ГЛАВА 3

Дорога шла по ровной каменной тропе, так что, несмотря на бешеную скорость, с которой мчалась карета, Дирн не чувствовал ни малейшей тряски, зато с необычайной ясностью слышал грохот копыт по каменной кладке и редкий вой ветра, ударявшийся об окна.

В какой-то момент – может быть, на две или три секунды – все звуки резко исчезли, и Дирн на мгновенье испугался, что вдобавок к слепоте стал еще и жертвой полной глухоты, но спустя недолгую паузу цоканье копыт возобновилось, и атмосфера стала ровно такой же, какой была несколькими секундами ранее.

Этот необъяснимый промежуток абсолютной тишины показался Дирну крайне подозрительным; кроме того, он заметил, что стук копыт после него стал немного другим: более приглушенным, грубым, и это волей-неволей заставляло думать, что в тот момент они прошли через портал и, следовательно, сейчас могли находиться в совершенно любой точке страны…

Дирна не пугало то, что он оказался в неизвестной местности, его больше беспокоил сам факт перемещения через портал. Это могло означать лишь то, что он действительно связался с Благословенным, потому что Дремлющие не умели вызывать порталы даже с помощью сильнейших артефактов. Впрочем, бояться уже было поздно, да и не хотелось. Несмотря ни на что, отчаянное любопытство Дирна до сих пор не угасло.

В течение всей поездки ему казалось, что время тянется бесконечно, однако когда экипаж остановился и он услышал приближающиеся к дверце торопливые шаги, его охватило ощущение, будто путешествие длилось не более минуты.

В этот раз он не смог обойтись без помощи: ему пришлось взяться рукой за плечо слуги и для собственного блага следовать всем его указаниям. Даже ничего не видя, он быстро понял, что оказался в необычайно огромном доме, если это вообще был не дворец. Лестницы, что они пересекали, были поистине бескрайни, так же, как и прохладные коридоры, которых в доме, по всей видимости, было огромное множество. В итоге путь до нужной комнаты занял едва ли меньше времени, чем сама поездка сюда.

Остановив Дирна в каком-то коридоре, слуга дал ему последние инструкции:

- Думаю, дальше вы сами справитесь. Вам нужно сделать тридцать шагов вперед, остальное уже будет ясно походу. Завтра утром я приду за вами и отвезу обратно в «Белый Пион». Там же произойдет оплата.

Дирну всё было предельно ясно, и он лишь коротко кивнул, слишком напряженный, чтобы задавать дополнительные вопросы.

Вскоре слуга ушел, и его шаги затихли в глубине дома, оставив Дирна в компании давящей тишины и полной беззащитности. Он снова проверил мечи, убедился в их надежном присутствии и заставил себя двинуться вперед, отсчитывая указанные тридцать шагов. Вероятно, он бы еще долго медлил, но бездействие и сгущающаяся тишина оказывали на него просто невыносимое давление, и он предпочел ускорить последствия собственной выходки, чем в нелепом страхе оттягивать неизбежное.

Он сделал девять шагов, когда услышал позади стук негромко закрывшейся двери, что мгновенно открыло ему правду: его оставили прямо перед входом в апартаменты хозяина, и сейчас он, скорее всего, находился в огромной спальне и явно не в одиночестве. Дирн послушно отсчитал требуемые шаги и остановился в неизвестной части комнаты, ни разу ни с чем не столкнувшись.

Он все еще был в сандалиях, но тонкая подошва не оставляла сомнений в мягкости ковра, которым был покрыт пол, и в неслыханной величине самого помещения. Он отсчитал свой обычный широкий шаг, но, вполне возможно, не достиг даже середины комнаты. Здесь было также прохладно, как и во всем доме, вот только Дирн осознавал, что знобило его вовсе не от этого.

Хотя ничто не нарушало царившей в комнате тишины, каждой своей порой он ощущал чужое присутствие, и дело было даже не в том, что с его стороны было логично так думать, он ощущал это на духовном уровне и был охвачен прямо-таки убийственным напряжением.

Делать что-либо или мотать головой по сторонам не было никакого смысла, поэтому Дирн неподвижно стоял на одном месте, сосредоточенно вслушиваясь в тишину. И вскоре он услышал то, к чему уже давно морально готовился. Не быстрые, но и не медленные шаги, неумолимо приближающиеся к нему.

