Глава 13 Первый оборот и судьбы поворот. Часть 1

Умеет Рози убеждать, этого у неё не отнимешь. Таки вышла я из своей светлицы. Утро к тому времени почти к полдню подобралось, на дворе распогодилось, а на душе как-то муторно. Нет, не так, как когда беду предчувствуешь, по-иному. Просто вся эта ложь с ума сводит. Как представлю, что надо за каждым своим словом следить, чтобы лишнего при ком-то не сболтнуть, аж дурно делается.

В кухне хлопотала Клавдия, готовясь к обеду. Во дворе тренировались на мечах спутники Артемилиана, мама сидела на лужайке за домом и наблюдала за разыгравшимися малышами. И так грустно мне стало, глядючи на них. Не выдержала, да и решилась всё же подойти, но не тут-то было.

− Вышла-таки, − послышался из-за спины голос одного из тех, кого я меньше всего желала видеть в это утро. − Поговорить бы.

Остановившись, бросила взгляд на Ренара. Интересно, бабушка с Клавдией уже успели с ним беседу провести, или?

− О чём? − стараясь былую обиду не показывать, интересуюсь.

− О нас, − последовал короткий ответ, от которого не по себе как-то стало.

− А что тут говорить? То, что было, то прошло, былого не вернёшь, а…

− Не хочу я, чтоб обида промеж нас была, − оборвал меня на полуслове Ренар. − Объяснила мне всё герцогиня. Ты уж прости дурака слепого. Поверь, я ведь правда любил тебя, − говорит, а мне так и хочется ударить его, да побольнее, чтобы умолк. − А потом сестра твоя в мою жизнь ворвалась как ураган, и понеслось. А в последнее время я голову ломал, что случилось? Почему избегаешь? Ан вот как оно вышло-то. Ты прости за… Жаль, время вспять не воротить…

− А то что б?

И так хочется в ответ услышать: «Не променял бы тебя!»

− Не позволил бы вчера…

Дальше я уже не слушала. Лишь кивнула, отворачиваясь, чтобы слёз моих не увидел. Сама ж выбрала − друга. Вот и получила. Так отчего ж теперь больно-то так? Сердце словно кровью обливается, и в голове похоронный плач звучит по былым мечтам девичьим. Вроде и понимаю, что убиваться бессмысленно, ведь прошлое-то действительно не воротишь. Да и не знаю я теперь, что б изменила, коль была бы такая возможность.

Пока шла до лужайки, где мамка сидела, постаралась взять себя в руки. Не хватало ещё и её своим видом расстраивать. Да только там, нежданно-негаданно, меня чудо поджидало. Небось опять Клавиных рук дело, не иначе!

− Даниэла! Дан! − раздались обрадованные голоса моих младшеньких, и они тут же повисли на мне, словно бы сто лет не виделись.

− Пои-игла-аешь с на-ами? − шлёпнув ручкой рядом с собой, словно приглашая сесть, заявил самый младшенький, а мать, наблюдая за всем этим, улыбнулась только.

М-да уж, надо было у Клавдии поинтересоваться, о чём можно с мамкой говорить, а о чём нет. Но пока не спрашивает сама, так и проще, вроде как, и рассказывать что-либо совсем не обязательно. Но главное − и она, и малыши выглядят абсолютно счастливыми! Смотрю вот на них, и сердце радуется.

Поиграла с малыми, с мамой парой ни к чему не обязывающих фраз перекинулась − о погоде, о пропущенном мною завтраке, да и побрела обратно к дому. А на душе вновь тучи собираются. Они-то счастливы, а мне грустно, потому что хочется как прежде: посидеть, поболтать по душам − а теперь всё это в прошлом. Одно утешает − им хорошо.

И вдруг вспомнились мамкины слова: любовь хороша, когда от чистого сердца, а когда заговором наведена, это чуждое, сродни проклятью. Сейчас речь, конечно же, не о любви, а о счастье ихнем, но суть, по-моему, не сильно меняется. Их заставили радоваться и верить в то, что всё хорошо и жизнь прекрасна, они и верят. Пусть даже искренне, но я-то знаю, что всё это не по-настоящему, а как будто понарошку.

Хотя может так оно всё и к лучшему. И им хорошо, и у меня камень с души упал. Хотя нет… один-то упал, а другой вот накатился и давит осознанием того, что я их лишила права на собственное мнение, на естественное в данной ситуации любопытство и волнение, навязала то, что нам удобнее было. Пусть не я лично это сотворила, но с моего же согласия… С одной-то стороны, да – горе миновало, и они в безопасности, а с другой… вся эта вынужденая ложь, отравляет сознание, не давая порадоватья за близких.

− Дан, − выдернул меня из раздумий голос императора. − О чём опять пригорюнилась? − вопрошает, а в голосе забота, и такая искренняя, что так и хочется душу излить.

Подозрительным это показалось, с чего это он так раздобрился? Одно точно: не решилась бы к нему Клавдия подход искать. Всё ж кто он, а кто она? Так с чего ж такие перемены-то?

