Глава 3

Я не заметила, как он скрылся за дверью, обессилено оседая на пол, – не услышала даже приглушенного хлопка. Мой разум застыл где-то там, в прихожей, на том моменте, когда он только вернулся домой. И я, ничего не подозревая, выбежала ему навстречу с счастливой улыбкой, желая поскорее рассказать любимому, как сильно сегодня пиналась наша дочь, пересчитав мне все ребра. Но, заметив его серьезное, какое-то отчужденное выражение лица, остановилась в нескольких метрах от него, будто наткнулась на невидимую стену. Максим тоже не спешил уходить из прихожей. И, немного помешкав, посмотрел на меня хмуро и произнес:

– Нам нужно серьезно поговорить.

– Поговорить? – переспросила я, продолжая глупо улыбаться, наивно ожидая, что за этими словами последует какая-нибудь шутка, мол, если ты будешь столько есть сладкого, у нас родится не дочь, а сдобная булочка.

– Так больше не может продолжаться, – добавил он, и только теперь я заметила, что в его руках нет пакетов с продуктами, которые я просила купить. Совершенно ничего.

В ту же секунду мой мозг начал судорожно рыться в закоулках памяти, пытаясь понять, что я могла сделать не так. Но кроме того, чтобы сидеть дома и заниматься домашними делами, я давно уже ничего не делала. Тем более, в тайне от мужа. Может быть, что-то произошло на работе? Или же мать снова накрутила, пытаясь заставить его сделать тест ДНК? Хотя, не думаю, что из-за этого Максим бы вел себя со мной так странно и холодно.

– Давай пройдем в гостиную, – предложил он, первым нарушая затянувшуюся, гнетущую тишину, и прошел мимо меня, не удостоив даже беглого взгляда, словно я была невидимой. После этого с моего лица, наконец, слетела эта глупая, приклеенная радость, и я, как верная собачонка, поплелась за ним, даже не подозревая, что меня дальше ждет.

– Что случилось? – спросила я, не выдержав, за это мгновение перебрав в голове тысячу догадок, но ни одна из них не стояла даже близко к истинной причине. Казалось, все мои страхи разом материализовались и повисли в воздухе, сгустив его до предела.

– Вика, мы же договорились быть друг с другом всегда честными? – уточнил Максим, и я кивнула, напрягаясь еще больше. Каждый его жест, каждое слово казалось предвестником катастрофы. – То, что я хочу сказать, возможно, прозвучит ужасно, но я должен это сказать. Иначе я просто задохнусь.

– Говори уже, пожалуйста, – взмолилась я, сцепляя дрожащие пальцы в замок. Казалось, еще секунда промедления, и я просто рассыплюсь от этого тягостного ожидания. – Я сейчас с ума сойду от беспокойства.

– Вика, мне очень жаль, что приходится тебе это говорить… – муж запнулся, видимо, подбирая слова, чтобы удар был не таким болезненным. – Я встретил другую женщину… И… и хочу быть с ней.

– Это… это очень глупая шутка! – произнесла я, на секунду не допуская, что это может быть взаправду. – Еще утром ты на прощание целовал меня в нос, а вечером говоришь, что встретил другую? Ты сам-то понимаешь, как абсурдно это звучит? Думаешь, я поверю?

– Это правда, Вик, – совершенно серьезно, с каменным лицом заявил Макс. Ни тени раскаяния, ни капли сочувствия. – Я устал притворяться! Устал жить двойной жизнью…

– Устал притворяться, – повторила я заторможенно, все еще отчаянно ожидая, что вот-вот он воскликнет: «Попалась! Тебя так легко разыграть, доверчивая моя!». Но этого не происходило, и реальность буквально насильно, грубо ткнула меня лицом в правду. В грязную, отвратительную правду, к которой я была точно не готова.

– Прости, – добавил муж, и это «прости» прозвучало как приговор.

Сердце пропустило удар, словно решило, что ему больше не для кого биться в этом кошмаре. Мир вокруг замер, краски поблекли, звуки приглушились, словно кто-то выключил свет и остановил время, и в голове остались лишь его ледяные фразы, повторяющиеся эхом: "Я встретил другую… хочу быть с ней… устал притворяться". Каждая фраза, как полутонный удар под дых.

– Что? – выдохнула я, с трудом разлепляя онемевшие губы. – Что ты сказал?

Максим тяжело вздохнул, как будто это он тут жертва, и сделал шаг ко мне. Жест, который раньше казался таким родным и успокаивающим, теперь вызывал лишь страх.

– Я знаю, это ужасно. Особенно сейчас, когда ты ждешь ребенка. Но я не могу больше нести этот груз…

– Груз? – переспросила я, чувствуя, как к горлу подступает тошнота, а в глазах начинает темнеть. – Какой груз? Что происходит… я ничего не понимаю… Это сон? Скажи, что это сон! Или я схожу с ума?

Я машинально ущипнула себя за руку, пытаясь понять, насколько реально происходящее. Кожа отозвалась резкой болью. Боль была реальной, и это означало одно – я не сплю… Я в кошмаре, из которого нет выхода…

Сама не заметила, что снова и снова щипаю себя за руку, которая уже покрылась багровыми синяками. Отчаянная попытка проснуться, сбежать от этой реальности, которая казалась невыносимой. Я никак не могла вырваться из жутких воспоминаний, они затягивали меня в воронку отчаяния. Не понимала, где реальность, а где мое безумие, где сон, а где явь. Разлепив опухшие от слез веки, я увидела пустой коридор. Пустой, словно моя жизнь. Он ушел. Он бросил меня. Оставил одну, наедине с этой страшной правдой, в таком разбитом, раздавленном состоянии. Ему плевать. Совсем плевать. А мне… А мне хочется умереть. Я просто задыхалась от боли, которая уже не помещалась внутри, разрывая меня на части.

