04. Сладкое утро

Больше всего покои виконта Фрэо напоминали комнату чинуши средней руки, который предпочитает изыскам и красному дереву старую добрую практичность. Здесь светло, скромно и без лишней отвлекающей мишуры, но и одновременно с этим — уютно. По-домашнему уютно, не то что в гостевой комнате, куда поначалу поселили фавна. А еще дубовая кровать с новыми матрацами действительно выглядела мягкой, как Силь и хотел. И едва он переступил порог, первым делом плюхнулся на нее, заливаясь озорным смехом. Фавн лежал на простынях, обнимая подушку и наслаждаясь комфортом и безумно шелковистым одеялом. При этом он якобы случайно приподнял бедра так, чтобы рубашка немного задралась, демонстрируя господину покрытые белым пушком ягодицы и очаровательный олений хвостик, трепещущий от счастья.

Только, как и положено «девственнику», Силь спохватился и быстренько спрятал под тканью непристойно оголившиеся места, потом робко слез на пол, цокнув копытцами, и потупился.

— П-простите… ваша кровать мне так понравилась. Она большая и… удобная, — пролепетал он, прижав ушки к голове, а в мыслях добавил: «На ней и втроем повеселиться можно! Хорошая койка, одобряю».

— Ничего страшного, Силь, я понимаю… тебе нелегко пришлось раньше, поэтому даже простые вещи тебя так восхищают, — проявив участие, произнес Фрэо и уж хотел было указать юному гостю на диван, стоявший у стены под книжными полками, но…

Но эти огромные глаза, прожигавшие синевой, эти стройные ножки, от которых невозможно было оторвать взгляд, вызывающие единственное желание — целовать и гладить их, эта рубашка, все время пытавшаяся сползти с плеча, околдовывали наивного мужчину, опьяняя сильнее самого крепкого рома. Разглядывая сжавшегося паренька, хозяин спальни испытывал нестерпимое желание закопаться в волнистые волосы, почувствовать жар соблазнительных бедер, стать первым и единственным.

— Силь, ты можешь спать, где пожелаешь, и вернуться в свою комнату, когда хочешь, просто помни об этом, — улыбнулся он, сглатывая ком в горле.

— Я хочу, — промямлил юноша и запнулся, виртуозно продолжая соблазнение знатного клиента, — я хочу спать там, — он робко указал на дубовую кровать и осторожно погладил краешек одеяла. — Я не должен этого хотеть, я знаю. Это ужасно неприлично, но… но это сильнее меня! Я хочу к вам прикасаться, всегда-всегда. Я хочу, чтобы только вы…

Фрэо своим ушам не верил, поэтому в мыслях еще раз тщательно перебирал и оценивал каждое услышанное слово. А как тут устоишь, если к тебе обращается твоя сокровенная и запретная мечта — юный невинный фавн, при этом страстный и пылкий?

А когда до обожаемой мечты остается какой-то шаг, то кроме ее сияния уже ничто не имеет смысла.

— Силь, — выдохнул мужчина, приблизившись, — ты прекрасен, ты… — он не мог сопротивляться вспыхнувшему желанию, сметавшему все рамки приличий. Желанию, которое обрушилось на него, словно огненный водопад, после стольких одиноких и пресных вечеров. Желанию, благодаря которому он впервые ощутил себя живым.

— Я весь ваш, — фавн, прикрыв веки и запрокинув голову, артистично упал в объятия виконта, дрожа всем телом. А когда Фрэо крепко обнял его, покрывая неумелыми и быстрыми поцелуями лицо, шею, ключицы, полуприкрытые рубашкой, прошептал: — Я хочу… только с вами… даже, если будет очень больно. Господин… хозяин…

— Я никогда не причиню тебе боли… поверь мне, — сквозь ласки, преодолевая собственное смущение, тихо пообещал ему на ухо Фрэо и уронил юношу на полюбившиеся ему мягкие матрасы и шелковые простыни, по которым тотчас в беспорядке разметались белоснежные пряди.

Силь зажмурился, инстинктивно раздвинул ноги, шумно вздыхая, и принялся расстегивать рубашку, делая это сбивчиво и неуклюже, убедительно имитируя страсть, якобы тоже его захлестнувшую, такого неопытного и кристально чистого.

При этом мысленно усмехаясь: «Ну что, мямля, ты и суток не продержался, увидев мои ляжки! Давай уже, будь мужиком и выеби меня как следует. А то я, можно подумать, не чувствую твой стояк под халатом», — не забывая эротично прикусить нижнюю губу.

