2

Просыпаюсь от того, что кто-то гладит мое плечо. Веки тяжелые. Комната светлая, будто в нее залили утро ведром. Несколько секунд я не понимаю, где нахожусь.

Не бал. Не комната с камином. И не бархатный диван.

Ну, конечно, это же моя кровать. Моя скромная квартирка с книгами на подоконнике и халатом, который всегда валяется на кресле. Сердце сжимается: значит, все это… сон?

Я тянусь рукой к животу. Нет. Кожа все еще чувствительна. Пульсация между ног — будто там осталось тепло чужих пальцев. Хоть после этого и прошла куча времени. Но все… было. Каждый поцелуй. Шепот, от которого сходишь с умма. Его голос… его взгляд через маску. И это… Скажи нет, если хочешь, чтобы я остановился.

Я не сказала.

Делаю глубокий вдох и бросаю взгляд на прикроватную тумбочку, чтобы замереть.

Она лежит здесь. Черная визитка с золотым тиснением. Бархатистая на ощупь, как поцелуй. Змея, свернувшаяся в кольцо, кусающая свой хвост.

Уруборос. Ощущение, что я где-то это уже видела. Не на маскараде, в смысле.

Встаю, хватаю халат и иду на кухню. Все кажется слишком обычным. Холодильник гудит. На столе лежит вчерашняя распечатка — текст о галерее, в которую я отправила портфолио, хочу попасть на должность арт-райтера и гида по искусству.

И в углу страницы — логотип. Та же змея.

У меня подкашиваются колени. Я сажусь, визитку все еще сжимаю пальцами. Он… связан с галереей? Или это просто совпадение?

— Да уж, Инга. Вот это ты устроила себе первую ночь вне своей зоны комфорта, — вслух бормочу я. Собственный голос кажется немного хриплым, немного... сексуальным?

Телефон вибрирует. Приходит сообщение от Риты.

Рита: Жива? Или все-таки тебя унесли на бархатной кушетке в ад греха и страсти?

Я почти роняю телефон. Заливаюсь смехом и одновременно краснею.

Вот коза же.

Рит, черт. Я не знаю, КУДА он меня унес. Но да, было, только не кушетка, а диван. А потом еще шкура у камина.

Рита: !!!!!!

Рита: Так. Все. С тебя кофе и отчет с деталями. Ты же понимаешь, я тебя туда затащила и теперь морально обязана все знать.

Я: Это был НЕ просто секс. Это… была как будто сцена из фильма. Он знал, куда идти. Вел меня. Все делал как будто заранее придумал. И оставил визитку.

Рита: Визитку?

Тут же прыгает большой удивленный смайлик.

Я: На ней — змея. Уруборос. Прямо, как в галерее, куда я собираюсь устраиваться на работу.

Рита: Погоди. Ты думаешь, он связан с выставкой?

Я: Думаю, да. Он может быть куратором. Или… даже владельцем. Он знал мое имя, но не назвал своего. А потом ушел. Без прощания. Только символ.

Рита: Господи, Инга. Это или гениальный любовник, или псих с фетишем на искусство.

Я: Что, если оба?

Я откидываюсь на спинку стула, прикрываю глаза. Мы с Ритой переписываемся еще минут десять: она шутит, я оправдываюсь, но внутри все дрожит. Не от страха, а от предвкушения. Хоть и сама не понимаю, что именно ожидаю.

Получается, он знал мое имя? Оставил знак и исчез. Но я чувствую — это не конец.

Мои пальцы касаются визитки. И вдруг понимаю: он не хочет, чтобы я просто вспоминала. Он хочет, чтобы я искала.

Змея, кусающая свой хвост. Бесконечность. Игра.

Уголки губ поднимаются сами собой.

— Хорошо, — шепчу я в пустоту. — Если это игра, то я сыграю.

Но на моих условиях. Или… почти на моих.

Телефон пиликает снова. Почему-то чувствую, что это не уведомление от банковского приложения, не сообщение от Риты с эмодзи в двадцать строк.

Просто одно сообщение от неизвестного номера.

«Ты проснулась, Инга?»

Мои пальцы сжимаются на телефоне. Горячо. Ладони взмокают. Неужели это… он?

Я всматриваюсь в цифры. Ноль информации. Только этот текст. Ни приветствия, ни подписи.

Он знает, что я проснулась?

