Глава 6. Это ещё не конец

Прошлой ночью?

Агния действительно сказала много всего.

Она не выносила, видя, как мучается Левон, поэтому покорилась ему.

В пылу страсти, терпя его почти садистские ласки, она искренне поделилась с ним своими сокровенными чувствами.

Тогда она думала, что завтра он ничего не вспомнит.

Но она будет помнить каждое мгновение той ночи, помнить, как была к нему так близко.

«Левон, я тебя люблю».

«Я люблю тебя уже давно. С того дня, когда вошла в дом Морозовых и ты заступился за меня, я тайно следила за каждым твоим движением».

«Я знаю, что ты никогда не обратишь на меня внимания, но я... ах... правда...»

«Люблю тебя».

Агния попала в семью Морозовых в шестнадцать лет. Полина Сергеевна нарядила её словно куклу, которую собираются преподнести в дар.

Мать тогда ещё не понимала изысканной простоты аристократических нарядов — она только хотела, чтобы дочь выглядела как можно красивее, входя в дом Морозовых.

Но это сделало их посмешищем для всех домочадцев. Говорили, что Агния похожа на деревенскую курицу, притворяющуюся жар-птицей.

Полина Сергеевна была слишком робкой и боязливой, чтобы возразить даже прислуге.

И тогда появился Левон.

Высокая фигура в длинном чёрном пальто. Он стоял под портиком, стряхивая пепел с сигареты. Белый дым окутывал его лицо, а за спиной медленно падал снег.

Опасный, отстранённый, но неотразимо красивый.

Одного его взгляда хватило, чтобы прислуга больше не смела злословить.

Тогда ему было двадцать три года. Он только что окончил университет, но уже был тем самым Левоном Валерьевичем, одно имя которого наводило ужас на весь Новодолинск.

Он посмотрел на неё и спокойно произнёс:

— Неплохо.

Это слово она помнила очень долго.

Так долго, что запах его одеколона спустя годы всё ещё жил в её памяти.

Потом случались и другие встречи.

Весенний сад. Она расстроилась из-за плохих оценок и была готова заплакать.

Он курил, прислонившись к беседке, мельком взглянул на её тетрадь:

— Дай ручку.

Летний бассейн. Она училась плавать и у неё свело ногу судорогой.

Он прыгнул в воду и спас её, ругая за неуклюжесть.

Осенняя улица. Какой-то тип к ней приставал, а она не могла убежать.

Он вышел из машины, обнял её за плечи и увёл.

Её любовь собиралась по крупицам из этих редких встреч в разные времена года. Бережно и осторожно.

Однако...

Эти же слова Агния произносила и в прошлой жизни.

Её сердце было искренним и пылким, расцветая под натиском его желания.

В итоге за это она получила лишь клевету и презрение.

И смерть дочери.

Раз Левон никогда не ценил её любовь, зачем ей о ней заботиться?

Агния опустила глаза, не смея взглянуть на него.

— Вы ослышались. Я ничего не говорила.

— Больше не называешь дядей?

— Дядя Левон Валерьевич.

В одно мгновение салон машины словно покрылся инеем.

Агния взглянула на сидящего рядом Левона. Между пальцев он держал сигарету, играя с ней.

Когда их глаза встретились, он хладнокровно переломил сигарету пополам. Табачные листья рассыпались.

Предупреждение было более чем красноречивым.

Сердце Агнии сжалось. Ей казалось, что её кости перемалывают в пыль.

— Остановись, — холодно приказал Левон.

Николай тут же припарковался у обочины.

Машина всё ещё находилась на территории усадьбы Морозовых, так что Левон мог остановиться где угодно.

Заглушив двигатель, Левон мельком взглянул на помощника. Тот понял намёк и вышел из машины, не задерживаясь ни на секунду.

Агния тоже попыталась выйти, но её талию сжала чужая рука, и Левон притянул её к себе.

— Решила играть в невинность? Агния, меня просто накачали наркотиками, а не убили.

Голос его был низким, в тоне звучала не столько злость, сколько издёвка.

Агния задыхалась в плену его опасной ауры и могла лишь стиснув зубы пытаться вырваться.

Но она совершенно не была ему ровней.

Только она подняла руки, как он заломил их за спину и прижал к кожаному сиденью. Оно слегка прогнулось под её телом, а его хватка стала ещё крепче.

Это положение унижало Агнию.

Стоило ей пошевелиться, как объятие становилось ещё туже.

— Отпустите меня!

Но мужчина за её спиной, как и прошлой ночью, дышал горячо, явно возбуждаясь от происходящего.