Фрэо, дорвавшись до заветной мечты, до своего кроткого и страстного фавна, потеряв голову, продолжал неумело и сбивчиво покрывать его поцелуями, шепча неразборчиво любовные признания. Силю даже пришлось подтолкнуть его в нужном направлении громким и пошлым стоном:

— Внутри так… так жарко, так хорошо, хозяин, прошу. — Он вцепился в шлафрок крепкой хваткой, бесстыдно раздвинул бедра и заерзал. — Сделайте что-нибудь, иначе… иначе я умру!

— Сейчас… потерпи немного…

Глаза Силя широко распахнулись, когда мужчина первым делом крепко обхватил ладонью его возбужденный член. В дурном предчувствии фавн чуть было не заехал ему в челюсть, но сдержал порыв, лишь сжал до хруста костяшек шелковую простыню.

— Го…господин, там все очень… чув…ствительное… только не там… пожалуйста, — лепетал он, практически хныча, а в мыслях шипел: «С-сука, и этот, оказывается, гнида, сейчас начнет засовывать разную хрень в…»

К огромному удивлению Силя, Фрэо не собирался действовать подобным образом, а принялся усердно охаживать твердеющую плоть, правда, от волнения у него это получалось неуверенно, словно и в данном виде ласк он полный профан. Фавн все ждал, когда же мужчине надоест с ним возиться и, распалившись до предела, он без особых церемоний перевернет его на живот и без смазки жестоко изнасилует. Почему-то представлялось именно это, когда он думал о неопытных виконтах. Да и судя по всему, от возбуждения у него уже должно в глазах потемнеть.

Фрэо скользил по всей длине довольно аккуратного и изящного ствола юноши, то ускоряя темп, то замедляя. Иногда он осторожно касался мошонки и направлялся вниз, затем большим пальцем дразнил головку, и от этой немудреной ласки, Силь готов был кончить незамедлительно, но сдерживался из последних сил. Он заливал смазкой ладонь хозяина и про себя тихо посмеивался, украдкой поглядывая на его горящие щеки.

— Господин… Фрэо… я… я испачкаю вас, — прошептал он, повернув взмокшее лицо к стене, и выдохнул громкий протяжный стон, приподнимая бедра и упираясь в руку мужчины насколько возможно. На самом деле фавн мог вообще никак не участвовать, а изображать классического деревянного девственника, который не шевелится в процессе. Но раз его наивный виконт имеет нулевой опыт и сам похож на робкое бревно, то юноша решил разыграть карту девственника с высоким либидо.

— Ты самое чистое… самое лучшее, что есть в моей жизни. Я люблю тебя, — горячечно пролепетал Фрэо и чуть сильнее сжал пальцы, а фавн от этого признания сначала задрожал, затем выгнулся дугой, заливая его ладонь горячим семенем.

«Не меня… не меня… не меня, — носилось в опустошенной голове Силя вместе с разлетевшимися по всему телу осколками удовольствия, — ты любишь такого чистенького и нежного мальчика. А я — грязное отродье. Да первое мое воспоминание в жизни — чей-то хер в глотке. Поэтому меня нельзя любить… Нельзя… Меня нельзя любить».

Слезы, выступившие сквозь белоснежные ресницы, были настоящими, и фавн слишком поздно спохватился, дабы их скрыть. Едва мужчина их заметил, сразу испуганно отпрянул, неловко запутавшись в полах шлафрока и чудом не упав с кровати на пол.

— Силь, что с тобой? Я… я сделал тебе больно? — Ужас на лице Фрэо был искренним и таким… непонятным. За юношу еще никогда до сегодняшнего дня не переживали, да еще и столь сильно, словно он ценен, словно он не из второсортной расы, а человек! Словно его на самом деле любили.

— Н-нет… хотя я и… умею это делать с собой, но с вами, господин… с вами это волшебство! — выкрутился фавн, смахивая рукой капельки с уголков глаз. А в сердцах усмехнулся: «Блять, ты даже дрочишь хуево! Неудивительно, что ты искал невинного мальчика, который тебя сравнивать не станет. Да твои навыки стремятся к нулю и ниже, к этой, минус абсолютности, или как та упавшая восьмерка называется».

— А теперь мне нужно перевернуться на живот, да? Чтобы вам тоже было хорошо?

— Нет, Силь, — растерянно пробормотал мужчина, — я не собирался даже. Это болезненно и ты еще не привык…

— Но ведь… господин Фрэо, я не понимаю, — прошептал фавн, прикрывшись краем одеяла, пряча под ним непристойности, — вам же тоже надо…

— Я люблю тебя, — виконт искренне улыбнулся, быстро оттирая ладони платком, — а когда любишь, то о себе нужно думать в последнюю очередь, — он смахнул слипшиеся пряди с удивленного лица Силя и осторожно поцеловал его губы. — Это был тяжелый день… Да и тяжелая ночь, поэтому… поэтому давай ложиться спать, мой снежный принц.

