2. Ленсар

- Но ты понимаешь, что вам не быть вместе, - осторожно продолжил Его Величество, — жрица вверяет себя Храму и служению.

- А если нет, то могли быть варианты? - я скупо ухмыльнулся. Повисла тишина.

- Неужели ты думал, что всю жизнь проведешь в камере? - теперь отец выглядел удивленным, словно даже не допускал такой мысли, - я не собираюсь держать тебя здесь.

Щедро.

- Но не отпустишь.

- Нет, - он не стал выкручиваться и отрицать — и на том спасибо, - одну из Верхних Западных Башен дворца подготовили... для тебя. Ты будешь там жить, снова получая «лекарство» в необходимом количестве. Пока все не станет, как раньше.

- «Как раньше» уже не будет. Я не вижу снов, мое сердце не бьется. Вижу в темноте... как пасмурным днем. Как видишь, могу обходиться без воды и пищи.

- Что еще? Расскажи мне.

Не знаю как, но слово за слово, как булыжник за булыжником, я разворошил эту гору, и она посыпалась неудержимым камнепадом. Я говорил о встрече с Милой, о самой первой ревности к Фелу, о страхе приближающегося приступа. О «недоэльфийке» с ее «пирожками». О том, как все случилось в первый раз. Как осознал себя чудовищем.

И неподъемный груз становился чуть легче.

- Ты должен был рассказать мне. Вместе мы бы не допустили того, что происходит с тобой сейчас. Но в том и моя вина, как родителя. Теперь я вижу ясно.

- Не стоит, - подумать только, я увещеваю нашего грозного отца, самого императора, чтобы он не корил себя, - реку времени не повернуть назад.

- В своей жизни я тоже проходил через трансформации. Мое тело научили не чувствовать боль, - значит, эти безумные слухи все-таки правда, - и я чуть не сошел с ума от боли душевной. Сумасшествие, бессонница, запрещенные кристаллы. Все уже позади, спасибо вашей с Фелом матери. Но я и представить не могу, что чувствуешь ты. Клянусь, я сделаю все, чтобы снять твое проклятие... а пока помогу с ним жить. И ты понимаешь, что никто не должен знать. Как и прежде.

- Понимаю, - кивнул так, чтобы это не выглядело снисходительно. Все-таки отец открыл душу, но его обещания сейчас выглядели дешевой иллюзией. Что меня на самом деле ждало? Та же, пусть и более комфортная, но тюрьма. Изоляция. Вряд ли мне дозволят продолжать обучение вместе с братом, побоятся срывов и того, что ненароком схарчу очередного наставника или самого дофина. Чтобы добиться попущений, придется ждать, терпеть и доказывать. Но ради чего? Если Мила теперь Верховная, и даже будучи моей законной женой — Солнце, подумать только, женой! - она для меня потеряна. Служение империи и воля богов важнее моих ничтожных желаний.

И вернемся к нашим вивернам. Сколько соглядатаев ко мне теперь приставят? Сколько заклинаний и артефактов навесят для прослушки и, кто его знает, магнаблюдения?

А когда-то я мечтал о странствиях и верил, что вырвусь из дворца. Не смотря на «врожденную болезнь», запреты строгого отца и статус пусть второго, но все-таки принца.

Так что какой смысл в смене камеры, если нет весомой причины ждать. Разве чтобы еще больше не печалить мать.

- Отец, скажи... Как матушка?

- Подходит срок, - сердце императора мгновенно выдало волнение, - лекари уверяют, что нет повода для беспокойства. И о тебе ей пока не говорили, сам понимаешь.

- Понимаю, - в который раз повторил я, - рад, что все хорошо.

Туман рассеялся, вокруг снова была грязная камера — тут поневоле жалеешь о ночном зрении вампира. Крепкие объятия отца, протянутая ладонь и вспышка телепортации.

Мне не солгали, вместо вонючих подземных казематов теперь были покои, достойные принца. Из-за двери доносился аромат трав и пара — купальня. На столике многоярусная ваза с фруктами и кувшин воды. Вино.

На стенах произведения искусства, в том числе мастерски выделанное оружие.

Много книг и запах свежей бумаги. Чернила.

Отец знал, как всколыхнуть во мне жажду жизни.