Она пронзала меня, словно ледяная игла, снова и снова вонзаясь прямо в сердце, замораживая каждую клеточку тела. Предательство любимого человека – что может быть страшнее? Что может быть больнее? Максим… Как он мог так поступить? Как мог предать меня, нашу любовь, наши мечты, нашего ребенка? Ребенка, которого он так хотел...

Слезы хлынули с новой силой, затапливая меня, лишая воздуха, заставляя задыхаться. Все внутри кричало от отчаянья, от обиды, от несправедливости. Почему это случилось именно со мной? Почему он решил разрушить нашу жизнь, когда до рождения дочери осталось совсем немного времени? Почему? За что? Эти вопросы бились в голове, не находя ответов.

Я зарыдала в голос, не в силах сдерживать свои эмоции. Рыдания, словно судороги, сотрясали все мое тело, выворачивая наизнанку. Я плакала, как плачут только потерявшие все, лишенные надежды на будущее, выброшенные на обочину жизни.

Перед глазами проносились обрывки воспоминаний: наша первая встреча, признания в любви, свадьба… Он пошел ради меня даже против своей семьи, отвернулся от матери, которая меня ненавидела, а теперь так легко все разрушил… Просто вычеркнул из своей жизни.

Я словно в бреду, в каком-то болезненном наваждении вспомнила, как Максим нежно гладил мой живот, разговаривал с нашей дочерью, обещал ей самую счастливую жизнь. Неужели все это было ложью? Неужели он притворялся все это время, скрывая за маской любви и заботы свою измену?

Боль становилась все более невыносимой, обжигающей, парализующей. Казалось, что сердце сейчас навсегда остановится. Я чувствовала, как внутри меня что-то сгорает дотла, ломается, крошится на мелкие, острые осколки, оставляя после себя зияющую, ледяную пустоту.

Я плакала, до тех пор пока не охрипла, пока не почувствовала, что силы покидают меня. Дыхание становилось все более прерывистым, хриплым, а в голове гудело от напряжения. Я чувствовала, что связь с реальностью становится все слабее и слабее, и сознание медленно, неумолимо покидает меня. Но внезапно, острая боль пронзила низ живота, возвращая к жизни, к этому ужасному, мучительному моменту. Я согнулась пополам, не в силах сдержать стон, который вырвался из груди. Живот словно окаменел, сжался и уменьшился в размерах. В голове промелькнула паническая, леденящая кровь мысль: "Что-то случилось с ребенком? Что с моей девочкой? До родов еще целый месяц! Почему началось так рано?".

Игнорируя усиливающуюся, пульсирующую боль, которая накатывала волнами, я попыталась дотянуться до телефона, чтобы вызвать скорую, но руки тряслись так сильно, что я не смогла даже разблокировать его. Телефон выскользнул из пальцев и с грохотом упал на пол. В глазах потемнело, все вокруг поплыло, и я почувствовала, как теряю равновесие, как проваливаюсь в черную, леденящую бездну.

В этот момент раздался звонок в дверь, резкий, настойчивый, пронзительный. Сквозь весь этот ад, сквозь всю агонию, в которой я находилась, пробилась слабая, отчаянная надежда, что это он... И, собрав последние остатки сил, я поплелась к двери, еле волоча ноги. Но, открыв ее, обнаружила Людмилу Петровну. Значит, он все-таки позвонил ей.

– Вика, милая, что с тобой? – встревоженно спросила Людмила Петровна, увидев мое состояние.

– Мне… мне плохо… – прошептала я, с трудом разлепляя губы, бережно придерживая живот. – Происходит что-то нехорошее… Очень болит живот… Я… я боюсь за ребенка…

Людмила Петровна тут же подхватила меня под руку, крепко, уверенно, и помогла дойти до дивана. – Что случилось? Где Максим Сергеевич? – продолжала расспрашивать она, осматривая меня с тревогой.

Я не могла говорить. Боль становилась все сильнее, острее, и я лишь бессильно стонала, сжимая зубы. Людмила Петровна, не теряя времени, суетливо забегала по комнате, и я слышала, как она быстро и четко вызывает скорую помощь.

– Держись, Вика, – приговаривала она, смачивая полотенце и прикладывая его к моему лбу. – Сейчас приедут врачи и помогут тебе. Все будет хорошо.

Я слабо кивнула, чувствуя, как силы покидают меня, превращая в овощ. Слезы продолжали течь по моим щекам, смешиваясь с потом, липким и холодным. Я до безумия боялась, что с моей дочерью что-то случится. Что она пострадает из-за этого всего. И я этого точно не переживу.

На удивление, скорая приехала довольно быстро. Врачи стремительно осмотрели меня, переглянулись и решили немедленно госпитализировать.

Но прежде чем выйти из квартиры, я сжала руку Людмилы Петровны, задержала ее взгляд и с мольбой прошептала, еле слышно:

– Прошу вас, пожалуйста, не сообщайте Максиму! Ничего не говорите ему! Если что, скажите, что вы меня сегодня не видели. Умоляю вас…

– Но почему? – растерянно спросила женщина, явно не понимая, что происходит.

– Потому что… потому что он хочет отнять у меня дочь…