Глава 3

Лишь когда я поднимаюсь до половины лестницы, до меня доходит, что я могла бы ответить отцу по-другому. Я могла бы сказать ему, что Юра пытался соблазнить меня или что-то в этом роде, и мне не пришлось бы больше беспокоиться на его счет. Мне не пришлось бы больше его видеть. Мне не пришлось бы испытывать дискомфорт каждый раз, когда он смотрит на меня с этой своей ухмылкой. Он как будто постоянно прокручивает в голове, какой дурой я себя выставила, и считает это забавным. Считает, что мое унижение достойно насмешек.

По крайней мере, здесь, дома, я знаю, что он будет держать это при себе. Он не хочет, чтобы папа узнал о той ситуации. Потому что именно его обвинят в этом, несмотря на то, что это я сделал этот шаг. Конечно, меня могут посадить под домашний арест на некоторое время, но Юра потеряет работу.

Я не интересуюсь, чем мой отец зарабатывает на жизнь или как он вообще заработал все эти деньги, но бывают моменты, когда я не могу не задаваться вопросом, законно ли все, что он делает. Этого достаточно, чтобы заставить меня задуматься, что на самом деле случилось бы с тем, кто перешел дорогу великому Виктору Степановичу Лаврову.

Конечно, я хотела убить Юру за то, что он заставил меня чувствовать себя так отвратительно в ту ночь, но на самом деле я бы этого не сделала. Это не его вина, что он не хочет меня. Не его вина, что я была настолько глупа и безрассудна.

Даже сейчас, спустя месяцы, боль так свежа. Все мое тело содрогается от унижения, когда я вспоминаю его взгляд. Холодный и полный отвращения, как будто я была грязью под его ногами. Как будто он ненавидел меня или, что еще хуже, жалел. Я до сих пор не знаю, что было бы унизительнее.

С тех пор не проходит и дня, чтобы я не была уверена, что он думает об этом. То, как он иногда смотрит на меня, или, что еще хуже, не смотрит. Я знаю, почему он не смотрит. И от этого мне хочется умереть. Если бы я могла вернуться назад и что-то изменить, то это была бы та ночь у бассейна. Я никогда не смогу пережить это.

Я спешу по коридору, мои шаги заглушает толстый ковер, идущий по всей длине прохода. Здесь используется только несколько комнат, включая ту в которую папа поселил меня, когда я только переехала. По сути, это комната как целая квартира и должна признать, я буду скучать по ней. Я сделала все возможное, чтобы сделать ее своей, добавить в нее частички себя. Сначала меня это немного пугало, но теперь я чувствую себя как дома.

Через несколько дней, мне придется покинуть этот дом. Все это так неожиданно, но тогда я тоже не получала предупреждения о том, как изменится моя жизнь после смерти мамы. Я могла бы быть листиком, который упал с дерева и был унесен ветром, в конце концов, приземлившись на воду. И так бы я и плыла по течению, позволяя ему нести меня туда, куда оно считает нужным.

— Привет, принцесса.

Моя кровь превращается в лед, как только я слышу его голос. Теперь в нем всегда слышится усмешка, как будто ему с трудом удается не рассмеяться в голос.

Я поворачиваюсь лицом к Юре, в сотый раз напоминая себе, что не могу думать о нем так, как раньше. Мои глаза привыкли находить его лучшие черты, но они так и не поняли, что теперь мы его ненавидим. Поэтому я не могу не рассматривать его точеную челюсть и выразительные серые глаза. Сейчас там шторм, в них бурлит опасная энергия. Его широкие плечи и крепкая грудь. То, как его кадык вздергивается кверху, его губы просят поцелуя или хотя бы прикосновения. Интересно, насколько они мягкие?

Мне требуется секунда, чтобы отвлечься. Как бы сильно я ни хотела его раньше, он не будет моим первым. Он никогда не будет для меня никем, кроме тюремщика.

Он ненавидит меня, я знаю. Достаточно того, как он сложил руки, перед тем как заговорить.

— Я не вижу здесь принцесс, поэтому не знаю, с кем ты разговариваешь.

Он только закатывает глаза.

— Продолжай злиться, принцесса.

— Чего ты хочешь?

— Думаю, он сказал тебе. Мы будем соседями по комнате.

— Я бы так не сказала.

— А как бы ты сказала?

— Мы будем жить в одной квартире в отдельных комнатах.

— Если бы ты делила двухкомнатную квартиру с кем-то еще, разве ты не назвала бы его своим соседом?

Очевидно, что он считает себя очень умным, как будто загнал меня в угол. Если ему и нужно что-то узнать обо мне, так это то, что я никогда не лезу за словом в карман. Не с таким человеком, как он.

— Ты работаешь на моего отца. Ты наемный работник. Няня с проживанием, — его челюсть слегка сживается, а левая бровь приподнимается, это сдержанная реакция, выдает, тщательно скрываемое раздражение.

— Надеюсь, ты не думаешь, что только потому, что ты будешь вдали от отца, твоя охрана ослабнет.

— Что вы имели в виду? Кандалы на меня наденешь?

— Неплохая идея, но это если ты что-нибудь выкинешь. Не думай, что сможешь улизнуть, я все время буду на два шага впереди, — его губы изогнулись в ухмылке. — И если ты хоть наполовину подавлена тем, что тебе придется уехать в школу, как выглядела, когда шла по коридору, я могу рассказать ему обо всем, и твои проблемы закончатся. Он больше никогда не выпустит тебя из дома.

Он бы и это сделал. Все ради того, чтобы избавиться от меня. Если бы я всегда была в доме, ему не пришлось бы больше следить за мной.

— Что ты хочешь сказать? Ты не справляешься со своей работой? Ты боишься, что я усложню тебе жизнь, когда мы останемся вдвоем?

— Я знаю, как работает твой мозг, — предупреждает он низким голосом, от которого у меня по позвоночнику пробегает дрожь. — Я практически могу читать твои мысли.

— Тебе лучше не говорить со мной в таком тоне. Иначе, мне придется попросить отца назначить кого-нибудь другого на твое место. Того, кто действительно выполнит свою работу, а не буде ныть как ты.

— Так вот что ты думаешь? Ты думаешь, я ною? — прежде чем я успеваю понять, что происходит, он прижимает меня спиной к открытой двери спальни. Его так много. Его габариты, запах его одеколона, тепло, исходящее от его тела. Тонкие волоски на моих руках встают дыбом, когда его горячее дыхание омывает мою кожу, когда он наклоняется ко мне. — Это предупреждение, принцесса. Малейшие признаки чего-то не хорошего, и он об этом узнает.

Мои колени угрожают подкоситься, но я не могу этого допустить. Единственное, что давало мне сил, это знание того, как сильно Юра хочет сохранить эту работу. Хотя Юра может притворяться сколько угодно, мы оба знаем, что его обвинят во всем.

Именно поэтому я могу поднять подбородок, несмотря на то, как дрожит мое тело.

— Давай, расскажи. Посмотрим, как долго у тебя еще будет работа. Я думаю, мы оба знаем, что будет лучше, если ты будешь держать рот на замке и позволишь мне делать то, что я хочу. Я собираюсь в универ. Я должна быть свободной.

— Значит так, веди себя хорошо, принцесса. Иначе мне придется разбираться с тобой самому. И тебе это очень не понравится.

Я едва успеваю перевести дыхание, как он уходит, исчезая так же бесшумно, как и появился.

И я должна жить с этим человеком, не имея никого рядом, чтобы держать его в узде.

Или чтобы сдерживать меня.

Это может привести только к беде.