ГЛАВА 2.

Весь следующий день я как на иголках. С утра пыталась снова поговорить с отцом, но все оказалось бесполезно — он стоял на своем. После учебы я иду обедать с Аленкой. Это хоть немного должно меня успокоить. Скорее всего, придется порадовать себя чизкейком со свежей клубникой.

— Ого, ты чего это? — наворачивающая уже третье блюдо Алена удивленно распахивает глаза. — Что-то случилось?

— Ага, — киваю, вкушая запрещенку. Невольно оглядываюсь, словно кто-то может увидеть. Мне нужно быть максимально легкой, чтобы партнер смог меня поднять на вытянутых руках.

— Ну? Рассказывай!

— Мой отец нашел мне жениха, — говорю это, и реветь охота. Я всегда боялась, что однажды он захочет выдать меня замуж, поэтому так сильно оберегал. Но не за старика же, возле которого я буду смотреться как дочка! Ну, вот зачем мне еще один папочка?

— Серьезно? Кого? Ну, ты уже знаешь? Или пока домыслы?

— Да какое там! Нас уже представили друг другу. Богдан Владимирович Дубровский.

— Дубровский, Дубровский. Не слышала.

— Неудивительно. Он из криминального мира. Поднялся, скорее всего, когда шел по головам. А теперь хочет стать приличным человеком и женится. Говорю тебе, ему плевать на ком. Он даже не смотрел на меня толком! Была бы я моно бровной коровой с прыщами, он бы все равно согласился. Говорю тебе!

Алена хохочет, повышая мое настроение.

— Моно бровной коровой. Пришло же тебе в голову. А что, отказаться никак?

— Да, конечно, я откажусь, но сначала должна неделю тусить с этим бандюгой. Представляю, что за свидания нас ждут. Подвалы, скелеты и позолоченные канделябры. Ты бы видела тот ресторан, в который он нас притащил вчера…

— Это какой?

— Новый «Кристалл». Наверное, думал, что, увидев золотые побрякушки на потолке, я сразу потеку ручьем прямо в его криминальную жизнь.

— Наверное, привык, что все женщины ведутся на деньги.

— Ну, так и удивлял бы таких женщин. Меня таким явно не поразишь.

— Ну, не ты ли говорила, что у отца финансовые трудности?

— Ну, не настолько, чтобы продавать меня как породистую лошадь! Мы живем в том же доме, имеем прислугу, машины и охрану. Если там и есть проблемы, то настолько мизерные, что я их не замечаю.

— На море вы перестали ездить.

— Никогда не любила жару, — пожимаю плечами, собирая по тарелке последний кусок сладкого. — Прямо интересно, куда он меня сегодня отведет на свидание.

— Дубровский, Дубровский. Блин, дико знакомое что-то, — роется она в телефоне, пока я допиваю свой чай. — А-а-а! ОН фигурировал по делу о незаконной застройке и наследству убитого владельца компании. Блин, на него заводили дело, но улик не нашли, а все свидетели отказались говорить.

— Ну, все понятно. Он мало того, что мошенник, еще и убийца.

— Думаешь, все так однозначно?

— Его глаза, знаешь, ощущение такое, что он может одной рукой свернуть шею. И как мой папа может отдать меня такому человеку?

— Может, в глубине души он хороший?

— Ага, где-то очень глубоко. Ладно, мне бежать надо, а то Самойлова и Самсонова в спину дышат, норовясь занять мое место.

— У них ничего не выйдет. Твой отец сильно держит за горло ректора Тереньтьева.

Я даже застываю, подтягиваю сумку на плечо.

— Тоже считаешь, что мои успехи из-за протекции отца?

— Ну… — Алена мнется, явно жалея о своих словах. — Кто, если не лучшая подруга, скажет тебе правду?

— Ты не думала, что мне эта правда не нужна? А то получается, я могу быть какой угодно, главное, что отец замолвил за меня словечко.

С этим и ухожу, уже не слушая, что там кричит мне вслед Алена. Поднятое десертом настроение уничтожено. Теперь я еще испытываю чувство вины, потому что вообще его съела.

Еще подруга. Зачем говорить то, что и так понятно? Но почему нельзя сказать это иначе, чтобы не было так обидно?

Во время репетиций и занятий я, конечно, забываю о сложностях реальной жизни, полностью погружаясь в яркий свет рамп и музыки, что проходит через сердечную мышцу. Но стоит выйти за пределы института, как туча, которая висела все это время надо мной, начинает громыхать. А все дело в машине, из которой Богдан Владимирович достает огромный букет роз.

Единственное мое желание рвануть в сторону и посмотреть, как он со своим центнером веса будет меня догонять. Но я помню просьбу отца и спокойно спускаюсь по лестнице, принимаю букет и даже делаю подобие улыбки.

— Очень красивые цветы, спасибо.

— Поехали, — опять не здоровается мой кавалер, как будто мы не прощались вчера, а просто начали с того же места. Только вот он при этом в вульгарном белом пиджаке, а я в простом зеленом платье миди с длинным рукавом и глубоким вырезом на спине.

А как же комплимент? Да хотя бы взгляд, дающий понять, что я не просто кобыла для спаривания, которую купили по весьма выгодной цене! Да даже кобылу перед покупкой осматривают, а не везут в ресторан с постной миной, уткнувшись в свой рабочий планшет.

— А вы давно знакомы с моим отцом?

— Давно.

Очень исчерпывающий ответ.

— И как вы познакомились, — ну, не ехать же молча? Отец просил попытаться, но, кажется, меня постигнет неудача, потому что Дубровский меня даже не слушает. — Как вы…

— На рыбалке.

— О, вы рыбачите?

— Нет.

Да как так-то?!

— Ясно. Нам еще долго ехать?

— Минут семь. Это, кстати, тебе, — достает он коробочку и протягивает мне. Это браслет, я узнаю футляр от знаменитой ювелирной фирмы. — Можешь взять.

— Спасибо, — открываю и замираю от красоты, что хранится внутри. Бирюза в обрамлении бриллиантов и белого золота. — Очень красивый.

— Потому что дорогой.

Рассматривать браслет моментально расхотелось.

— Не все в мире измеряется деньгами. Есть вещи, которые не купить.

— Купить можно все.

— Даже жену? — огрызаюсь, смотрю в окно.

— Особенно жену. Приехали, — выходит он из машины, и почти сразу открывают мне. Я задираю голову, смотря на бесконечные этажи Стеллы. Она невероятно высокая и видна со всех точек нашего города.

Он бы мог спросить, боюсь ли я высоты, хоть что-то, но он просто показывает на вход в здание, и я со вздохом киваю.