Она умерла в день его чужого праздника

По правилам семьи мужа ей не полагалось присутствовать при кремации.

Но она не могла вынести мысли о том, что её дитя уйдёт в последний путь в полном одиночестве.

Агния дала взятку работникам и, опираясь на холодную металлическую каталку, вошла в крематорий.

В воздухе висел едкий запах жжения, а в косых лучах солнца плясали частицы пепла. Останки чьих-то жизней, превратившиеся в ничто.

Очень скоро её сокровище тоже превратится в горстку серой пыли.

Агния была одета в чёрное траурное платье. Даже самый маленький размер висел на её изможденной фигуре, словно на вешалке. Глаза, красные и опухшие от бесконечных слёз, в этот момент обрели странное, почти мертвенное спокойствие.

Она протянула дрожащую руку и осторожно коснулась бледной застывшей ладошки под белой простынёй. В крошечные пальчики дочери она вложила две розовые звёздочки, сложенные из бумаги. Те самые, которые они делали вместе холодными зимними вечерами.

— Златочка, подожди маму немного. Я скоро приду за тобой, — прошептала она, и голос её прозвучал как последний вздох.

Время истекло. Механизм смерти не терпел задержек.

Работник мягко отвёл Агнию в сторону и откинул простыню, обнажив личико Златы. Восьмилетний ребёнок был похож на сломанную куклу. Такой худенький и маленький, что рёбра проступали сквозь прозрачную кожу, а под ними зияла ужасающая впадина.

Глядя на эту впадину, на место, где когда-то билось сердце её малышки, Агния почувствовала, как внутри неё что-то окончательно рвётся.

Она не сумела защитить Злату!

Работник, стараясь облегчить её страдания, тихо произнёс:

— Примите соболезнования. По крайней мере, смерть вашей дочери не была напрасной. Её почка спасла другого ребёнка. Тот малыш теперь будет жить и радоваться жизни вместо неё.

В потухших глазах Агнии вспыхнула искра. Не надежды, а горькой иронии.

— Да, — хрипло усмехнулась она, — этот ребёнок незаконнорождённый сын моего мужа. В это самое мгновение они устраивают пышное торжество в честь дня рождения мальчика. Хотите знать самое смешное? Сегодня тоже день рождения моей дочери.

Работник замер, не зная, что ответить на такую чудовищную правду. Перед ним стояла женщина, чьё горе превосходило все человеческие масштабы.

Агния посмотрела на безжизненное лицо дочери и улыбнулась. Улыбкой, от которой стыла кровь:

— Начинайте. Не нарушайте расписание. Надеюсь, в следующей жизни моя девочка найдёт семью, которая будет её любить.

Работник тяжело вздохнул и направил каталку к печи. Возможно, из человеческого сочувствия он заслонил собой сам процесс, но Агния не отводила взгляда. Она не боялась. Ведь Злата наконец обрела покой.

Больше не нужно было каждый день терпеть равнодушие отца, больше не нужно было спрашивать:

«Мама, почему папа меня не любит?»

«Мама, почему папа любит сына тёти Элины больше, чем меня?»

«Мама, папа не любит тебя из-за меня? Прости меня, мамочка».

Такая прекрасная, невинная девочка! И Левон её погубил!

Он обещал накануне дня рождения исполнить заветную мечту дочери: отвести её в самый большой парк аттракционов и провести целый день наедине, как настоящий папа с дочкой.

Вместо этого он обманом заманил ребёнка в операционную, чтобы вырезать почку для своего драгоценного сына.

А потом бросил умирать от инфекции на больничной койке, одну, как ненужную вещь.

И Агния, родная мать, узнала об этом последней!

Она никогда не забудет тот момент, когда ворвалась в палату и увидела уже окоченевшее тело дочери. А детские часы на прикроватной тумбочке, забрызганные кровью, всё ещё мигали, пытаясь дозвониться к папе.

Когда звонок наконец дошёл, оттуда донеслась лишь одна фраза:

— Не сходи с ума, как твоя мать.

Короткие гудки...

Слушая эти механические звуки, Агния сдерживала рыдания и обнимала остывающее тело дочери, боясь расплакаться и напугать своё мертвое сокровище.

Впрочем, с того момента, как Элина триумфально вернулась из-за границы с ребёнком и публично обвинила Агнию в преследовании, Левон методично превращал её в городскую сумасшедшую.

