Глава 2-1

Рэм терялся в догадках. Как незнакомцу удается столь беззвучно появляться и исчезать? Вновь никаких звуков открывающейся двери или люка. Впрочем, потайные двери и должны работать бесшумно. Заговорщик в который раз подтвердил, что может беспрепятственно двигаться в этой части дворца. В новой его части? И что же это означает? Возможно, в его руках оказался план тайных переходов, о которых не знает ни король, ни Хаммиз, ни вся его служба охраны? Но как это вообще возможно?! Очередной потайной лаз с бесшумным входом тут в башне… Где могут находиться только наказанные супруги короля... Для чего он нужен? Бред какой-то. Хотя, возможно, это и хороший способ найти во дворце союзников, недовольных и обиженных государевым гневом.

Тон заговорщика тоже ни о чем хорошем не говорил. Что они задумали, и какая роль в действительности уготована Рэму в дворцовых интригах Кирианского двора? Совершенно точно только то, что его положение узника заговорщиков почему-то не устраивает и что они, похоже, не имеют влияния на короля, чтобы уговорить последнего простить генэша как можно скорее. Сплошные зачем и почему, ответы на которые Рэм дать пока не мог.

Жара не спадала, и думать становилось все тяжелее. И не только думать. Смешное на первый взгляд наказание выматывало тело и душу. В воспалившемся от жары и всего происходящего мозгу мелькнула совершенно абсурдная мысль, что случись сейчас пожар или еще какой-то катаклизм, при котором погибнет король со своими придворными, то о нем могут просто забыть, и он так и умрет тут от жажды и жары, один, обнаженный, в цепях. Весьма достойная смерть для принца крови. И будет в башне гнить его труп, пока кто-нибудь не сподобится задаться вопросом, а куда это делся королевский генэш, присланный из Герлансии? Или пока смрад его разлагающегося тела не начнет раздражать жителей столицы Кирии, и они всем скопом не кинутся на поиски источника неподобающего аромата. А что, находят же в замках скелеты прикованных к стенам узников. Почему бы Рэмиру не пополнить почетный список безвестно пропавших героев? Он пытался думать о происходящем с иронией, но беспричинная паника нет-нет да подступала к горлу. Почему ему казалось, что, не будь у него завязаны глаза, все происходящее воспринималось бы проще?

На мгновение Рэм даже допустил, что король может и не справиться со своим гневом и просто велит оставить своего непокорного генэша в башне навечно. Впрочем, подобное сразу же показалось невозможным. Странно, но Рэм был уверен, что Аделард никогда так не поступит. И эта уверенность почему-то особенно бесила принца.

Глупая мысль дала пищу новым размышлениям, возможно, еще более абсурдным, но цепляющимся друг за друга цепочкой: а что произойдет, если он действительно погибнет? Тут, в башне? Такой исход не имел бы ровно никаких последствий для Кирии — королевство было сильным. Военная мощь кирианской армии успешно отваживала непрошеных гостей, ловко удерживая в узде ретивых соседей. Благодаря верной политике вот уже нескольких поколений монархов Кирия хранила мир вокруг себя. Ее уважали, боялись, и любой хотел иметь в союзниках столь крепкую руку. Если кирианские отряды отправлялись кому-то на подмогу, то победа в битве была обеспечена. Единственный, кто проиграл бы от его смерти, это Герлансия.

Герлансия… Лакомый кусочек, красавица-держава, распыляющая свои силы на военные конфликты с близлежащими странами, большую часть которых сама и начала. Увязшая в истощающих ее стычках с чирками, вроде бы и удерживающая свои границы, но… Но Боги! Как шатко ее положение! Союз с Кирией давал Герлансии хоть небольшую передышку в кровавых конфликтах, ибо мало кто рискнет покуситься на границы королевства Дедерика, зная, что он породнился с самим королем Кирии.

Рэм любил отца, но понимал, что тот слабый политик, а достойного мудрого советчика рядом с ним нет. Точнее, советовали многие, только вот он, король Герлансии, не мог принять верного решения. Иногда Рэмиру казалось, что отец совсем не стремится усилить свое государство, а просто хочет удержать страну хотя бы на том уровне, на котором она ему досталась. Словно боясь, что любые изменения в королевстве чреваты катастрофой, и Герлансия просто рассыплется от любого, такого необходимого сейчас, нововведения. И все, чем мог помочь Рэм своей родине и отцу — это бесстрашно и, по мере возможности, успешно биться за них. Только вот отец решил, что Рэмир принесет больше пользы Родине не с мечом в руках, а в роли игрушки в постели столь сильного соседнего властителя.