− Молчишь. А тут дела такие творятся, Дан, что хочешь молчи, хочешь не молчи, а поговорить нам придётся, − вновь став серьёзным и сосредоточенным, сообщил он. − И это я тебе не как император говорю, а как человек, которому не безразлична твоя судьба. Есть здесь укромное местечко, где без посторонних ушей поговорить можно?

Я лишь плечами пожала. Нет, не потому, что лишний раз своё отношение выказать желала, мне наоборот интересно стало, о чём же поведает? Просто я действительно понятия не имела, где тут поговорить спокойно можно, когда народу вокруг столько, что не протолкнёшься.

− Идём, − кивнул он и направился к дому.

Что-то покладистая я сегодня, сказали выйти − вышла, сказали идём − иду. Почему-то он решил, что подходящей комнатой станет именно моя. Ну да ладно. Села в кресло возле камина, так вольных мыслей не должно возникнуть, а заодно и согреюсь. На улице-то вроде и солнышко, но прохладно.

− Розалинда, наверное, уже поведала о моём визите в ту ночь, когда ты пропала? − спрашивает. Киваю. − И о том, что там был схвачен злоумышленник, тоже?

Опять киваю, всем своим видом демонстрируя внимание и заинтересованность. Ну не притворяться же, что мне всё равно? И дурак бы понял, что это не так. А император совсем не глуп.

− Кто он? − интересуюсь.

− Очень странная личность, долгое время не желавшая говорить. Но мой палач знает в этом толк… − произносит и как-то странно смотрит на меня, словно ожидая какой-то реакции. Вот только какой? − Собственно, имени его мы так и не узнали, точнее, оно нас не настолько уж и интересовало. Так вот. Ты знаешь, что против вашей семьи уже давно готовился заговор?

Опять киваю.

− А о том, что у тебя есть сестра? − продолжая внимательно наблюдать за моей реакцией, вопрошает, а у меня мороз по коже. И испарина подло на лбу выступила. − Значит, всё же знаешь, − говорит, а мне совсем дурно становится. Он встал со своего места и подходит ко мне, наклоняется, прямо как там, во время приёма, и так, нависая надо мной, уточняет: − И как давно?

− Не больше месяца с тех пор прошло, − вполне честно отвечаю.

− И найти ты её не пыталась?

Хм… Вот и что он хочет услышать в ответ? И насколько много успел узнать? Хотя… почему бы не рассказать то, о чём мне известно? Нет, про магию и обращения, ясное дело, говорить не стану, как и о том, что я вовсе не Даниэла, но в остальном он мог бы помочь разобраться.

− Всё ведь не так просто. Мне Рози… Ну, то есть герцогиня, по секрету рассказала историю моего рождения. Тогда дед с отцом решили, что кто-то из мести спровоцировал преждевременные роды и разнёс заразу по округе. Подозревали графа, но и у того сын погиб.

− Дан, не цитируй мне то, что я и так смог поднять из архивов официальных дел тайной канцелярии за тот период, − несколько оскорблённо высказался Артемилиан. − Меня больше интересует то, что рассказала тебе герцогиня. Ты ей родная, мне она может что-то не сказать. Да и времени вы вместе немало проводите, мало ли что-то ещё вспоминала, дополняя картину произошедшего.

При этих словах он отстранился, отойдя к камину. И стоя ко мне спиной, замер явно в ожидании. Вот только и мне хотелось для начала кое-что прояснить:

− Почему тебя это настолько заинтересовало? Дела это прошлые, тебя не касающиеся. К тому же наша власть нынче лишь видимость, и прежний заговор не имеет смысла…

− Его реализация вполне способна покачнуть стабильность не только вашего королевства, но и всей империи, − пройдясь по комнате и остановившись где-то за моей спиной, молвил он. − Так что ещё тебе стало известно?

− Думаю, организатором был граф Веден Леонский…

− Ты хотела сказать − одним из… − поправил он. − Одному провернуть столь сложную и долговременную махинацию невозможно.

− Был ещё лекарь…

− Вот именно, что «был», − вновь перебил меня Артемилиан. − Ещё кто?

А я, не выдержав такой разговор со стеной, обернулась. Вид у стоящего за моей спиной мужчины был крайне задумчивый. Заметив мой взгляд, он встрепенулся и всё-таки кое-что поведал. Удивил, если честно.

− Кто бы за этим ни стоял, он очень предусмотрителен, − произнёс он, и я с этим не могла не согласиться. − Не знаю, то ли в тайной канцелярии есть крыса, выносящая наружу информацию… То ли поимка сообщника их настолько насторожила…

Он на время умолк, может, что-то обдумывая, а возможно просто решая: что стоит говорить, а что − нет? Я же вся извелась от нетерпения и любопытства.

− Когда мы выжали из узника всё, что можно… − начал рассказ он, а на меня апатия навалилась, ясно стало, что подробностей он не поведает, так и будет общими, ни о чём не говорящими фразами как снежками кидаться.

− А как можно определить, что он сказал всё? − грустно усмехнулась я.

− Знаешь ли, в какой-то момент, допрашиваемый уже не способен ни говорить, ни дышать, это, к сожалению, и произошло. Если ему и было известно что-то ещё, то это он унёс с собой.