Глава 2

Глава 2

Пятница. 17 апреля 1998 года

Конец рабочей недели. Я бы соврал, если бы написал, что эта рабочая неделя для Эдварда выдалась такой же, как все остальные. Нет. Ни в коем случае.

Во-первых, ему абсолютно неожиданно для себя самого захотелось надеть форму. Как я уже писал ранее, Эдвард обычно ходил в гражданском, но в этот день он, видимо, решил внести хоть какое-то разнообразие в свой внешний вид.

Форма российского милиционера девяностых годов не представляла собой что-то особенное. Это вам не мундиры эпохи Наполеоновских войн. Обычные серые брюки, немного мешковатые, со стрелками и тонкой красной полоской на швах по бокам. Стандартная синяя форменная рубашка, тоже слегка мешковатая, но при этом довольно удобная. На галстуке гордо красовалась эмблема МВД в виде двуглавого орла. Китель Эдвард надевать не стал, – его все-таки стоит носить по особому поводу, – а вместо него он надел обычную куртку с погонами на молнии. Шинель носить в апреле довольно жарко, поэтому Эдвард накинул на себя форменный плащ. И, разумеется, вишенкой на торте была фуражка. Куда же без нее?

Во-вторых, Эдварду очень хотелось позвонить тому загадочному незнакомцу, с которым он пересекся в ОВД. Ему было интересно, откуда Евгений столько о нем знает.

Несмотря на то, что Эдвард и Женя были фактически по разные стороны баррикад, Эдвард все равно чувствовал в нем «своего» человека. Его не смущал его вид деятельности. Он был уверен, что внутри они одинаковые. Оба ранены жизнью. Оба цинично смотрят на многие вещи. Оба выживают, как могут, в это тяжелое время.

Ну, и в-третьих, у Эдварда сегодня было предварительное рассмотрение его кандидатской диссертации. И рассматривал ее не абы кто, а кандидат культурологических наук Лещева Дарья Юрьевна. Если кто забыл, эта та самая Даша, фотография с которой была у Эдварда в комнате. Он искренне верил, что если он тоже станет кандидатом наук, то она исключит его имя из списка «просто друзей». Попавший в МВД по случайности Эдвард не терял надежды вернуться в научный мир, где в студенческие годы он делал большие успехи. Он был аспирантом НИИ культурологии.

Даша была откровенно странным человеком. В сентябре 1998 года ей должно было стукнуть тридцать два года, а она до сих пор жила с родителями и, судя по всему, была девственницей. Сказать, что она жила наукой, было бы достаточно некорректно. В аспирантуру, как и в институт, ее, как говорится, запихнули родители, оба профессора и доктора наук. Если бы не они, то она бы, скорее всего, просто-напросто сидела бы дома, читала фантастику и смотрела детективные сериалы.

Эдвард этого то ли не понимал, то ли, что более вероятно, не хотел понимать. Ему казалось, что замкнутой и необщительной Даша была только с ним, и что если он сделает что-то выдающееся, то она откроет ему свою «волшебную» душу. Он был уверен, что общих тем у них нет не из-за ее ограниченности, а из-за того, что это у него мало времени читать научные журналы и посещать конференции, чтобы быть с ней на одной волне.

Мысли о предстоящей встрече с Дашей перебили Эдварду аппетит. Он решил не завтракать. Взяв с собой портфель с проектом кандидатской диссертации, Эдвард поехал на работу.

Как обычно, рабочий день начался с беседы с Кравчуком, который находился в каком-то особенно приподнятом настроении.

- Привет, Эдвард. Вижу, ты наконец-то решил надеть форму. Вот при Союзе ты бы у меня так каждый день ходил. – Кравчук любил форму. Он считал, что она дисциплинирует.

- Доброе утро, Анатолий Иванович. Нужно же хоть иногда напоминать себе, что я служу в милиции. Что я должен сделать сегодня? – спросил Эдвард. Каждый день не был похож на предыдущий. Задания от Кравчука всегда отличались оригинальностью.

- Так… Хороший вопрос, – задумчиво произнес Кравчук. – Тебе сегодня будет нужно поговорить с человеком, который не нуждается в представлении: с начальником отдела по борьбе с экономическими преступлениями и противодействую коррупции.

- Анатолий Иванович, при всем уважении, только не он! – нервно сказал Эдвард. Ему было противно разговаривать с Володей Радищевым. Кому будет приятно беседовать с каким-то неприятным противным червяком?