- Тебе будет прислуживать Нерезза. Как только понадобится, звони вот в этот колокольчик. И пока, не обессудь, она твоя единственная связь с большим миром. Конечно, мы с Сэмом тоже будем навещать тебя.

- Подожди... - я неловко переступал по ковру грязными сапожищами, чувствуя нарастающее желание вышибить ту дверь и нырнуть в лохань с головой, - как вы не боитесь допускать ее ко мне? Как согласился Сэм?! Как она сама согласилась, или вы водите ее за нос?

Вообще, такая женщина, как Нера, не производила впечатление той, кого можно одурачить. Тем больше возникало вопросов.

- Нерезза — дочь Сэмверана, - император хмыкнул так, словно этим все сказано, - но тебе не о чем волноваться. На ней будет лучшая защита.

И все же...

- До встречи, сын. Как только почувствуешь «симптомы», не затягивай и звони.

Как ребенку, в самом деле. Даже вот няньку приставили.

Зря все-таки меня вытащили из казематов. Здесь единственно правильное решение полоснуть по венам бритвой таяло, испарялось, малодушно терялось в божественных запахах трав.

Насколько легче было сделать это там.

А теперь меня настигала пытка, схожая с тем, что говорил отец. Он перестал чувствовать боль физическую, но она с лихвой компенсировалась войной в собственной голове.

И в горле, заставляя сглатывать слюну, начинала скрестись жажда.

Нет, мне никогда отсюда не выйти. Либо замкнуться в относительно безопасном коконе — и не хотеть выходить, либо метаться зверем по клетке, которого никому в голову не придет выпустить.

Всю ночь я мерил шагами просторную комнату. Вспоминал лицо Милорады, слушал ее сердце. Звал ее, звал мать. О том, чтобы сбежать — хотя бы отлучиться, не было и речи, я себе не доверял, но отметил чуть потрескивающий магический фон... везде. Не только на высоком окне с ромбовидной решеткой и на дверях. Везде — как будто я мог совершить подкоп или разобрать по камешку стены.

Что бы ни говорил отец, я пленник. Опасный изолированный больной. Чумной. Полоумный. Все вместе.

Вырубился лишь под утро. В кресле. Очнулся от чувства жжения, как если бы накануне обварил руку в кипятке. Приоткрыл глаза, морщась от яркого солнца. Широкая полоса света тянулась от зарешеченного окна, заливая половину покоев и почти не оставляя маневра для тени.

Я помнил неуютные ощущения во время турнира, но сейчас на мне не было доспехов. Проклятые занавеси! Метнулся к ним на сверхскорости, но легкий шелк мало чем помогал.

Как не спас бы от холодов.

Что не так с моей кожей, с моим телом, если Солнце способно их сжечь?

Об этом маленьком нюансе я отцу не говорил, попросту забыл за время пребывания в темнице. Гхар!

Дернул за шнурок так, что тот едва не оторвался, и забился в угол между каменной стеной и деревянной трехстворчатой ширмой — для кого она, если я здесь один, но сейчас был благодарен ее наличию. Но до чего мерзко чувствовать себя загнанным зверьком, ожидая прихода Нереззы. Нет, хуже — пойманным в капкан. Вдвойне унизительно представать в таком виде перед женщиной.

И да, привык я к моментальному появлению слуг в покоях. Здесь же от момента, когда звон зачарованного колокольчика достиг ушей Неры, и до ее появления прошло полдня. Нет, не больше часа, конечно, по моим прикидкам (часов в моей тюрьме не предусматривалось), но ожидание было невыносимым. Волнами накатывал панический страх, что ширма вот-вот возгорится, и я вместе с ней.

Так и сидел, подтянув колени к подбородку, а потом добавив развлечение в виде подсчитывания приближающегося пульса и шагов.

Щелкнул замок-артефакт, и дочь Сэма остановилась с подносом, настороженно озираясь по сторонам. С моей точки обзора были хорошо видны стройные ноги в кожаных штанах и сапогах до колен.

С ее приходом страх ушел так резко, что захотелось по-детски дурачиться, например, крикнуть «Бу!» Хуже Фела, честное слово. А сердечко черноволосой тревожно забилось — не иначе как думает, что упустила пленника.

Осторожно поднялся на ноги.

- Я здесь.