По факту, эти шаги были практически беззвучны, и тот, кто шел, явно был без обуви, но Дирн, лишенный зрения, до такой степени напряг свой слух, что сумел различить эти едва уловимые колебания, что привело его в состояние мрачной душевной решимости. Кто бы ни приближался к нему, вскоре он оказался совсем рядом, и Дирну стоило лишь протянуть руку, чтобы коснуться его. Но он не смел. Только сейчас пришло осознание всей бессмысленности совершенного им поступка, всей нелепости охватившего его нездорового интереса, который стоило раздавить еще в процессе зарождения.

Что, собственно, он хотел узнать? Раскрыть какую-то страшную тайну? Вряд ли здесь было что-то подобное. Скорее, он действительно имел дело с богатым извращенцем, которому просто нравилось заниматься сексом с ограниченным в возможностях партнером.

Все эти мысли, вызванные резким приступом страха, пронеслись в голове Дирна за одну секунду и тут же разбежались в разные стороны, испуганные первым неожиданным прикосновением. Он и не задумывался особо о том, чего ему следует ждать (на это просто не хватило времени), но пока ничего невыносимого точно не происходило. Невидимый мужчина, даже не подумав что-то сказать, прикоснулся к его руке чуть ниже локтя, а затем медленно и ненавязчиво повел вверх по локтю, по предплечью, после чего и само плечо подверглось мягкому аккуратному поглаживанию.

Дирн весь был натянут, словно якорный трос, и не мог даже заставить себя выглядеть в соответствии со своим «любопытным» статусом. Что еще хуже, клиент прекрасно видел его состояние, но вместо того чтобы равнодушно делать свое дело, пытался… успокоить его?

Постепенно Дирн слегка расслабился, человек перед ним не лез на новые территории и был предельно осторожен в своих неторопливых прикосновениях. Это даже ласками вряд ли можно было назвать, скорее, попытками утешить испуганного ребенка. Дирн, по правде говоря, именно так себя и чувствовал, хоть и знал, что долго счастье не продлится.

Внезапно легкий ветерок пронесся по его щеке, и сразу после этого теплые губы прижались к тому же месту, в то время как ласкающая рука незаметно переместилась ему на спину и начала неспешно водить по напряженным мышцам плеч, лопаток, пока даже не пытаясь опускаться ниже.

От этого скромного теплого поцелуя у Дирна все мысли в голове смешались, а сердце в один миг застучало быстрее. Всё шло как-то странно; направляясь сюда, он готовился к чему угодно, но точно не к тому, что с ним будут нежничать, как с юной невестой. Это было подозрительно и чертовски правильно со стороны того, в чьи руки он попал.

Грубое обращение могло бы вынудить Дирна окончательно пожалеть о своей сумасбродной затее и пойти на крайние меры, а теперь у него внутри всё тихо плавилось от щедрой нежности, медленно погружавшей его в опасный омут, и он чувствовал в себе всё меньше напряжения, и всё больше – желания последовать за этим ярким зовом.

Дирн вовсе не был чересчур чувствительным, его сексуальный опыт был не слишком обширен и все же в любовных ласках он более-менее разбирался и потому мог с уверенностью сказать, что сейчас его соблазнял кто-то на редкость искусный. Возможно, его восприятие слегка обострилось из-за невозможности видеть, самому контролировать ситуацию, но дело точно было не только в этом. Дирн мог бы поклясться, что, даже имея зрение, он чувствовал бы себя не менее уязвимым и беспомощным, чем без него. От этих медленных плавных поцелуев он не просто расслаблялся – он неконтролируемо таял, готовые к боевой схватке мышцы открыто размягчались, постепенно приобретая консистенцию вареного молока.

Когда поцелуй перешел на губы, Дирн уже достаточно размяк, чтобы не испытать ни малейшего отторжения. Правда, ответил он не сразу, а только после того, как партнер стал настойчивее и слегка прихватил зубами его нижнюю губу. Укус был совсем мягкий, абсолютно безболезненный, но Дирна от него прострелило через весь костный мозг, и он неожиданно для самого себя со всей энергией вступил в игру.

Ответные объятия возбудили его еще сильнее, в особенности потому, что тело под его руками оказалось таким же сильным и крепким, как и его собственное, а волосы, в которые он зарылся одной рукой, показались ему невероятно приятными наощупь: они были словно шелк, просачивающийся сквозь пальцы.

Дирн неосознанно провел ладонью по уху мужчины и окончательно успокоился: ухо было обычным, не заостренным, следовательно, бояться действительно было нечего. После этого он позволил себе сделать то, чего обычно не допускал ни при каких обстоятельствах: он совершенно перестал думать. Сам начал яростно целовать в ответ, с наслаждением изучая этот умелый ненасытный рот, водить руками по великолепному красивому телу, от которого исходил изумительный жар, и упиваться редкими горячими вздохами партнера.