Особенно после того, как он выслушал слезливый рассказ Элины о том, как она мыкалась за границей и родила недоношенного ребёнка с больными почками. Взгляд, которым он после этого смотрел на Агнию и Злату...

Этот утончённый, аристократичный мужчина обнажил звериную жестокость.

Не слушая её объяснений, он произнёс слова, ставшие приговором:

— Агния, ты причинила боль Элине и моему сыну. Я заставлю вас с дочерью заплатить сполна.

Левон добился своего. Теперь всё было кончено.

Когда Агния очнулась от горестных воспоминаний, в руках у неё оказалась небольшая розовая урна, тёплая от прикосновений.

Злата так любила розовый цвет...

Она крепко прижала урну к сердцу:

— Златочка, мы идём домой. Навсегда домой.

Ветер подхватил подол её чёрного платья, и в лучах заходящего солнца женщина с урной в руках выглядела как воплощение самого горя. Прекрасного и безутешного.

...

Агния вернулась в квартиру, где они с Левоном прожили восемь лет формального брака. Она методично собрала немногочисленные вещи дочери. Игрушки, рисунки, детские книжки. Всё уложила в коробку. Затем села в кресло, прижимая к груди урну, и так просидела до самого вечера, пока за окном не сгустились сумерки.

За дверью послышался знакомый звук. Двигатель дорогой машины, торможение, хлопок дверцы.

Через мгновение в квартиру вошёл Левон. Чёрный деловой костюм безупречно сидел на его высокой фигуре, каждое движение излучало привычную уверенность и властность.

За восемь лет он нисколько не изменился. Всё тот же холёный, неприступный аристократ с лицом, созданным для обложек журналов.

И всё так же смотрел сквозь неё, словно её не существовало.

Левон прошёл мимо, даже не бросив взгляда в её сторону, и поднялся в спальню.

Через несколько минут он спустился, переодевшись в другой костюм. Тот самый, который бережно хранил все эти годы. Тёмно-синий костюм с серебристыми запонками, который когда-то давно Элина сшила специально для их помолвки.

Левон по-прежнему не удостоил Агнию взглядом. Все восемь лет их брака он практиковал изощрённое психологическое насилие. Полное игнорирование её существования.

Когда ему требовалась разрядка, он заходил к ней в комнату, брал своё и уходил, не проронив ни слова. Когда злился, превращал её жизнь в ад холодным молчанием.

Что касается ребёнка... он даже запретил Злате называть его папой.

Возможно, необычная тишина в доме заставила его остановиться. Он замер у двери, но так и не обернулся.

— Сегодня ночевать не буду. Передай Злате, чтобы не названивала мне по пустякам.

— Хорошо.

Агния осторожно провела пальцами по тёплой поверхности урны. Ей казалось, что та всё ещё хранит последние остатки тепла её дочери.

Если бы он посмотрел на неё хотя бы на мгновение, всего на одно мгновение, может быть, заметил бы урну в её руках.

Левон поправлял дорогие платиновые запонки, подарок Элины, и произнёс равнодушным тоном:

— Подумай, что потребуешь при разводе. Через пару дней оформим все документы. Ребёнка оставляй себе, он мне не нужен.

— Хорошо.

Агния оставалась невозмутимо спокойной.

Хорошо. Теперь Злата будет принадлежать только ей. Навсегда.

Рука Левона дрогнула. Что-то в её тоне показалось ему странным. Но он всё равно не повернулся к ней.

— Учитывая, что Злата спасла жизнь Элиона, я возьму на себя все расходы на её лечение и реабилитацию. Но больше не хочу видеть ни тебя, ни её. Считай это последней платой за ваши грехи.

— Хорошо.

Агния про себя подумала: действительно, очень скоро он их больше никогда не увидит.

Левон ощутил необъяснимое раздражение. Что-то в поведении жены сегодня вызывало у него смутную тревогу, но он не мог понять, что именно. Он уже собирался обернуться, когда зазвонил телефон.

Элина.

Стоило ему ответить, как тихую квартиру наполнил звонкий детский смех:

— Папочка! Скорее приезжай! Мы с мамой тебя ждём!

— Уже еду, сынок.

