Глава 3

Ира

На следующий день мне даже с постели вставать не хочется. Все тело будто налито свинцом, а веки тяжелые от бессонной ночи, полной мрачных фантазий и планов мести.

Естественно, Чеширский начнет пользоваться своим положением препода, чтобы меня прогнуть, поставить на место. Эта мысль заставляет кровь стынуть в жилах и одновременно будоражит, как опасный вызов.

— Кнопки подкладывать как-то по-детски… хотя я бы посмотрела на его лицо, — хихикаю про себя, пока готовлю завтрак, и это звучит немного безумно. — Что же придумать? Что зацепит этого холодного, самоуверенного циника?

Настроение понемногу улучшается, с каждой минутой я чувствую, как возвращается моя воля к борьбе.

В конце концов, на нем свет клином не сошелся. Самый простой путь — просто вести себя как обычная, прилежная студентка.

В чем-то Мирон прав: я рискую, прогуливая его занятия. Я ведь так мечтала поступить в этот университет!

А потом все разбилось вдребезги. Но благодаря поддержке папы я собрала себя по кусочкам и справилась. И тогда же пообещала себе больше не влюбляться. Никогда!

Но появился он. Чеширский. И все мои клятвы пошли псу под хвост! Хм! Может, он отстанет, если увидит меня с другим? Мысленно перебираю парней в нашей группе.

Любой их них что угодно отдаст за шанс со мной засветиться. Я, конечно, не «королева общаги», через которую прошли все мажоры нашего факультета. Ленка Царева. Я куда лучше неё.

Фыркаю, отбрасывая навязчивые сравнения.

— Может, обратиться к Стасу? Или он потом не отвяжется? — размышляю вслух, наливая кофе. — Ладно, буду соображать по ходу дела.

Долго стою у шкафа, перебирая вещи. Проигрываю капитально. Но сегодня я намерена переломить ход битвы.

Решение приходит внезапно, и на губах появляется дерзкая улыбка. Достаю летнее платьице, достаточно откровенное, чтобы привлекать взгляды, но не вульгарное. Коротенькое, с игривыми рукавами-фонариками.

Оно изящно струится по фигуре, подчеркивая каждый соблазнительный изгиб моего тела. Мягкие складочки ткани ласкают кожу, придавая наряду особую, едва уловимую игривость и при этом элегантность.

Дополняю наряд тонким кожаным поясом, подчеркивающим талию, придавая образу утончённости и шарма. Ловлю свое отражение в зеркале и вижу не студентку, а женщину, знающую себе цену.

— Ну держись, Чеширский! — шепчу, и в груди что-то замирает.

Захожу в аудиторию, где будет проходить семинар. Сажусь прямо за первую парту, с вызывающим спокойствием достаю учебники.

Вечерами я штудировала материал самостоятельно. Так что, если Чеширский решит вдруг устроить показательную порку, я буду готова.

— Иришка, привет, — ко мне подсаживается местный король мажоров, Денис Носов, — чего одна? Без своей мышки? — Его взгляд, тяжелый и наглый, без стеснения скользит по моим голым бедрам.

Чувствуя волну отвращения, я кладу сумочку на ноги, пытаясь скрыться от этого взгляда.

— Катя не мышка, Носов. Уйди, раздража… — хмыкаю, но тут же меня осеняет. Идея, глупая и рискованная, но идеально вписывающаяся в мой новый образ. — Хотя, погоди-ка…

— Всем доброе утро, — в аудиторию вплывает Чеширский, и я старательно его игнорирую, утыкаясь в конспект.

Но все равно краем глаза оцениваю его прикид. Черт, он всегда умел одеваться! Мастерски сочетал современность и классику. Темно-серый свободный пиджак подчеркивает мощь широких плеч, а голубая рубашка, расстегнутая на две верхних пуговицы, добавляет образу свежести и открывает загар на сильной шее.

— Ну, я пошел на свое место, — пытается ретироваться Носов, но я резко хватаю его за рукав худи.

— Не спеши, блин! Сидеть! — гаркаю на него, чувствуя на себе взгляд преподавателя.

Денис плюхается рядом, придвигаясь слишком близко. Его бедро касается моего, и я резко отодвигаюсь, кожей ощущая исходящий от него жар.

