Бывшие. Заноза для Чеширского

Ира

— Ириш, ты в порядке? — тихий, виноватый голос лучшей подруги вырывает меня из мыслей, пока я в туалете универа старательно обрабатываю ссадины на локте.

Ауч! Больно, до слез! Всего несколько минут назад ее бывший, словно грозовая туча, налетел на нее, осыпая оскорблениями. В итоге пришлось в буквальном смысле встать грудью на защиту подруги.

— Да фигня, — отмахиваюсь, стараясь, чтобы улыбка выглядела хоть чуточку естественней. — Главное, что ты цела и невредима.

Катя — моя лучшая подруга. Она невероятно классная! Сама нежность и доброта, заключенные в хрупкую оболочку. Но слишком уж стеснительная. Я уже который месяц бьюсь над тем, чтобы она набралась смелости и призналась в чувствах Степану — другу ее отца.

Пока, увы, тщетно.

Если у меня получится, я точно заслужу звание почетного купидона нашего университета! Грамоту, конечно, не вручат, зато совесть будет чиста.

— Ира! — позади раздается голос, от которого внутри все невольно сжимается. Это Стас, наш одногруппник.

Я отшила его год назад, после недолгих отношений, о которых жалею каждый божий день. Хорошо хоть повод был веский. Он целовался с одной из местных «королев общаги».

— Чего тебе? — бросаю на ходу, стараясь ускорить шаг. — Иванов, мы опаздываем на лекцию.

— Ира, я скучаю! — пафосно провозглашает он, и от этих слов меня подташнивает. — То, что ты увидела тогда в клубе… это было не то, что ты подумала!

Это как вообще?

— Стас, ты изменил мне год назад, тогда же я тебя и бросила, — освежаю его память, в которой, видимо, образовались дыры размером с цыпленка тикка-масала. — Все. Финита! Я такое не прощаю.

— Но…

— Свободен!

Гордо вздернув подбородок, я разворачиваюсь и увлекаю за собой Катюшу, оставляя Стаса с глупо открытым ртом. В аудитории странно пусто и тихо. Обычно наша преподша — ходячий эталон пунктуальности.

Проходит пятнадцать, двадцать минут… Тишина начинает звенеть в ушах.

— Ну, может, сегодня нас и правда отпустят, — лениво потягиваюсь. — Сходим в кафе, что думаешь? Или у тебя планы на вечер со Степаном?

— Прекрати! — щеки Кати заливает такой яркий румянец, что ее можно использовать как маяк.

Мне становится немного завидно ее чистой, почти детской невинности. Потому что сама я растеряла эти качества где-то на обочине прошлого.

Нет, я тоже любила. Безумно, безоглядно, летала на крыльях. Но их тогда жестоко сломали. Самым циничным и беспощадным способом.

И теперь мне остается лишь тихо радоваться за подругу, которая еще может позволить себе роскошь искренних чувств.

— Ну что, народ? Айда в деканат, выяснять? — предлагает староста, но в этот самый момент дверь распахивается.

Я в это время уткнулась в телефон, листая ленту соцсетей. Поднимаю взгляд и каменею.

Прямо у кафедры, рядом с нашим деканом, стоит Мирон Чеширский. Палач моих надежд. Тот, кто три года назад втоптал мое доверие в грязь и бесследно исчез.

Воздух застревает в горле колючим комом.

Катя мгновенно считывает мое состояние.

— Что такое? Ты чего? — шепчет она, наклоняясь ко мне.

— Он… — пытаюсь выдохнуть, но дыхание сбивается, предательски дрожит. — Это же…

— Добрый день, — голос декана звучит как будто из-под толщи воды. — Как вы знаете, Вера Степановна ушла в декрет. А у нас с вами замена. Этот курс у вас будет вести наш новый преподаватель. Чеширский Мирон Генрихович.