Дирн сам не понял, каким образом легкие невинные поцелуи переросли в такую бурю, но главным было то, что ему одинаково нравилось как первое, так и второе.

Они оба все еще были в тонких халатах, которые на груди давно распахнулись, и Дирн испытывал просто нереальное удовольствие, когда они сливались в крепких объятиях, и их мощные грудные клетки сталкивались, даря неописуемое ощущение запретной близости. Они были практически одного роста, и это тоже казалось странно привлекательным: Дирн жадно терзал чужие губы, не разрывая при этом тесных объятий, и где-то на краю сознания поражался собственной раскованности. Вот только тот, с кем он имел дело, сдавать позиции явно не собирался.

Халат Дирна вскоре очутился на полу по воле внезапной агрессивной атаки и последовавшие за этим прикосновения были уже крайне далеки от невинных.

Дирн сразу ощутил эту перемену: как сдержанность полностью оставила его любовника, сменившись необузданной звериной страстью. Какое-то время это действительно пугало, все же отсутствие зрительной связи делало ситуацию вдвойне опаснее, а потом Дирна просто унесло бешеным потоком, в котором неприкрытое желание безупречно сочеталось с уверенной требовательной нежностью. Никогда раньше ему не приходилось испытывать подобного: ни с женщинами, ни с мужчинами, и хотя сейчас он даже не видел того, с кем предавался любви, это казалось чудовищным естественным и желанным до такой степени, что тьма перед его глазами вскоре стала искриться тупыми белыми сполохами.

Горячие ладони властно сжали его напряженные ягодицы, и Дирн, не думая, рванул с плеч партнера все еще мешавшийся халат. Снова обнял его обеими руками за плечи и тут же отпрыгнул назад, едва не заорав от ужаса. То, к чему он только что прикоснулся, не могло быть кожей простого смертного. Это была вовсе не кожа, а будто стеклянная мозаика, безжизненная, словно изделие из хрусталя. И что самое страшное, она была прохладной, из-за чего ощущение чего-то мертвенного и противоестественного становилось просто невыносимым.

Дирн задыхался и в этот раз отнюдь не от возбуждения. Ему даже захотелось дернуть руки к лицу и попытаться содрать с себя повязку, однако он сдержался, поскольку даже сейчас осознавал всю бесполезность такой попытки. Голова его была повернута в ту сторону, где, по его предположениям, находился оставленный им любовник, и Дирн сам не знал, чего ждал в этот момент. Он был несказанно потрясен и готовился к чему-то ужасному, как вдруг с того места, на котором было сосредоточено все его внимание, донесся спокойный четкий голос:

- Это шрамы. Давным-давно их оставило мне одно проклятье. Я знаю, они ужасны, но в них нет ничего опасного.

Этот приятный бархатистый голос что-то ощутимо задел в сознании Дирна, однако у него сейчас не было времени глубже анализировать это непонятное предчувствие. Голос был так спокоен и бесстрастен, что ему стало немного стыдно за свою чересчур бурную реакцию, однако не успел он ничего ответить, как услышал следующее:

- Если для тебя это невыносимо, я отпущу тебя.

- Чушь! – выпалил Дирн, полностью преодолев свой шок. – Такой ерундой меня не напугать. Просто это было слишком неожиданно.

Собеседник промолчал, и Дирн, чтобы доказать правдивость своих слов, медленно двинулся вперед и спустя недолгое время наткнулся на того, кого искал. Он снова, преодолевая внутреннее сопротивление, прикоснулся к пугающей льдистой спине и обнаружил, что в этих шрамах, по крайней мере, не было ничего противного. Сама их суть была ужасна, они покрывали всю спину, заднюю сторону плеч и верх поясницы сплошным неразрывным панцирем, но касаться их, по факту, было совсем не страшно. Неестественно – да, странно – да, но абсолютно точно не страшно.

- Ничего особенного, - сказал Дирн, дотянувшись губами до стеклянного участка на плече безмолвного парня. – Если бы ты предупредил меня заранее, я бы так не отреагировал.

Ответа он не услышал. В следующий момент его развернули и бросили спиной на кровать, и Дирн только-только успел забраться на нее с ногами, как оказался во власти настойчивых сильных рук и агрессивно жадных губ, которые, похоже, задались целью свести его с ума своей отчаянной нежностью.

Если бы Дирн знал, что значили для этого человека сказанные им слова, он бы, возможно, хорошенько, подумал, прежде чем произнести их. Однако слова уже были сказаны, и его будущее было предопределено, хотя сам он пока этого не знал.