Левон навалился на неё всем весом, заставив лечь животом на сиденье.

Ей было стыдно и больно. Запястья сжимала его единственная рука.

А другой рукой он откинул её волосы, обнажив следы, которые она старательно скрывала. Все эти отметины он оставил прошлой ночью.

Левон провёл пальцем по этим следам, его прикосновение было холодным как лёд:

— Раз ты меня соблазнила, думать, что всё так просто закончится, не приходится.

Он усилил нажим пальцев и медленно повёл рукой вниз по её шее.

Вдоль позвоночника, дюйм за дюймом.

Агния в унижении кусала губы, вспоминая восемь лет постельных мучений из прошлой жизни.

Он был бизнесменом, идеальным потребителем.

Он её не любил, но это не мешало ему контролировать и обладать ею.

Как личной вещью.

Не любить, но и не отпускать.

При этих мыслях тело Агнии, как и в прошлой жизни, начало неконтролируемо дрожать от страха.

Рука Левона замерла, в глубине его глаз промелькнула тёмная волна, и интерес мгновенно пропал. Он резко оттолкнул её.

Агния съёжилась в комок, изо всех сил пытаясь подавить страх.

Левон опустил стекло и закурил новую сигарету, куря размеренно и спокойно. Кроваво-красный рубин на кольце излучал кровожадное сияние даже в ночной темноте.

Уголки его губ изогнулись в улыбке, под светом фонарей особенно зловещей. Лицо выражало ленивое равнодушие, словно тупой нож медленно разрезал кожу Агнии.

Табачный дым заполнил салон. Агния постепенно успокоилась и, поправляя одежду, села.

— Что нужно сделать, чтобы вы меня отпустили?

Левон слегка запрокинул голову, выдыхая сероватое облако дыма, и искоса взглянул на неё — как зверь, просыпающийся в ночной тьме.

Рукой с сигаретой он коснулся её щеки, пальцем провёл от виска к глазу, лаская родинку под глазом.

Нежное, сухое прикосновение. Обычно приятное, но сейчас оно было похоже на змеиное жало, лижущее её кожу, от чего дыхание перехватывало.

Левон так смотрел на неё свысока.

Эти глаза умели так обманывать.

Прошлой ночью они были полны любви, а когда он был с ней особенно груб, слёзы стекали по этой родинке — мокрые, жалкие и одновременно пронзительные.

А сегодня она всё отрицает.

Ничего страшного.

Он тоже не святой.

В следующую секунду Левон схватил её за подбородок, заставляя поднять голову и встретиться с ним взглядом.

Он гладил её сухие губы, а наполовину выкуренная сигарета находилась всего в нескольких миллиметрах от её шеи.

В его глазах читалось недобрая решимость, которой нельзя противиться.

— Отпустить тебя? Агния, подсыпая наркотики, ты должна была знать: этот счёт ещё не закрыт.

Агния поперхнулась. Она понимала, что что бы она сейчас ни сказала, Левон ей не поверит. Наоборот, будет наказывать ещё жестче.

В этот момент Агния снова почувствовала, как шестерёнки судьбы, кажется, опять начинают вращаться.

Хотя она изо всех сил пыталась избежать этого.

...

Полчаса спустя.

Машина Левона остановилась. За окном виднелась его частная резиденция.

Выйдя из машины, Агния почувствовала тошноту — то ли от лекарств, то ли от слишком сильных эмоциональных потрясений.

Она прижала руку к животу и повернулась, собираясь уйти. Но Левон схватил её и потащил к дому.

Агния опешила и тут же начала сопротивляться:

— Отпустите! Что ты собираешься делать?

Левон прижал её к двери и холодно усмехнулся:

— Хотя ты и приняла противозачаточные, лекарства не всемогущи. Этот месяц ты проведёшь здесь. Убедимся, что беременности нет, и тогда сможешь уйти. А если забеременела...

Лицо его стало ледяным, без тени человеческого участия.

У Агнии кольнуло в животе, и перед глазами встал образ дочери Златы, умирающей на больничной койке.

Она дрожащими губами спросила:

— А если забеременела? Что тогда?

— Сделаешь аборт.

Левон произнёс это равнодушно, словно обсуждал самую простую вещь на свете.

Только теперь Агния поняла, какой же дурой была в прошлой жизни, думая, что он женился на ней ради дочери.

Что именно её существование навредило девочке и заставило отца её невзлюбить.

А оказывается, он с самого начала хотел убить этого ребёнка.

В желудке у Агнии всё перевернулось, и её затошнило.

— Тошнит...