- Отставить! – приказал Кравчук. – Я знаю, как ты к нему относишься. Но этот разговор именно в его компетенции. В общем, ты же помнишь, что у нас в Москве последние несколько лет процветает работорговля? Можешь не отвечать. Я знаю, что ты помнишь. Я подозреваю, что в этом замешаны наши недобросовестные сотрудники. А вот это как раз по части Владимира Вячеславовича. Мне нужен отчет о том, как товарищи из ОБЭПиПК выполняют свои задачи.

- Я понял. – Эдвард был за всеобщее равноправие. Сама мысль о том, что можно купить чью-то жизнь, вызывала у него искреннее отвращение.

- Если вы поняли, майор, то немедленно приступайте к выполнению, – шутливо откомандовал Кравчук.

- Есть, приступить к выполнению! – с улыбкой ответил Эдвард, отдал честь и строевым шагом вышел из кабинета.

Попав на второй этаж, Эдвард постучался в кабинет, на двери которого красовалась солидная надпись: «Начальник отдела по борьбе с экономическими преступлениями и противодействию коррупции по г. Москве, полковник милиции Радищев Владимир Вячеславович».

Эдвард постучался. Ответа не последовало. Спустя некоторое время Эдвард опять постучался. Ответ снова не было. Но вдруг Эдвард услышал шаги в коридоре, а потом, оглянувшись, увидел очень худого и высокого мужчину с ярко-рыжими волосами в дорогом костюме. Это и был Владимир.

- Какие милые люди! – усмехнулся Володя. – Зачем ты пожаловал такой нарядный? Сто лет я тебя в форме не видел. Она тебе, к слову, маловата стала. Кушать надо меньше. – Владимир решил похлопать Эдварда по щеке.

В ответ Эдвард схватил руку Володи, да с такой силой, что у него что-то хрустнуло.

- И тебе доброе утро. В следующий раз я тебе сломаю руку за такое. И плевать я хотел на твое звание. Один офицер не имеет права унижать другого. Мы товарищи. – Майору милиции было противно пресмыкаться перед каким-то червяком из-за того, что у этого червяка было больше звездочек на погонах. В принципе он это и не делал.

- Ай, отпусти, я же по-дружески! – Володя был слабым и трусливым человеком и сдавал позиции при первых же признаках опасности.

- У меня к тебе серьезный разговор. Нужно поговорить про работорговлю. Твои ребята плохо выполняют работу, – грозно сказал Эдвард.

- Давай не в коридоре. Пошли ко мне в кабинет. – Володя проводил Эдварда в свой кабинет и посадил в кресло. – Чай, кофе будешь?

- Нет, спасибо. Можешь просто налить воды, – ответил майор милиции.

Кабинет Володи был диаметральной противоположностью кабинета Кравчука. Новенькая мебель, покрашенные в светло-зеленый цвет стены и новомодный для тех времен компьютер.

- Вот, держи, – Володя протянул стакан с водой.

- Как там поживает твой сын? – из вежливости спросил Эдвард.

- Делает успехи. Спасибо, что спросил. Ваня, слава богу, наконец-то научился ходить. У него же синдром… Ну, он «солнечный ребенок». Ему забота нужна. – Хотя на службе Володя и проявлял свои худшие качества, дома он был совершенно другим. Он очень любил своего сына, проводил с ним много времени и был без всяких преувеличений хорошим отцом. Даже на его рабочем столе стояла фотография, где он играет со своим чадом. – Сейчас с женой второго ребенка сделать пытаемся. Молю Бога, чтобы он здоровым родился. – У такого червяка, как Радищев, плохая генетика и слабая потенция. Вряд ли у него что-то получится.

- У меня пока дети не намечаются. А хочется, если честно. Впрочем, не будем о грустном. Все хорошее нужно ждать. И если ты будешь ждать это искренне, всей душой, то Вселенная сделает все, чтобы твое желание сбылось. – Эдвард мечтал о крепкой и дружной семье, которой у него никогда не было.

- Я согласен. Только не Вселенная, а Бог. Молиться надо. Господь вознаграждает праведных. – Из уст Володи эти слова звучали откровенно смешно. Его религиозность не была настоящей. Своей набожностью он пытался оправдаться в своих поступках. Видать, зачатки совести у него все-таки прослеживались.

- Уж тебя-то он точно наградил. Ты же у нас самый святой человек, – посмеялся Эдвард. – Никто не заставит меня уверовать. Даже если этот Бог и существует, то он не заслуживает того, чтобы в него верили.

Владимир дипломатично промолчал, сел за свой стол и приготовился к работе с документами.

