Глава 5

К концу занятия только у одного студента получилось извлечь семь пузырей, самые мелкие не дались. Один, наоборот, филигранно вытащил маленькие, но запорол большие. Тот, у кого взорвался пузырь, так расстроился, что не смог достать ни одного. Четвёртый ограничился пятью. Сделав пометки в блокноте, отпускаю их, забрызганных кровью и желчью, в душевые, предварительно приказав привести в порядок аудиторию.

Рабочий день подходит к концу. Прежде бежала бы домой со всех ног, сейчас, представляя застывшее учтивое лицо Тимура перед глазами, собираюсь с силами. Нет, так дело не пойдёт. Марк наверняка уже пришёл, а пропускать время с ним из-за собственных капризов не собираюсь: неизвестно, когда он опять уедет.

Настроение совсем испортилось. Каждый раз, когда Марк возвращается, надеюсь, что навсегда. Что примет, наконец, предложение о повышении и перейдёт на офисную работу. Но обычно он не задерживается больше, чем на пару месяцев. Сейчас, когда нашёл брата, велика вероятность, что командировки закончатся. Но я уже боюсь об этом мечтать: привыкла жить от встречи к встрече, даже находя в этом особенное удовольствие. Разве может надоесть тот, по кому постоянно скучаешь? Он ещё здесь, а мне уже не хватает, и это добавляет отношениям особенной остроты.

Рассуждая так, не замечаю, как набрала большой пакет продуктов, пока шла через рынок. Ехидный внутренний голос довольно кивает: правильно, а то Тимур слишком много ест.

Он и правда много ест. Видимо, когда остаётся один, потому что продукты исчезают с полок с устрашающей скоростью. Конечно, покупает он тоже немало, но всякий раз, глядя на его подтянутую фигуру, пытаюсь понять: куда уходит столько калорий? Может, он знает особую диету, для которой надо есть, как не в себя?

Дом пропах яичницей. Кажется, стены, пол и потолок кто-то обработал специальным ароматизатором. В животе урчит. Разуваюсь, несу пакет на кухню и останавливаюсь, глядя на стол, заставленный тарелками с одним поджаренным яйцом. У плиты стоит Тимур и с маниакальным выражением в глазах наблюдает за приготовлением очередного. Десяток яиц, которые только вчера выхватила на распродаже под носом зазевавшейся клуши, испарился. Забыв о приличиях, роняю пакет на пол и воплю:

— Тимур! Что здесь происходит?!

— О, вы уже вернулись? — он оборачивается и обозначает улыбку на губах. — Решил сделать вам с Марком приятное и пожарить яичницу к ужину.

— Вы считаете, мы сможем так много съесть? — тяну, подходя ближе. Окидываю глазами стол — свободного места из-за тарелок на нём не осталось.

— Ну что вы, — серьёзно отвечает Тимур и вдруг резко снимает сковороду с плиты. Улыбается широко и довольно. — На самом деле съесть я предложу вам только эту. — Он показывает на яичницу в руке.

— Мне, — говорю с непередаваемым выражением. — Мне, значит. — Глубоко выдохнув, любезно интересуюсь: — А что будем делать с остальными?

— Сам съем. — Тимур жмёт плечами и тянется к чистой тарелке, но все они уже заняты.

— Сам, — повторяю тупо, чувствуя себя сошедшей с ума. Только что. Окончательно и бесповоротно. В груди клокочет, подбираясь наверх, к горлу. Издаю булькающий звук, кашляю и говорю: — Я правильно поняла: вы хотите съесть девять жареных яиц. Да?

— Да, — кивает он, всё оглядываясь в поисках тарелки.

— А зачем было столько жарить? — чувствуя, что говорю со слабоумным, решила перенять его тактику. Видимо, ПТСР у Тимура присутствует в необъятных размерах.

— Потому что они не идеальны. А я привык делать всё идеально.

Несколько мгновений перевариваю его слова, надеясь, что это шутка. Тонкая издевка, да что угодно. Не может же он говорить серьёзно? Или может?..