— Надо же, — с ледяной издевкой произносит Мирон, — Ирина Всеволодовна Горская соизволила посетить моё занятие. Польщен!

«Не обольщайся, изменник!» — кричит во мне обида.

Но сердце предательски заходится, а взгляд никак не может оторваться от его совершенного тела, знакомого изгиба губ, могучего торса под безупречной тканью рубашки.

Вопреки моим самым темным страхам, Чеширский не придирается и не ставит меня в неудобное положение. Скорее, демонстративно игнорирует. Но почему мне от этого так неприятно?

— Все свободны! Не забудьте написать доклад через два занятия, проверять буду строго, — говорит он, когда звенит долгожданный звонок, — Ирина Всеволодовна, задержитесь.

— Ииир, — тянет Носов, о котором я, признаться, уже и забыла, — ты что-то хотела? Я не против типа…

Закатываю глаза, чувствуя, как этот спектакль начинает меня утомлять.

— Поговорим после лекций, Денис. Вали уже.

Когда аудитория наконец пустеет, я медленно подхожу к кафедре. Заталкиваю все свои чувства в самую глубь сердца, словно в старый, пыльный чулан, и щелкаю замком.

— Вы что-то хотели? — спрашиваю ровным, почти безразличным голосом.

Чеширский медленно встает. Игнорирует мой вопрос, его шаги гулко отдаются в тишине пустой аудитории. Он направляется к двери. Раздается щелчок замка. Упс! А это зачем?

Его шаги неумолимо приближаются, вызывая во мне волну отчаяния и странного, запретного предвкушения. Голос звучит ровно, но холодно, резко контрастируя с бурей моего внутреннего состояния. Каждый нерв напряжён до предела, тело будто сковало невидимыми цепями.

— Почему это платье? — хрипло спрашивает Чеширский, замирая передо мной.

— А что? Не нравится? — вызывающе ухмыляюсь, вскидывая голову. — Раньше нравилось, когда я такое носила. Говорил, что в нем я похожа на фею.

Его кадык нервно дергается. Ощущаю жар, исходящий от сильного мужского тела, знакомый и до боли желанный. И понимаю, что играю с огнем…

Но остановиться уже не могу. Хочу дергать этого тигра за усищи! Уколоть как можно больнее! Чтобы он увидел, почувствовал, что безвозвратно потерял!

— Оно слишком короткое, — Чеширский делает еще полшага, сокращая и без того ничтожное расстояние между нами. Внутренняя сирена орет не своим голосом, предупреждая об опасности. — Ты не должна такое носить…

Но вопреки всему, я вздергиваю подбородок и смело отвечаю на пристальный, темный взгляд.

— Вы мне не отец и не жених, чтобы указывать, носить мне такое платье или нет. Если у вас все, я пошла…

Пытаюсь оттолкнуть его, но Мирон словно скала. Он резко опирается руками о стол по бокам от меня, берет меня в капкан. Пространство между нами исчезает, наполняясь напряжением.

— Отпустите! — шиплю, но в голосе слышится уже не гнев, а дрожь.

— Нет! — рычит Чеширский, наклоняется ниже, его дыхание опаляет мою кожу, а взгляд пожирает мои губы, скользит по шее, по открытым плечам. — Ты не будешь больше носить это платье, Ира. И будешь одеваться скромнее.

— А то что?! — выпаливаю с вызовом. — Опять бросишь меня?!

Мирон ошарашенно смотрит на меня. В его глазах мелькает неподдельное замешательство. Чеширский отступает на шаг, и эта маленькая победа кружит голову.

— Исчезнешь?! — теперь наступаю я, чувствуя, как слезы подступают. — Не сможешь в глаза мне взглянуть после того, что сделал?!

— О чем ты? — тихо, почти беззвучно спрашивает Чеширский. — Ты же сама… блядь, Ира…

— Оставь меня в покое, Чеширский. Ты препод, а я твоя студентка. Не знаю, зачем ты объявился сейчас, но мне плевать! — лгу, и каждое слово обжигает. — Если есть вопросы к моему внешнему виду, напиши ректору докладную. А сейчас оставь меня, пока я не пожаловалась на домогательство!

Собрав остатки гордости, я выхожу из аудитории, чувствуя горящий взгляд Чеширского. Ноги ватные, а внутри все дрожит от бури противоречивых чувств: гнева, боли и предательского, стыдного возбуждения.