- Эдвард, дружище, давай отбросим полемику и поговорим о деле. У меня сегодня много задач. – Начальник ОБЭПиПК был занятым человеком.

- Без проблем. Только последний вопрос. Ты же знаком с Евгением? Маленький такой и с усами. Говорит, «дерьмом» всяким занимается. Тебя упомянул, – спросил Эдвард.

- Я понял, о ком ты. Напускает на себя мистику, а на самом деле вполне обычный жулик. Только обороты у него высокие, – скептически охарактеризовал Женю Володя. – Он под моей крышей. Пока он отстегивает мне бабки, мои ребята прикрывают ему его жопу.

- Не знаешь ли ты, откуда он? Откуда он знает все про меня? – Эдварду хотелось побольше разузнать об этом маленьком нахаленке Евгении.

- Он не делился со мной подробностями своей жизни. Мне и не интересно. У меня в списке контактов много придурков вроде него. Меня в свое время познакомил с ним один из моих оперов. Он сообщил мне, что Женя платежеспособный и что он охотно идет на контакт. Так и оказалось. Я ему про тебя рассказал. Поведал ему, что есть тут в ГУВД один умник, который живет, - нет, все-таки «жизнью» я это назвать не могу, корректнее будет сказать, «существует на зарплату»… – с презрением в голосе сказал Володя.

- Я тебя понял. Теперь давай обсудим борьбу с работорговлей. – Эдварду хотелось раздавить Владимира за его грубость. И сил бы ему на это хватило. Но он сдержал себя и решил перевести разговор на деловой лад.

- А что обсуждать? Если старик реально хочет прибрать к рукам весь этот бизнес, то его убьют. Да и чем его не устраивает сегодняшняя система? Ему платят долю за торговлю таджиками, узбеками, киргизами, казахами. – Володя был расистом. В этом нет ничего удивительного. Все жалкие люди любят самоутверждаться за счет других.

- Они тоже люди. Мы с ними Великую Отечественную войну выиграли, – перебил Эдвард.

- Тебе правда есть дело до войны пятидесятилетней давности? Лучше скажи спасибо, Алимурадов, что мои люди до сих пор не закатали в землю твоих соотечественников, которые держат овощебазы, – посмеялся Володя. – С твоими умственными способностями тебе бы лучше работалось с ними.

Эдвард промолчал, хотя ему очень сильно хотелось ему врезать.

- Так вот. И что этому твоему Кравчуку надо? То, что он решил отправить тебя угрожать мне, глупо даже с его стороны. Мои ребята как работали, так и будут работать. Экономике нужна дешевая рабочая сила. Что можно изменить? Заменить этих чурок молдаванами? Их мало. Неграми? Они тупые и нормальной речи не понимают. Хохлами? Они не будут жить в подвалах и батрачить за еду, а если вдруг сбегут, то будет вообще кошмар. Им будет легко слиться с толпой. Вьетнамцами? Неплохой вариант. Но они дохляки. Им будет сложно поднять что-то тяжелее палочек для их дрянной еды, – продолжил Радищев.

- Дрянной тут только твой язык. Я не собираюсь больше это слушать. Я сделаю все, чтобы все, кто причастен к этому, получили свое. – Главный герой встал с дивана и начал подходить к двери.

- Дружище, постой. Ты не понимаешь, что это опасная игра. Не играй в нее, – предупредил Володя.

Эдвард вышел из кабинета и громко хлопнул дверью. После общения с Владимиром ему всегда хотелось хорошенько помыться.

В разговоре с Кравчуком Эдвард сказал, что ОБЭПиПК будет упорнее противостоять работорговле.

- Люди полковника Радищева будут пуще прежнего бороться с торговцами людьми, – начал отчитываться Эдвард.

- Ясно. Будут ли приняты особые меры? – спросил Кравчук.

- Об этом он не говорил. Вряд ли. Снять бы его по-хорошему с этой должности. – Не место продажным червякам в таком высоком кресле.

- Была бы моя воля – уволил бы этого мерзавца. Однако, к сожалению, у Радищева слишком обширные связи. Мы с тобой хоть и боремся за правое дело, но мы не бессмертны, – ответил Кравчук.

Эдвард печально вздохнул и пожал плечами.

- Ладно. Разберемся. Иди к себе в кабинет и составь мне отчет о работорговле. Я должен оценить обстановку. Как закончишь – оставь у меня на столе. Закончишь быстро – я отпущу тебя пораньше. – Кравчук редко отпускал Эдварда рано. Он часто работал сверхурочно, но иногда бывали и исключения.