— Твою мать! — срываюсь. Стиснув кулаки, едва удерживаюсь от того, чтобы не разнести стол. — Я только вчера купила яйца! Ради чего? Ради идеальной яичницы?!

Лицо Тимура застывает. Склонив голову набок, он словно только что понял, как на самом деле я взбешена. Это выводит ещё сильнее.

— И что мне делать, если они мне срочно понадобятся?!

— У вас есть как минимум две пары яиц, — прохладно отвечает он, ставя сковородку на остывшую плиту.

Открыв было рот, я громко его захлопываю. Но не успеваю возмутиться похабному предложению воспользоваться яйцами не только Марка, но и его самого, как Тимур молча достаёт из холодильника четыре яйца. Бормочу вполголоса:

— Так вы эти яйца имели в виду…

— Что? — услышал. Вспыхиваю. Опускаю глаза в пол, но почти сразу вскидываю подбородок.

— Ничего, Тимур, спасибо за яичницу. С удовольствием её попробую.

С достоинством удаляюсь, хотя сердце колотится, а от стыда полыхают щёки. Боже, какой развратной он меня считает?! Прижав ледяные ладони к горящему лицу, перевожу дух в спальне. Как можно быть такой? Такой глупой?! В глаза бы ему больше не смотреть, вот точно!

Марк приходит через час, не меньше, и всё это время не решаюсь выйти из комнаты. Слышу, как гремит тарелками Тимур, представляю, как он ест, и знакомая уже ярость вихрится в груди. Сплошное транжирство: перевести столько яиц, чтобы приготовить идеальную яичницу! Если хочет так спускать еду… Да будь ты даже миллионером, как можно так беспечно тратить деньги и продукты?!

***

Тимур

Еду нельзя выбрасывать, если она не пропала — это мама вбила с детства. Каждое действие приносит либо пользу, либо вред, только вред — это смерть, иначе не умею. Слышу, как меряет шагами комнату Полина. Вспоминаю её слова, вновь прокручиваю в голове разговор и недоверчиво смотрю на коридор. Она на самом деле думала, что я имел в виду… Губы дрожат и растягиваются в улыбке. Надо же, эта девушка умеет удивлять. Всё больше понимаю Марка.

Но вообще подобрать ключ к Полине оказалось непросто. Ни приветливость, ни вежливость её не привлекают, а, наоборот, — отталкивают. Когда пили чай в беседке, она была раздражена и смущена, это отчётливо ощущалось. Когда начал покупать продукты — не притронулась ни к чему из купленного. Хорошо хоть яичницу согласилась съесть, ведь у меня уже заканчиваются методы по нахождению общего языка, что само по себе дико.

Тяжело вздыхаю, закончив домывать последнюю тарелку. Никогда бы не подумал, что это так сложно: не просто пробраться женщине в голову, а вызвать неподдельную симпатию. Или, хотя бы, убрать негатив, с которым она ко мне относится. Прежде таких задач не стояло: никаких отношений в моей жизни не существовало, те, что могли быть, самостоятельно погубил. А после были лишь редкие случайные связи, необходимость которых сводилась к одному — сбросить напряжение и удовлетворить потребности организма.

Монаха бы из меня не вышло. Зов плоти не то чтобы верховодит, просто… Я люблю секс. Сам процесс, ощущения во время него и момент перед оргазмом, который сравним лишь с идеально выполненной сложнейшей тактической задачей. Когда потом ты стоишь, тяжело дышишь и смотришь на то, что осталось после.

Возможно, причина кроется в том, что сексом я занимаюсь слишком редко, последний раз был больше года назад — тогда едва восстановился после длительного лечения в госпитале. Впервые за полтора месяца вышел на солнце. И заметил, как улыбается хорошенькая медсестра, с которой потом не раз переспал.

А теперь этот намёк Полины… Хмыкаю и качаю головой, убирая тарелки в посудный шкаф. Удивительное создание. В ней столько жизни — не представляю, как она смогла сохранить в себе этот огонь, больше свойственный нетерпеливым детям. И всё-таки Марк очень непростой человек, насколько же велики её чувства, если она согласилась с ним жить?..