От внезапного комплимента оленьи ушки юноши встали торчком, а сам он будто светился от счастья, а вот в душе промелькнуло горечью: «Снежный принц? Серьезно? Интересно, кем ты назовешь меня, когда узнаешь, сколько солдатни и наемников меня драли под хвост, и скольким я после этого полировал члены языком? Снежной блядиной?»

Фрэо заснул практически сразу, бережно обнимая свое сокровище, завернутое в одеяло до подбородка. Хотя так хотел растянуть сладкий и желанный миг, когда мог поглаживать мягкие волосы, видеть сонную счастливую мордашку избранника и чувствовать шелковистую шерстку на его оленьих ножках, да и просто чувствовать его, упиваться им. Но день оказался слишком богатым на события и слишком изматывающим, поэтому подступившим грезам он сдался без боя.

А вот фавн совсем скоро распахнул васильково-небесные глаза, сбросил маску девственника и хмуро вздохнул. Сейчас он мог не изображать из себя милого мальчика для виконта, а просто лежать рядом с ним и быть собой. Быть уставшим, потерявшим надежду и веру, Силем из портового города. Быть тем, на кого бы этот невинный мечтатель и не посмотрел бы никогда, если только с отвращением, как на червяка.

Много их было, людей, живущих в хороших домах, которые проходили мимо продажного фавна, награждая его брезгливыми взглядами, когда он на подкашивающихся ногах плелся по серой мостовой после очередной жестокой ночи. Никто из прохожих так и не протянул ему руку, когда эта рука была так нужна. Они все боялись изгваздаться, замарать себя, прикоснувшись к уличной подстилке, предложив ей помощь или посочувствовав. Зато эти же люди из хороших домов были не против разложить фавна на лавке в маленьком сквере, в своей прихожей или поставить на колени за ближайшим углом. И они, конечно же, после этого всегда ощущали себя чистыми и незапятнанными, даже если он перед этим обслужил бригаду мусорщиков.

Силю было больно. Больно от той теплоты и искренности, что обрушилась на него, которые он жаждал получить, но которые не заслуживал. Ведь господин Фрэо целует, ласкает и кутает в одеяло не дешевую шлюху, а робкого, но страстного девственника.

Но даже эта незаслуженная теплота уже стала чудом для создания, получавшего лишь унижения всю жизнь.

Силь потеснее прижался к хозяину и позволил себе целую минуту представлять, что все это для него. И шепот, и чашка горячего молока, и добрые осторожные прикосновения, и даже эти неопытные поцелуи, над которыми он потешался, и о которых так мечтал, теперь — для него.

***

Несмотря на безрадостную погоду, серый ливень и холодный ветер, набросившийся на город где-то там за кружевными занавесками, очередное утро фавна было не таким уж и плохим. Проснулся он раньше Фрэо, мирно посапывающего, вольготно раскинувшись на смятом одеяле. И, судя по счастливейшему выражению лица, видевшему весьма пикантные сны.

Юноша потянулся, изящно выгибась, и впился хитрым взглядом в лежащего рядом господина, совершенно беззащитного и неимоверно трогательного.

«Так-так, думаешь, сможешь вечно прятать от меня свой стручочек? А давай-ка на него посмотрим! — коварно усмехнулся Силь в мыслях. — Не боись, я видел совсем безнадежные варианты. Ты меня ничем не удивишь!»

Не теряя времени, фавн аккуратно распоясал шлафрок мужчины и задрал батистовую рубашку, готовясь увидеть нечто жалкое и убогое. Но к его удивлению, под мятой одеждой оказался не самый маленький член — ровный, ухоженный, да еще и возбужденный к тому же. Если бы Силь не опасался разбудить Фрэо, то от приятной неожиданности точно присвистнул бы.

Юноша медленно скользнул ладонями по обнаженным бедрам хозяина, устраиваясь перед ним поудобнее, и невесомо слизнул с верхушки капельку смазки. Затем обнял ствол пальцами и принялся с наслаждением обсасывать бархатную головку, будто это сахарная конфета. Силь разве что не урчал при этом занятии, которое должно было ему приесться еще лет десять назад. Он сам не мог понять, по какой же причине данное действо породило в нем настоящий детский восторг и забытое чувство абсолютной, беззаботной радости, словно он наконец оказался на своем месте, словно он… любил.

