электрошокером, то время его неактивности уменьшится примерно на четыре часа. Степан задумался, потом глянул на Питько. Тот последовал примеру Смирнова, а потом достал из большого кармана серого докторского халата небольшой предмет. Электрошокер.

— Ладно, что там за бортом? — продолжил капитан, решив вопрос с Ворониным пока что оставить на потом.

— Неизвестная галактика. По моим данным, имеет три планеты, одна из которых может быть пригодна для жизни. Она находится дальше двух других, примерно в девяти земных сутках от нас.

— Угу, — сказал Дятлов, неожиданно почувствовав, что Вася скажет нечто совсем нехорошее.

— Но жопа заключается в том, товарищ капитан, что за бортом висит неизвестный объект, который, предположительно, может нам угрожать. — И Вася рассыпался на мелкие звёздочки, которые выстроились в линию, указывая на лобовой иллюминатор. Дятлов подошёл к окну и вперился в мрачный зев космоса.

— Вася, я ни хуя не вижу, — мягко сказал Дятлов, отчего все, кто был в рубке, вытянулись в струнку. Даже Воронин, который продолжал пребывать в астрале.

Звёздочки тут же сложились в одну большую звезду, а на стекле появились голограммные круги. Быстро пробежали цифры, и уже через мгновение перед глазами Дятлова красовался объект странной формы, который с трудом можно было различить на фоне тёмного пространства.

— И что это за параллелепипед? — осведомился Дятлов, не совсем обрадовавшись тому, что увидел.

— Это не параллелепипед, — уточнил Вася, — это многогранник с многочисленными сегментами, соединённые между собой шарами. Чем-то напоминает молекулу.

Дятлов медленно повернул к звезде голову и уставился на бортовой индактор так, что команда перестала дышать.

— В общем, моё личное исследование показало, что этот параллелепипед, — исправился Вася — Морозов запрограммировал БИ так, что если Дятлов смотрит на него тяжёлым суровым взглядом, значит, с ним нужно соглашаться и не спорить, иначе жизнь Васи укоротится, несмотря на то, что он бортовой компьютер, — находится в спящем режиме, но может угрожать безопасности «Беркута».

— И с чего ты сделал такие выводы? — всё так же глядя на Васю, спросил Степан Иванович.

— Потому что это объект неземного происхождения, и когда я начал его сканировать, он не пустил меня внутрь. Отсюда следует, что параллелепипед является для нас угрозой.

— А он нас сканировал?

— Нет.

Степан снова задумался. Картина, конечно, маслом: «Беркут» выведен из строя, за иллюминатором неизвестная галактика, в шести километрах завис странный объект, от которого ожидать чего-то хорошего никак нельзя.

— Почему он здесь, а не рядом с той планетой, на которой возможна жизнь? — решил провести логическую линию Дятлов, хотя понимал, что эта конструкция может обитать и на планете без воздуха. Или же быть патрулём. Вариантов много, но гадать он не любил и не хотел.

— Не могу знать, — по-военному отозвался Вася всё тем же противным монотонным голосом.

Дятлов покривился. Голова хоть и гудела, и хотелось пить и жрать, но решать проблемы надо было сейчас. Пройдя к своему креслу, он медленно опустился на мягкую подушку. Кожаная обивка скрипнула, неприятным стоном отозвалась единственная ножка, на которой стояла эта впечатляющего размера мебель. Дятлов был большим парнем и кресло имел соответствующее своим габаритам.

— Смирнов, — повернулся он к технику, — возьмись за базу двенадцать. Проведи осмотр и доложи о поломке. Питько, пиздани этого дебила шокером, через час он должен мне рассказать внятно и без заикания, что там с электрикой.

Лезть самим в хитросплетение разноцветных проводов было опасно. В том клубке мог разобраться только Воронин, впрочем, и он иногда возвращался оттуда поджаренным. Однако работу свою знал от и до, за что Дятлов этого трезвенника на корабле и терпел. Лучшего электрика за годы службы он нигде не встречал.

— Всем вернуться на свои места, — продолжил раздавать приказы Дятлов, — код «красный-ноль-два»…

— Было бы рациональнее «красный ноль-ноль», — поправил Вася.

— Было бы рациональнее стереть тебя вообще, грёбаный пиздун, — рыкнул Дятлов, и Морозов сжался так, что превратился в пружину. — Тебе персональное задание, чтобы хуету не нёс: просканируй этот параллелепипед ещё раз, скопируй его форму на диск и попробуй пробиться через их защиту.

— Есть, — отозвался Вася. Был бы он человеком, от замечания капитана наложил бы в штаны, это точно. — Разрешите напомнить, товарищ капитан.

— Что?!

— У нас неактивны три антенны, из-за чего я не могу просканировать ещё большее пространство неизведанной галактики.

— Анастасьев, — кивнул Дятлов, — придётся тебе вылезти наружу. Осмотри поломки и доложи. Надеюсь, исправить всё не составит труда.