Я машинально смотрю на окно. Оно закрыто, занавески дрожат от ветра, но все равно кажется, будто кто-то наблюдает. Правда, я живу на четвертом этаже. Кто туда может заглянуть, кроме мойщика окон?

Я долго не отвечаю. Просто сижу и смотрю на экран. Сердце бьется в ушах.

Снова вибрация. Приходит второе сообщение:

«Ты часто думаешь о незнакомцах, которых впустила в себя, не узнав имени? Или я — исключение?»

Я вдыхаю резко. Так, что перехватывает горло. Губы мгновенно сохнут. Внизу живота становится жарко. Это звучит одновременно пошло и… волнующе.

Он… пишет мне то, что я прячу даже от себя. То, что я еще не успела сформулировать словами. Он знает, что это не просто интрижка. Не просто вожделение. Я набираю ответ:

«Кто вы?»

Больше ничего не могу выжать из себя. Чувствую себя школьницей, впервые сунувшей записку в дневник любимому учителю. Ненавижу это чувство! Ненавижу уязвимость, но дрожу от предвкушения.

Ответ приходит почти сразу, как будто он смотрит, как я печатаю.

«Тот, кого ты почувствовала кожей. Тот, кто никогда не назовет тебе свое имя, пока ты не научишься узнавать без слов».

У меня подкашиваются колени. Точнее, подкосились бы, если б не сидела. Держу телефон двумя руками, как чашу. Он издевается надо мной? Или… учит?

Я подношу визитку к свету. Вижу, как блестит тиснение. В центре — змей. Символ бесконечности, но и что-то древнее, темное и алхимическое. Кажется, включилось воображение.

— Уруборос, — шепчу я. — Змея, что кусает свой хвост.

Может, это все и есть часть игры? Какой-то элитный эксперимент, перформанс на грани сексуального и художественного?

Или… я впуталась во что-то большее, чем просто секс на маскараде? Я коротко выдыхаю. Пишу коротко и с вызовом:

«Значит, игра? Какие правила?»

Он не отвечает сразу. Проходит минута. Другая. Решит потянуть время?

Я уже начинаю думать, что он не напишет и вдруг:

«Ты уже внутри. Девяносто девять шагов. Девяносто девять ночей. Первый — пройден».

Я закрываю глаза. Голова кружится. Слишком много вопросов и слишком мало ответов. Я хочу знать — кто ты?

И… боюсь узнать.

Звонит Рита. Я резко смахиваю экран, отвечаю:

— Алло?

— Я знала! — тараторит она. — По твоей тишине, по твоим сообщениями. Ты уже зависла по уши, да?

— Рит, я… Он только что мне написал. Он знает мой номер. И… говорит о каких-то девяносто девяти ночах.

— Стоп. Подожди. Он написал тебе? Прямо сейчас?

— У него нет имени. Он просто… пишет.

— Господи. Это любовный роман, а не реальность! У него случайно не белый перчатки и кошка на плече?

— Рита…

— Ладно, шучу. Но, блин, Инга. Это уже серьезно. Если он связан с галереей, если он один из куратора или, не дай бог, спонсоров…

— Я знаю. Но я не могу остановиться. Это… как падение, но… боже, во что я вляпалась? Ты когда-нибудь чувствовала, что ты впервые живая?

— Ну, на втором бокале пино гриджио, например. Но ты сейчас не шутишь, да?

Я не отвечаю.

— Инга, ты сильная и умная. Но я умоляю, будь осторожна. Такие мужики приходят с цветами, а уходят, оставляя пепел.

Я улыбаюсь, но в голосе скользит металл:

— Если он уйдет, я сделаю из пепла тушь. Напишу ей картину и продам за большие деньги.

Рита хихикает:

— Не сомневалась в тебе, подруга. Тогда живи. Но знай: я рядом. И если он вдруг вздумает себя плохо вести, я устрою ему кастрацию любимой ложкой.

— Да подожди ты, — бормочу я.

Неудивительно, что с ней долго мужчины не задерживаются. Мало того, что кровожадная, так еще и методы вредительства такие креативные.

Мы смеемся. И чувствую, как по спине ползет то самое чувство. Щекочущее. Предвкушающее и очень жадное.

Я хочу знать, кто он.

Но еще больше я хочу узнать себя в этих девяносто девяти ночах.