Фавн пробегался по налившемуся естеству пальцами и юрким язычком, наслаждаясь процессом лишения девственности Фрэо. Девственности, которую он будто слизывал вместе с безвкусной смазкой, и упиваясь предстоящим результатом, представляя себе пылающие щеки мужчины, извивавшегося под пыткой удовольствием, шепчущего что-то невнятное, прячущего лицо в ладонях… и принадлежавшему только ему…

Замечтавшись, Силь привычным движением впустил увеличившуюся плоть мужчины в разработанное горло и распахнул в ужасе глаза. Во-первых, оттого что ему до безумия захотелось осчастливить этого недотепу. Осчастливить ради него самого, а не за щедрую награду или еще по каким-либо причинам. А во-вторых, он понял, что его собственный член пришел в боевую готовность.

«Какого… хера! — воскликнул мысленно фавн. — Нет, нет, нет, быть не может… чтобы я… вот в это вот?! Блять, он даже не в моем вкусе и мямля к тому же!!! И трахаться не умеет!!!»

Запутавшись в размышлениях, встревоженный Силь пропустил тот роковой момент, когда Фрэо выплыл из сновидения. В результате мужчина смог лицезреть безукоризненный глубокий минет в исполнении белокурой развратной бестии. Для него все смешалось в данный миг. И жаркое тесное горло, в котором двигался его член. И сладкий ротик, растянутый так широко и так пошло, словно принадлежит какой-то уличной швали, ритмично насаживался на его каменную плоть. И та покорность, с которой юноша склонился над ним, слегка выгибая изящную спину. И взъерошенные снежные пряди, норовившие упасть на его раскрасневшееся лицо. А завершали фантастическое безумное полотно откляченные раздвинутые бедра со вздернутым дрожащим хвостиком.

Столько трепетного стыда и порока господину Фрэо никогда не доводилось испытывать, поэтому он и не шевелился, даже почти не дышал, боясь оборвать чарующее действо. Хотя сам себя и ненавидел за это. Ведь еще вчера он осуждал шлюх и открыто выступал за высокую мораль, а сегодня с радостью принимает низменные утехи, упиваясь ими!

Силь ощутил едва уловимую перемену, оторвался от своего занятия и наткнулся на ошарашенный взгляд мужчины. Он тотчас соскользнул с члена и закашлялся, будто впервые пытался своим горлом кого-то ублажить.

— Господин Фрэо, я хотел сделать… сделать вам приятно! Это приятно, я знаю. Я видел, как люди платят за это деньги на улице… и они всегда довольны… Вот, — фавн смиренно опустил ушки и сжался, слегка приоткрыв ротик. — Вы считаете меня… грязным, да? — И в глаза заглянул с такой мольбой, словно подает прошение о помиловании.

— Н…нет, Силь, — Фрэо не знал, что ответить, пока его щеки медленно краснели. Спохватившись, он быстро запахнул халат и еще набросил сверху краешек одеяла, только мысли от этого все равно не прояснились и продолжали носиться в голове обезумевшим роем.

— Скажите, скажите, что не считаете меня грязным! — потребовал фавн отчаянно с подкатывающими рыданиями в голосе, вцепившись в полы шлафрока.

— Силь… тебе не нужно делать «такие» вещи. Ты ценен для меня весь целиком… без… подобного, понимаешь? Я просто люблю тебя… Хотя я знаю тебя совсем мало, но все равно люблю! Очень! И… я никогда не назову тебя грязным!

— Но мне… нравится, — с придыханием протараторил юноша и опустил взгляд, — ваше тело такое красивое и так вкусно пахнет… И он такой большой у вас, больше моего… в горле ему тесно и хорошо… я чувствую это!

— Силь…

— Мне было немного больно и неприятно, — продолжал фавн, не забывая наивно потряхивать ушками, — но, когда я представляю, что вы счастливы, — внутри становится тепло! Вот тут, — он прижал ладошку к сердцу. — А еще тут, — его рука медленно соскользнула по шелковой рубашке до паха и там замерла. И он, смутившись, уронил голову, спрятав побледневшие щеки под каскадом волос.

На самом деле юноша понимал, — столь откровенная лажа в духе педофильских игрищ легко и просто может быть выведена на чистую воду. Но кем-нибудь другим, а не влюбленным виконтом-девственником, который с разбегу нырнул в пьянящие чувства, утонув в них, как в болоте.

— Можно… я снова… я хочу его весь. Пожалуйста. Можете меня потом наказать за грязные мысли и желания… — не дожидаясь ответа от Фрэо, который, судя по выражению лица, впал в состояние близкое к шоку, Силь шустро стянул с него одеяло и резко распахнул полы халата. А уже через миг его плоть жарко и вожделенно обнимали шаловливые пальцы.