— Есть, — отозвался тот.

— И ещё, — вставил Вася. Дятлов испепелил бортовой индактор свирепым взглядом. На мгновение показалось, что Вася побледнел. — По протоколу, — кажется, даже равнодушный голос изменился, — неизвестной галактике следует дать кодовое имя, чтобы зарегистрировать в мировом реестре.

— Пошёл на хуй — пойдёт?

Маленький ротик Васи чуть изогнулся, в этот раз Дятлов чётко увидел, как звезда побелела.

— Думаю, это подождёт, — пискнул Вася. Пожалуй, только у Дятлова бортовые индакторы могли так обсираться. — Я могу идти?

— Пиздуй, Вася, — в конец изматерился Степан. Звезда исчезла, а капитан посмотрел на струнный строй команды. — Всем всё понятно?

— Так точно! — гаркнули все, и даже Воронин.

— Тогда вперёд, орлы.

***

По сути дела, если хорошенько подумать, то ситуация не такая уж и плачевная. Конечно, всё упирается в гипердвигатель, но радует, что второй цел и невредим. Антенны починить можно минут за сорок, базу двенадцать, отвечающую за подачу воды, отремонтировать часов за десять, по электрике пока не ясно, но Дятлов предположил, что и это займёт не более двенадцати часов. Неопознанный объект продолжал висеть там же, где и был, и Вася до сих пор сканировал его, копируя на диск странную форму.

Параллелепипед и правда был похож на большую молекулу. Вася скинул на капитанский комп его параметры, и они совсем не порадовали. Грубо говоря, объект был раз в десять больше маленького «Беркута», сделан из металла чёрного цвета, отчего в космосе его трудно было заметить. Длинные шпалообразные сегменты резко преломлялись, соединялись с небольшими шарообразными базами, затем ломались вновь, сплетались в причудливый клубок. Найти где входы-выходы или отличить один коридор от другого не представлялось возможным. Даже шары были одного размера.

Дятлов крутил голограммную картинку параллелепипеда и так и эдак, всматривался в непривычную форму, пытался понять, есть ли там кто живой. В неизвестной галактике им грозило множество опасностей, но на данный момент главной проблемой оставался именно этот объект, названный Дятловым параллелепипедом, хотя от геометрической фигуры в нём не было ровным счётом ничего.

Экипаж был на своих местах: Кузьмин подготавливал «Беркут» к старту, Морозов общался с Васей, скидывая на капитанский комп новые данные, Глумов подготавливал пушки. Любочкин, активировав систему навигации, осведомился, куда, если что, держать курс.

— К той планете, на которой предположительно есть воздух, — без раздумий ответил Дятлов. Любочкин кивнул и вернулся к расчётам, уверенный в том, что капитан ответит именно так.

Питько через пять минут доложился о том, что всадил в Воронина заряд электрошокера, Стёпа задумался, а хватит ли электрику столько ватт, может, побольше, он же вроде как к электричеству привычен. Однако Питько решил за него эту проблему, сказав, что добавил ещё. Кажется, мысли доктора были схожи с мыслями капитана. Анастасьев вышел в космос, и Дятлов на некоторое время оторвался от созерцания молекулы, перейдя к внешним экранам. Рожковский, биотехнолог, оказавшись на данный момент свободен, решительно отрапортовал, что у него возникло стойкое желание убраться в столовке и приготовить жрать.

— Проверь сначала груз, — сказал Дятлов. — Потом уже возьмёшься за уборку и жрачку.

— Есть.

Код «красный-ноль-два» говорил о том, что пока рано паниковать. Да, у них конкретная жопа, но визжать и истерить не стоит. Впрочем, на «Беркуте» никто подобным не занимался, хотя первое января нового года выдалось не таким уж радужным. Дятлов лишь на минуту отвлёкся от насущных мыслей, подумав об адмирале Славине. Узнав об исчезновении «Беркута», он снова будет бить кулаком по столу, орать и гонять несчастный персонал, чтобы «пузо не жалели, но нашли этих долбоящеров». А когда Дятлов вернётся в порт, первым делом, зайдя в кабинет главного, услышит: «Почему твой «Беркут» летает везде, только не там, где надо?! И почему с каждым полётом у меня волосы не только на голове вылазят и седеют, но даже лобок покрывается испариной!» Почему? Вот Дятлов и сам хотел бы знать ответ на этот вопрос. Предыдущий капитан «Беркута» такими внеплановыми путешествиями не страдал, перевозчик всегда доставлял груз в назначенное время и в назначенное место и никогда не исчезал с радаров. Видно, у Дятлова судьба такая — скитаться по вселенной и попадать в разные неприятности.

Анастасьев вернулся через сорок семь минут, доложив, что антенны починены. Дятлов приказал помочь Смирнову, а потом вызвал Васю.