Голос Левона мгновенно потеплел, стал мягким и любящим. Он невольно ускорил шаг к выходу, словно каждая секунда промедления причиняла ему боль.

Он так и не заметил, как женщина за его спиной замерла, словно статуя, намертво сжимая в руках последнее, что осталось от их дочери.

Когда за Левоном закрылась дверь, над городом взошла луна. Холодная и равнодушная, как всё в этом мире.

Агния поднялась и направилась к кухне. Из холодильника она достала торт. Розовый бисквит с кремовыми розочками, который заказала заранее для дня рождения Златы.

Восемь свечек. По числу прожитых лет.

— С днём рождения тебя, с днём рождения тебя, дорогая Златочка...

Она пела дрожащим голосом и одновременно поливала бензином всё вокруг. Стены, мебель, шторы. Жидкость расплескивалась по паркету, пропитывала обивку дивана, стекала по ступенькам лестницы.

Она работала методично, не пропуская ни одного угла.

Потому что не собиралась оставлять себе путей к отступлению.

Если бы тогда, восемь лет назад, она нашла в себе силы отказаться от этого брака... Если бы не поддалась на уговоры семьи, не согласилась стать женой человека, который любил другую...

Ничего этого не случилось бы.

Закончив приготовления, она вернулась в гостиную и села за стол, бережно поставив урну рядом с тортом.

— Златочка, с днём рождения, моя дорогая. Сейчас мама придёт к тебе.

Агния взяла одну из горящих свечей и со спокойной улыбкой швырнула её в сторону занавесок.

...

В это время в самом дорогом ресторане города проходил пышный банкет.

Левон в сопровождении Элины и её сына торжественно вошёл в зал, где их ждали сливки общества. За хрустальными бокалами и изысканными блюдами гости наперебой восхваляли эту образцовую семью. Многие позволяли себе ехидные замечания об Агнии. Мол, наконец-то Левон избавился от этой неуравновешенной особы.

Лишь один человек хмурился, глядя на эту картину семейного счастья. Врач и давний друг Левона, выбрав подходящий момент, быстро подошёл к нему.

— Левон, прими мои соболезнования, — тихо произнёс он.

— О чём ты? — Левон не отрывался от бокала с шампанским.

— Твоя дочь... она умерла от послеоперационной инфекции. Сегодня утром твоя жена забрала тело из морга.

— Сколько тебе заплатила Агния за этот спектакль? — холодно поинтересовался Левон, даже не моргнув.

— Я же отправлял тебе свидетельство о смерти позавчера. Ты ответил, что получил и разберёшься.

При этих словах Элина побледнела и инстинктивно крепче сжала руку сына.

В этот момент зазвонил телефон Левона.

— Левон Валерьевич, ваш дом горит!

Хрустальный бокал выскользнул из онемевших пальцев и разлетелся на осколки. Левон рванул к выходу, не слыша криков, не видя ничего вокруг.

Он не помнил, как мчался через весь город, вдавив педаль газа в пол. Когда наконец добрался до места, дом уже полыхал, как гигантский факел. Языки пламени вырывались из каждого окна, а дым застилал звёзды.

В этот момент рухнули горящие шторы гостиной, и в проёме окна на долю секунды показалась фигура Агнии. Она сидела за столом перед именинным тортом, прижимая к груди розовую урну, и смотрела прямо на него.

Впервые за восемь лет она смотрела на него с улыбкой. Той самой улыбкой, что покорила его когда-то, в далёкой юности.

— Прощай, Левон. Я тебя ненавижу. Если бы можно было всё изменить...

Договорить она не успела. Дом рухнул с грохотом, похоронив под собой всё.

Возможно, это была предсмертная галлюцинация, но Агнии показалось, что Левон упал на колени посреди дороги и закричал её имя.

Но это уже не имело значения.

Её Златочка протягивала к ней ручки, зовя домой.

— Мама, мама, идём со мной...

***

***

Полуденное солнце безжалостно палило землю.

В главном зале родовой усадьбы Морозовых атмосфера была ещё более накалённой, чем на улице.

Фарфоровая чашка разбилась о мраморный пол, и острая боль от осколка, вонзившегося в ладонь, мгновенно вернула Агнию к реальности.

Она стояла на коленях посреди зала, растерянно оглядывая собравшихся вокруг людей.

Это было...