Кабинет Эдварда наглядно отражал душевное состояние его владельца. Серые голые стены, скрипучий пол, маленькие окна с полусломанными жалюзи. На рабочем столе главного героя давно царил бардак. Закончившиеся ручки валялись вперемешку с новыми. Половина документов на столе потеряла свою актуальность. Эдварду было все равно. Он знал, что в его кабинет никто, кроме уборщицы, не заходит.

Масштабы работорговли действительно впечатляли. Особенно много предложений купить чью-то жизнь было на Черкизовском рынке. Оно и не удивительно. Преимущественно на Черкизоне собирались «бизнесмены» из Средней Азии и Закавказья. Количество рабов настолько сильно впечатлило Эдварда, что он понял: в деле замешаны многие влиятельные люди. На минуту он даже подумал, что Володя был прав насчет того, что Кравчук причастен ко всему этому, но вера в непогрешимость его начальника все еще преобладала над сомнениями.

Доделав отчет, Эдвард оставил его на столе Кравчука и поехал в научный институт культурологии на предварительное рассмотрение его диссертации.

Здание института как внутри, так и снаружи остро нуждалось в реставрации. Чувствовалось, что в свое время при строительстве не поскупились на красивый фасад и качественную отделку помещений. Но всему нужно обновление. Фасады потрескались, стены необходимо было подкрасить, мебели бы не повредила починка, а полы стоило бы переложить.

По коридору шла молодая и симпатичная девушка. Она была одета недорого, но со вкусом, у нее были мягкие черты лица, светло-коричневые волосы и карие глаза. По ней чувствовалось, что она очень добрая. Добрых людей видно сразу. Она была достаточно высокой и крупной, Эдвард был чуть ниже нее. Если что, рост Эдварда был в районе ста семидесяти четырех сантиметров.

Барышня явно была в этом месте впервые и что-то искала. Она посмотрела на статного милиционера, как будто бы она его давно знает. Эдвард тоже решил не глупить и улыбнулся ей, помахав рукой. Возможно, если бы они оба не торопились куда-то, то между ними бы и завязался диалог. Но, к сожалению, нет. Как-нибудь в другой раз. Если этот другой раз вообще когда-нибудь будет.

Кабинет Дарьи Юрьевны выглядел ухоженно, но абсолютно безжизненно. Все было выполнено в холодных тонах. Даже растения на окне были бесчувственными – кактусы.

- Можно войти? – Эдвард постучался в дверь.

- Конечно, войдите, – ответила Даша.

- Привет. Давно не виделись. Как ты? – с трепетом в голосе спросил Эдвард.

- Ничего особенного. Ты прошлые ошибки в диссертации исправил? – раздраженно спросила Даша.

Дашу нельзя было назвать красавицей. Она была болезненно худой и невысокого роста. У нее была смуглая кожа, а глаза с эпикантусом. Свое давали знать гены мамы, которая имела корейские корни. Раньше у Даши были длинные волосы, но потом она начала отдавать предпочтение каре.

- Да, я учел все твои замечания. Кстати, я вижу, ты подстриглась. Тебе очень идет, – неуверенно попытался сделать комплимент Эдвард.

- Зачем ты форму надел? – с нескрываемым презрением поинтересовалась Даша.

- Ну, так получилось... Тебе не нравится? – с горечью спросил Эдвард.

- Да. На улице полно ментов, а тут один ко мне в кабинет наведался, – усмехнулась Даша. – Снимай свое пальто и фуражку, садись. Посмотрим, что ты накалякал.

Даша начала изучать текст. Ей не нравилась тема «Вестернизация российского общества в период реформ Петра I». Во-первых, она считала ее до боли банальной. Во-вторых, ей не нравился посыл Эдварда о том, что действия Петра Первого вели к потерям многих вековых национальных традиций, а упоминания о крестьянских восстаниях и вовсе приводили ее в бешенство.

- Эдвард, что ты пишешь? Какое восстание Кондратия Булавина? Какое тебе дело до этих беглых крестьян? Надо все переделывать. Без обид, но научный совет единогласно проголосует против присуждения тебе степени кандидата. – В диссертациях не должно быть оригинальных мыслей, иначе тяжелодумные деды ничего не поймут. По крайней мере, так было в Институте культурологии.

- Ты правда так думаешь? Значит, и впрямь придется переделывать. – Эдварду не нравилось, что ученый совет строго-настрого запретил ему проводить авторское исследование.