Сейчас, стоя в кандалах, Рэм запоздало подумал, что, возможно, не стоило соглашаться на отцовский приказ. Он мог бы сбежать той ночью после разговора с королем. Мог выплеснуть возмущение в лицо. Мог поднять войска, как говорил тогда отец, и многие пошли бы за ним. А что потом? Междоусобная война? Борьба за власть? Брат против брата? Рэм никогда не хотел быть королем и отдавал себе отчет в том, что королевская власть — не его стезя. Быть слабым правителем он не хотел, а значит, восстав против действующего государя и уничтожив самых дорогих ему людей — отца и Анатоля, он в итоге добыл бы корону для кого-то третьего.

Нет. Рэм никогда так не поступил бы. Потому что глуп. Потому что слишком любит свою Родину. Потому что тысячи жителей, гибнущих в бестолковых приграничных конфликтах, достойны спокойной мирной жизни. Потому что Анатоль не боец. Не боец! И не сможет крепкой рукой, как Аделард, усмирять алчущих Герлансийских земель. Раньше Рэмир думал, что такой рукой для брата станет он сам. А теперь… Он просто дал Герлансии передышку, отпугнув своим браком с кирианским монархом окружающих его страну волков. Чирки отошли от границы. Северная Тисса забеспокоилась, но проглотила неожиданную пилюлю. А значит, его решение было правильным. Наверное…

Размышления Рэмира прервал звук отворяющейся двери. Снова кто-то пришел. Король решил проведать непокорного супруга? Или это Ниат вернулся воспитывать в нем любовную тягу к мужчинам? Или это кто-то другой. Тот опасный незнакомец…

Кто-то сделал несколько шагов в полном молчании, и Рэмир невольно замер в напряжении. Что если недруги короля решили избавиться от государева генэша и тем самым спровоцировать военный конфликт между Герлансией и Кирией? Хотя… Гарантом мира он быть может. А вот станет ли он причиной раздора? Имеет ли его жизнь для отца такую же ценность, как и его тело, отданное Аделарду?

Мысли мелькнули и испарились в раскаленном мареве, заставляя сосредоточиться только на звуках, обострив слух до предела. Шаги замерли совсем рядом и стало слышно только тяжелое, прерывистое дыхание.

— Из-за тебя, преступный генэш, я вынужден подниматься в эту проклятую башню по несколько раз в день! Государь пришел в ярость, когда узнал, что ты отказался от милости быть напоенным и накормленным.

Ниат. Вернулся-таки напоить его водой по приказу короля. Внимая задыхающемуся голосу смотрителя, принц испытал удовлетворенное злорадство.

— Что-то я не помню, чтобы отказывался утолить жажду… — сказал Рэмир и не узнал свой голос — хриплый, почти каркающий из-за пересохшего, как выжженное зноем поле, горла.

— Государь проявляет великую милость, несмотря на свой гнев, и приказывает напоить тебя еще раз.

Несмотря на одышку, голос смотрителя звучал как всегда надменно и презрительно, но на этот раз в нем отчетливо звучали нескрываемые нотки досады и раздражения — еще бы! По собственной глупости Ниату пришлось подниматься внеурочно на такую высоту, чтобы все-таки напоить дерзкого генэша.

— Тебя велено напоить насильно, если ты вновь откажешься это делать. И такой приказ владыки мне очень нравится, — в мерзком голосе Ниата откровенно слышалась издевательская улыбка. — Ну же, откажись попросить у меня воды, как послушный генэш. И я с радостью выполню королевскую волю, влив тебе в глотку всю воду, что мне пришлось тащить сюда из-за тебя, бесстыдное отродье!

Рэм сомневался, что второй смотритель рискнет причинить ему вред без высочайшего повеления, но одновременно понимал, что отказываться от воды на этот раз было бы огромной глупостью.

— Проси, как я учил, — подстегнул принца кирианец.

— Прошу вас, Ниат, подать мне воды, — размеренно проговорил Рэмир и величественно добавил: — И побыстрее!

В ответ раздалась злобная ругань.

— Эти слова следует вогнать тебе в глотку вместе с водой.

— Попробуй! Только помни — я не вечно буду в этой башне. И непременно расскажу мужу обо всех пакостях, которые ты совершишь.

Сказал и прислушался, ожидая ответа. Если король позволил обращаться со своим генэшем, как с обычным узником, последние слова Рэма не остановят тощего смотрителя. А вот если нет, то есть надежда обойтись без экзекуций.

— Какая забавная самоуверенность! — отозвался презрительным смехом смотритель. — Ты — генэш! Ничтожный, низменный, нижний, никто! Постельная зверушка и только! Не имеющая права голоса и своего мнения. Как бы владыка ни баловал тебя, это лишь необходимое проявление ласки, чтобы приручить зверька к рукам хозяина. Так что можешь жаловаться, генэш. Государь все равно поверит не тебе, а мне!

Рэм понимал, что мерзавец сейчас может сделать с ним все что угодно, а потом просто списать происшедшее на буйный нрав непокорного генэша. Благо Рэмир его успел показать в самых ярких красках. Но Ниат ничего не сделал, только шагнул ближе, и в губы принца грубо ткнулось что-то, весьма похожее на край чаши. От сосуда пахло свежестью и прохладой. Пахло водой! Прильнув растрескавшимися губами к источнику жизни, он судорожно глотал живительную влагу, не обращая внимание, что она проливается через край, заботясь лишь о том, чтобы не поперхнуться и выпить побольше.