— С…Силь, ты… ты не фавн, ты настоящий демон! — Мужчина закрыл пылающее лицо руками, как юноша себе и представлял ранее, и перестал сопротивляться, полностью погрузившись в наслаждение от торопливой и такой приятной ласки, растекавшейся по телу теплыми волнами.

— Господин Фрэо, я весь ваш. Если вам нравится… считайте меня демоном… кем хотите. И наказывайте, как хотите. Я потерплю. — С этими словами Силь раскрыл рот и снова насадился на достоинство мужчины, впуская его до упора в разработанное горло, дрожа и изображая легкую, но приятную боль. За это ему раньше хорошо доплачивали жестокие клиенты.

Фрэо думал, что сойдет с ума от переполнявших его ощущений. Он убрал одну руку и с трепетом, стыдом и даже ужасом наблюдал, как «Снежный принц» заглатывает побагровевший, перевитый венами, ствол, сначала робко и неуверенно, а потом все резче и резче, будто входит во вкус, и при этом еще довольно жмурится, громко причмокивая.

— Он такой огромный, — пробормотал фавн, сделав небольшую передышку. На его памяти, комплименты, пусть и незаслуженные, всегда радовали клиентов, особенно если нахваливали их члены.

— С-Силь, прошу… я…

— Вам приятно? Вам нравится? — фавн бросил на мужчину вопросительный взгляд, а затем опытным движением деликатно сжал его мошонку, подарив новые нераспробованные грани удовольствия.

—Да… да… это… это… потрясающе… — выдохнул возбужденный Фрэо, утонувших в калейдоскопе самых разных чувств.

Юноша, получив ожидаемый ответ, с огромным рвением продолжил занятие. Иногда он останавливался, чтобы старательно обсосать головку, а потом вновь брался за ствол господина, безжалостно долбя им свое горло.

— Силь, х…хватит, иначе я, — только и смог неуверенно прошептать виконт, судорожно вцепившись в простыни, а через миг на него рухнул яркий и ни с чем не сравнимый осколок рая, заполнивший все его мысли и все естество своим светом.

Он ожидал, что его Снежный принц отстранится, испугается и оборвет столь постыдное действо, но вместо этого Силь покорно вобрал член до основания, зажмурившись, и так же покорно проглотил семя до последней капли, слегка вздрагивая. Он еще немного подождал и выпустил опадающую плоть из опухшего ротика, а затем, убрав слипшиеся пряди за ухо, посмотрел на мужчину с невероятной собачьей преданностью.

— Господин… вкусный. Я рад, что наконец доставил вам удовольствие. Мне бы хотелось делать это для вас как можно чаще, чтобы… чтобы научиться… для вас. — Юноша стоял на коленях все на той же кровати рядом со своим обессиленно распластавшимся хозяином. И с такой надеждой заглянул в его пылающее, но безмерно счастливое лицо, словно минеты являются смыслом его существования.

— Силь, я… это… ты…

— Используйте меня, когда пожелаете, господин Фрэо, прошу, — фавн облизнулся и привычными короткими и нежными движениями принялся начищать опавший член шаловливым языком, чуть не мурча.

«Добро пожаловать в мир минета и настоящих оргазмов. Что с тобой будет, когда попробуешь мою вторую дырку, страшно представить. Главное, не подохни от счастья, а то мне не заплатят!»

***

Не то чтобы Брану нравилось подглядывать, особенно за своим хозяином, согнувшись в три погибели, чтобы достать до замочной скважины. Только на самое первое утро Фрэо в компании бесстыжей бестии он решил-таки посмотреть, ибо до последнего боялся оставлять их наедине.

Его мучения были вознаграждены жаркой сценой, которую он не очень-то и желал увидеть и от которой даже отвернулся. Верзила не ожидал, что Силь столь быстро возьмет в оборот наивного хозяина, ведь прошел всего один день! Но, увы, юноша уже старательно долбил свое горло членом господина, как заправская уличная подстилка, и обсасывал его так, словно хотел душу выпить через него. Еще он задрал хвост и отклячил бедра по старой привычке, будто надеялся, что кто-нибудь отдерет его возбужденное тело.

Естественно, после этого хозяин лежал разомлевшим довольным бревном, да еще и влюбленным по уши.

Бран про себя вздохнул и поплелся на кухню готовить завтрак. Если раньше можно было рассказать правду, то теперь Фрэо, распробовавший запретный плод, не поверит даже в железные доказательства. Но это не так уж и важно, ведь пусть Силь и лживая тварь — он смог подарить господину кусочек счастья, тот самый, который тот так жаждал столько лет…