- Затронь какие-нибудь положительные моменты. Не зря же Петра «Великим» прозвали. – Даша, несмотря на свой возраст, душой была со старым поколением, а не с новым.

- Конечно. Я все сделаю, – смиренно сказал Эдвард.

Даша выделила в тексте все нюансы, которые стоит переделать.

Эдвард начал собираться. Ему общество Даши было одновременно и приятным, и неприятным. Ему было приятно быть рядом с ней, но ему было неприятно терпеть ее отношение к себе.

- Кстати, ты же помнишь Сергея Иванова? – спросил Эдвард.

- Конечно же, помню. Он сейчас в Лондоне работает, – ответила Даша.

- Не хочешь ли ты завтра со мной сходить на организованную им выставку в Третьяковке? Там будут картины Джока Стюарта. Помнишь, мы еще в студенческие годы восхищались его «Вчерашним героем». Можно будет посмотреть на него вживую. – Эдварду хотелось видеться с Дашей как можно чаще.

Историческая справка. Джок Стюарт – это один из известнейших живописцев 20-го века. Написанная им в 1954 году картина «Вчерашний герой» является одним из величайших творений нашей эпохи, символизирующее мощь британской монархии и силу непобедимого английского духа. Раз в пятнадцать-двадцать лет Британский музей выставляет эту картину в другой стране, чтобы напомнить о таланте этого великого художника. На создание данного шедевра Джока вдохновила встреча с носящим награды за боевые заслуги сослуживцем, который в сорок пятом году был на первых заголовках газет, а через девять лет, в пятьдесят четвертом, стал обычным бродягой. Сам Стюарт прошел достаточно тяжелый жизненный путь. В молодости он состоял в лейбористской партии, а в старости перешел в консервативную. Изменение политических взглядов сильно отразилось на его творчестве. Также большую роль в его личностном становлении сыграло участие добровольцем во Второй мировой войне на стороне британских военно-воздушных сил. Стюарт покинул наш мир 14 февраля 1987 года.

- Ты шутишь? Чтобы я, кандидат наук, до доктора рукой подать, вышла в свет с каким-то капитаном… - К огромному для Эдварда сожалению, Даша не воспринимала его службу всерьез.

- Майором, – раздраженно перебил Эдвард.

- Ну, майором. Какая разница? В общем, чтобы уважаемый человек появился в приличном обществе с милиционером. Вас же все презирают. Ты прекрасно знаешь, какая у вас репутация. – Даша не считала людьми всех тех, кто не имел отношения к миру науки.

- Я же не такой. Я честно работаю. – Безусловно, это было не совсем так. Но по сравнению с тем, чем промышлял тот же самый Володя Радищев, действия Эдварда были не более чем детскими шалостями.

- Опять ты за свое. Вот когда выбьешься в люди, тогда я, может быть, и подумаю, а так… – Даша хотела продолжить поливать Эдварда грязью.

- Можешь не продолжать. Я тебя услышал. Я защищусь уже этим летом, – сказал Эдвард, чтобы прекратить нескончаемый шквал критики в свой адрес.

- Правильно мыслишь. Слушай, у меня еще много работы. Если ты больше ничего не хочешь мне сказать, то... – Дарья решила вежливо прогнать назойливого милиционера.

- Скажу лишь одно. Приятного тебе вечера и хороших выходных, – с натянутой улыбкой пожелал Эдвард.

- Спасибо. Тебе того же, – саркастично произнесла Даша. – Не забывай про диссертацию. Уже второго мая у нас будет предзащита. Только попробуй подвести меня. Приходи к часу.

Общение с Дашей тяжело давалось Эдварду. Он и так часто чувствовал себя никчемным, а от ее комментариев это чувство буквально пронизывало все тело и душу.

Дорога от института до дома занимала приличное время, но в этот день она показалась Эдварду просто бесконечной. Различные мысли не давали ему сосредоточиться. Огни вечернего города смотрели на него с осуждением. Угрюмые прохожие толкались на тротуаре, бабушки торговали цветами и картошкой в переходах, троллейбусные провода загораживали уходящее солнце.

Придя домой, Эдвард хотел было позвонить Евгению, тому самому загадочному незнакомцу, но он передумал. Был поздний час, да и настроения не было от слова совсем. Не досмотрев до середины какой-то дурацкий сериал, Эдвард лег спать, а перед сном он вспоминал свои ранние годы службы в органах внутренних дел. Об этих воспоминаниях вам будет поведано в следующей главе.