— Пробраться внутрь у меня так и не получилось, — отрапортовал Вася. К звезде прибавились тоненькие ручки-веточки, которые так и хотелось переломать. — Блокировка стоит неземного типа, стена прочная, никакими способами не пробить. При этом на мои попытки проникновения система никак не реагирует. Я снова предположу, что она находится в спящем режиме. Я попробовал пойти на контакт, но и тогда они не отозвались. Изменений нет.

— Получается, что он будто мёртв?

— Ну, я бы так не сказал, я чувствую дыхание системы, — Вася закатил глаза, будто задумавшись. — На меня она не реагирует, но я слышу, как бьётся её сердце.

— Значит, ты для них не угроза. И мы тоже, — предположил Дятлов.

— Да, — каким-то странным голосом выдавил БИ, видно, зацепило звезду то, что его считают мошкой и относятся к нему с пренебрежением, будто он тот враг, которого не стоит оценивать по высокой шкале.

— Ладно, — кивнул Дятлов. — Теперь вот что. Ты снова отправишься к ним. А мы тем временем отойдём подальше. Возможно, они не реагирует на нас, потому что мы заглушили двигатели. Если мы двинемся, то, может, и они сделают ход? Надо точно убедиться, угрожают они нам или нет. Если нет, то есть вариант их не трогать. Всё понятно?

— Так точно, — пискнул Вася и исчез.

— Морозов! Всю информацию мне на комп, Максимилиан. — Вот кто назвал Любочкина таким сложным и жутким именем? Бабушка, кто ж ещё. В то время по телику шла очередная мыльная опера, где главного героя звали Максимилианом. Бабка была безумно влюблена и в актёра, и в героя, поэтому старшего внука назвала Роберто, а младшего Максимилианом. Любочкину самому это имя не очень нравилось, но бабку он любил, поэтому, став взрослым, менять ничего не стал. А Дятлов, когда злился, звал его полным именем — это резало слух и бесило ещё сильнее. — Курс на Возможную, — тут же дал кодовое имя планете Дятлов, — примерное расстояние следования — двадцать километров. Кузьмин, — ох, боль и услада, но надо быть твёрдым, как камень и не путать личное с работой, — старт через десять минут. Отсчёт пошёл. Ваня, — снова Морозову, — оповещение.

— Есть, — отозвались парни.

Через мгновение по звездолёту разлетелся вой сирены, говорящий о том, что планируется старт. Обнулились секундомеры, Кузьмин приготовился потянуть рычаги, Морозов вошёл в новый контакт с Васей, Любочкин отправил курс следования Кузьмину. Работа слаженная и быстрая. Пока Кузьма разгонял турбины и синхронизировал пилота с навигационной системой, Дятлов пристегнулся, чтобы, не дай Бог, стартом не выбросило из кресла, и почти не моргая уставился на голограммную картинку молекулы.

Когда последняя секунда сменилась нулём, Кузьмин потянул на себя рычаг старта, и «Беркут» дёрнулся. Тело стало ватным, а потом всё вернулось в прежнее состояние. Это всего лишь мгновения, но они всегда противные, и чувствуешь себя после этого не очень хорошо. Звездолёт начал движение, в процессе полёта набирая скорость. Дятлов бросил взгляд на Кузьмина: спрятав глаза за большими очками, он уверенно пилотировал «Беркут», положив правую руку на синий рычаг, а левую на пульт, встроенный в подлокотник кресла. Порой, глядя на Кузьму во время пилотирования, Стёпа восхищался им, считая его самым крутым и обалденным в рубке, да и на корабле, человеком. Так и хотелось подойти и засадить ему по самые яйца.

Лёгкое шипение со стороны экранов сказало Дятлову, что пришла новая картинка и информация. Выдохнув про себя, Степан посмотрел на изображение и нахмурился. Разогрев двигателей, а потом и движение «Беркута» не изменили состояния параллелепипеда. А это значит, что ему на них действительно плевать. Однако следующая запись не обрадовала. Молекула, продолжая пребывать в сонном состоянии, всё же продвинулась в их сторону буквально на пару миллиметров. «Мы на два километра, они на два миллиметра? — подумал Дятлов. — Это объект медлительный или…» Не успел Дятлов додумать до конца, как на экран поступило новое сообщение, а Морозов, повернувшись к нему, выкрикнул:

— Капитан, они к нам прилипли.

— Что значит прилипли? И кто? — буркнул Дятлов, глядя на то, как скорость молекулы увеличивается пропорционально скорости перевозчика.

— Параллелепипед, — взвизгнул Ваня. Ему совсем недавно исполнилось двадцать шесть — когда они отмечали его днюху, то снова пропали с радаров на базе. — Внешняя система отметила инородный предмет.

— Не понял. Мы что, везём на себе безбилетника?

— Да нет же.

— Блядь, я тебе сейчас язык в жопу запихну! — рявкнул Дятлов. — Выражайся яснее.

— Они прикрепились к нам с помощью луча. Мы тянем их за собой.