Передо мной он. Тот самый человек, которого я всеми силами пыталась вычеркнуть из памяти. Глаза скользят по до боли знакомым чертам, но сердце, заледеневшее тогда, не отзывается ни каплей тепла. Лишь осколки колючих, болезненных воспоминаний впиваются в самое нутро, обостряя до дрожи давнюю боль от предательства.

Оцепенение накатывает ледяной волной, сковывая каждую мышцу.

Сердце пропускает удар, замирает, а потом принимается колотиться с бешеной скоростью, словно пытаясь вырваться из груди.

Это он. Конечно, это он. Мирон… мать его… Чеширский!

Не изменился ни капли.

Мужчина, бросивший меня одну тонуть в грязи его лжи. Меня начинает мелко трясти изнутри, желудок сжимается в тугой, болезненный ком, а ладони становятся холодными и липкими.

— Здравствуйте, — его уверенный, низкий, с легкой хрипотцой голос вызывает одобрительный шепот у женской половины группы.

Естественно. Он ведь все так же чертовски красив! Настоящий искуситель. В этой его серой водолазке, облегающей крепкий торс…

Рост под метр девяносто. Мужественное, будто высеченное резцом скульптора лицо. Холодные глаза цвета стали. Волевой, мужественный подбородок.

Взгляд все тот же: пронзительный, цепкий, способный заглянуть в самую душу. Волосы чуть отросли, и теперь на его голове царил тот самый небрежный, но безупречно стильный беспорядок.

Мирон Чеширский — живое воплощение самой дерзкой женской мечты.

— Ты его знаешь, что ли? — удивленно шепчет Катя.

— После семинара расскажу, — с трудом выдавливаю я из себя, беспомощно сгребая тетради и ручки в сумку. — Этот говнюк… черт… я не могу…

И я сбегаю.

Ноги сами несут меня прочь, в спасительную тишину женского туалета. Заскакиваю в кабинку, щелкаю замком. Кончики пальцев предательски дрожат. Закрываю лицо ладонями, в глазах темнеет.

— Зачем? Почему он здесь?! Именно в моем универе?!

***

Кажется, этот лифт поднимается бесконечно. Сегодня мне исполнилось девятнадцать, и этот вечер должен был стать особенным. Ночью, когда я наконец стану женщиной.

Раздается заветный звуковой сигнал, двери плавно разъезжаются. В темном коридоре отеля ни души. И слава богу. Я безумно нервничаю, до дрожи в коленях!

Мандраж сжимает горло, ноги ватные. Ведь не каждый же вечер ты лишаешься невинности.

Но я люблю Мирона! Люблю больше жизни.

Мы вместе уже целый год, и он ждал меня, был джентльменом, не переступая черту. И сегодня важная ночь для нас обоих. А еще Мирон сказал, что хочет, чтобы я представила его моему папе.

Главное, чтобы папуля его с порога не пристрелил…

Нервно хихикая, подхожу к двери и прикладываю ключ-карту. Тихо, словно мышка, захожу в номер. И застываю на месте…

— АХ! МИРОН! БОЖЕ… — знакомый голос роняет мое сердце в пятки.

Лена… моя троюродная сестра. Мы с ней с детства были не разлей вода. Сделаю шаг, другой. Внутри нарастает звенящая пустота.

На полу разбросана одежда.

И я вижу его. Мирона, распластанного на огромной кровати, с блаженно прикрытыми глазами. А моя сестра… моя Ленка… прыгает на нем, закинув голову и неистово крича от наслаждения. Его сильные руки охватывают ее бедра.

Отступаю на шаг.

Нет… Этого не может быть. Не может! В одно мгновение все мои хрустальные мечты разбиваются вдребезги, оставляя после себя лишь острые, режущие осколки.

***

Сначала накатывает паника. Но на ее месте с каждой секундой, растет и крепнет новая, холодная ярость. Страх медленно, неумолимо трансформируется в одно-единственное желание — отомстить.

— Ладно, ничего, просто на секунду поддалась панике, — хлопаю себя по щекам, возвращаясь в реальность из прошлого. — Проиграла битву. Но война только началась. Держись, Чеширский! Ира Горская измен не прощает!