Ниат же продолжал ядовито обещать принцу все казни мира, когда повелитель разочаруется в младшем муже и позволит наконец проучить дерзкого генэша. Но чашу не убирал. И кроме слов — больше никаких намеков на воспитание! Видимо, государев гнев его сдерживал.

Когда Рэм утолил жажду, смотритель вылил остатки воды ему на голову, и, честно говоря, этот жест никак не воспринимался оскорблением — слишком уж большое облегчение принес Рэмиру прохладный поток по телу.

— А теперь, — вновь заговорил Ниат, отступив куда-то в сторону, — тебе следует подумать, как вымолить прощение у своего господина.

— Король собирается посетить меня снова?

— Конечно, нет, генэш! Государь в гневе и не желает тебя видеть! Ты сам должен умолять его о прощении!

— Я не стану этого делать. Тем более, что тут, в башне, у меня есть наконец-то возможность отдохнуть от его общества.

Шаги Ниата неторопливо приблизились, и Рэм услышал хищный голос смотрителя у самого уха:

— Я вижу, вода придала тебе силы. Но ты забыл, что я легко могу эти силы у тебя отнять.

К шее Рэма прикоснулись жесткие холодные пальцы, скользнули по коже вверх, к той самой точке, на которую кирианский мерзавец нажал перед праздничным приемом у Лигии. Рэм сдержался бы, но тело само, помня дикую боль, прореагировало на это прикосновение помимо воли хозяина — напряглось и дернулось в сторону. Тщетно. Цепи лишь глухо звякнули, удерживая пленника на месте, а цепкие пальцы так и не выпустили жертву, по-садистски медленно растягивая ожидание, подбираясь к опасной точке.

— Так мне передать государю твои мольбы? — снова змеиный шепот в ухо.

Сглотнув, Рэмир чуть развернул голову на голос.

— Нет. Если государь захочет, он сам простит меня.

Пальцы замерли на коже, и Рэмир стиснул зубы, готовясь к боли. Но Ниат лишь тихо рассмеялся, и прикосновения пропали.

— Я надеюсь, что в следующий раз ты поумнеешь и поймешь, что жизнь в башне совсем не так прекрасна, как ты хочешь изобразить.

Шаги стали удаляться в сторону выхода.

— Постой! — крикнул Рэм, и шаги тут же смолкли.

— Ты все же решил просить владыку?

Рэмир очень хотел задать один вопрос, но колебался.

— Уже полдень?

Ответит или нет?

— Зачем тебе знать? — усмехнулся Ниат. — Если государь завязал тебе глаза, значит, он не хочет, чтобы тебе это было известно.

И шаги снова стали удаляться. Но когда скрипнула старая дверь, Рэмир все же не выдержал:

— Скажи, кто еще кроме тебя и короля может приходить в эту башню?

Скрипучая дверь захлопнулась. Тишина. Ниат ушел.

— Почему ты об этом спрашиваешь?

От неожиданности Рэмир вздрогнул и дернул голову в сторону Ниата. Голос смотрителя звучал спокойно, в нем было больше непонимания, чем настороженности.

— Мне показалось, что сюда приходил кто-то. После тебя.

— Кто-то? — переспросил смотритель. — И он с тобой разговаривал.

— Нет, — почему-то решив, что так будет правильно, солгал Рэм.

— Тебе почудилось, — уверенно отрезал Ниат. — Ключ от башни есть только у меня и владыки. Я свой ключ никому не передавал, а его величество занят важными государственными делами, так что ему сейчас не до тебя, генэш. В эту камеру вообще теперь могут зайти только король, я и еще немой надсмотрщик, если, конечно, владыка соблаговолит позволить кормить тебя чаще одного раза в день. Кормить наказанного — это не обязанность главного смотрителя супружеской половины.

Слова Ниата просто сочились спесью, но Рэм на нее не обратил внимания. Его занимало другое:

— И все? Только трое?

Ниат презрительно фыркнул:

— Только такой испорченный и развращенный генэш мог предположить, что сюда допустят кого-то постороннего. Никому не позволено узреть генэша короля в ПОДОБНОМ виде! — ответил кирианец, вложив в интонацию последних слов всю брезгливость, на какую был способен.

Дверь снова скрипнула, и до Рэмира донесся голос Ниата уже почти с башенной лестницы:

— Кстати, ещё нет полудня, генэш! День только начался.

Рэмир хотел обдумать, как же заговорщик проник в башню, но последние слова Ниата на какое-то время выбили все другие мысли из головы — нет полудня! Боги, а ему казалось, что день скоро начнет близиться к закату! Увы ему, Рэм считал себя намного сильнее. Всего-то утро, а у него уже так болит все тело!