Глава пятая

К середине февраля в наших отношениях появилось почти постоянство — Паша не пропадал: постоянно просматривал мои истории в «инсте», писал, хоть кратко и по делу, но не пропадал.

Я помнила практически каждую нашу встречу: вот мы решили погреться в горячих источниках одним особенно промозглым вечером, но сломавшийся лючок бензобака «пончика» заставил поменять планы. Горящий голодный глаз на приборной панели и наглухо заевший кусок железки, не позволивший заправиться топливом, — и мы тратим вечер, катаясь по сервисам в округе, где нам смогут разобрать обшивку багажника и починить эту противную «пружинку», влияющую на открытие лючка.

Или — исполнение желания номер два. Совместный поход по магазинам и… совершенно ужасно приготовленная мной курица. Пашина электрическая духовка оказалась для меня, привыкшей к газовым, неизведанным зверем, да и особыми навыками кулинарии я не владела… Думала, разве можно испортить курицу и картошку? Знай себе, посыпь специями, закинь в мешочек — и пусть себе готовится. Что ж, оказывается, можно…

Однажды даже случился его звонок:

— У меня был чертовский тяжёлый день. Покатаешь меня?

И мы почти до самого утра катались по городу, заглядывая в самые сокровенные его уголки, бороздя центральные улицы, выискивая что-нибудь интересное.

— А у тебя паспорт с собой? — вдруг ошарашил меня в ту ночь Рощин.

— Нет, — помотала я головой.

— И у меня нет… Жалко, а то бы сейчас смотались в Москву погулять, к утру бы вернулись. А если ехать за паспортами — не успеем…

Мне было без разницы, где мы — в столице Урала или в Москве, да хоть в Воркуте! Лишь бы видеть его улыбку, чувствовать его прикосновения и слышать его голос.

Благодаря моей профессии, вынуждающей приспособиться ко всякому, меня практически невозможно было смутить. Но Паше это удалось — как-то он совершенно невинно попросил меня купить две двухлитровки газировки и пачки три презервативов. Серьёзность намерений подтвердилась моментально пришедшей мне на карту суммой.

И вот, представьте, я стою на кассе почти в ночь-полночь, с литрами «Колы» и «Фанты» и с тремя большими пачками «презиков» - кем считала меня в тот момент дородная тётенька-кассир? О, то, что я взбаламутила её скучную и монотонную, полусонную смену — никаких сомнений. Она мигом ожила, глазки её забегали, а на лице скорчилась такая мина, что я едва сама держала маску безразличия.

За всей этой суматохой, позволившей мне, наконец, вволю отдаться чувствам, хоть их и не озвучивая, как-то без внимания остались Пашины слова. О, они всплывут в памяти гораздо позже, но придай я им значение тогда…

— Юль, а ты с кем-нибудь ещё общаешься серьёзно? За тобой кто-то ухаживает? Если у тебя есть кто-то, с кем у тебя всё может стать серьёзным, я не буду тебе мешать. Со мной ничего хорошего не выйдет.

Что бы подумали на моём месте вы?

Если бы эти же слова перемежались совершенно другими: я начал к тебе привыкать, Рыжик. Может нам стоит реже видеться… И в то же время, опять! его действия расходятся с фразами: объятия, нежные прикосновения, его рука на моей, взгляды глаза в глаза.

Будто я попала на чёртовы качели, которые то поднимаются вверх, то тут же летят вниз, и так до бесконечности: вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. А соскочить ты с них не можешь, потому что надеешься что вот-вот всё наладится, что они замедлят темп, выравняются, и всё будет хорошо.

Всё будет хорошо… Самое наивное и глупое, о чём может думать девушка, так это об этом. Ты главное верь, надейся и жди. И всё будет… «Ага, держи карман шире!» — хочется крикнуть мне сейчас в приступе безумного хохота.

Всё это время я даже намека не давала на то, что у меня есть кто-то ещё. Потому что его и не было — да, были какие-то попытки со мной познакомиться, но я, наивно считая, что состою в отношениях, давала отворот-поворот, сразу же предупреждая, что ни на что, кроме дружеского общения, претендовать даже не стоит.

Что же до Рощина, то я знала абсолютно точно: он продолжал выкладывать свою анкету в группки знакомств, чем раз за разом причинял мне боль. Я старалась не заострять на этом внимание и делала вид, что ничего не происходит.

На февральский праздник заказала ему набор кексиков с изображениями его машин, вручив его сразу же после прилёта из командировки, чем повергла его и его друзей в восторг. Когда он попал в небольшое ДТП, то просидела весь вечер с ним в ГАИ, ожидая, пока нерасторопные инспекторы оформят все документы.

Но время шло — тесно общаясь со мной, за кадром он продолжал искать всё новых и новых знакомств, находятся в безумно активном поиске чего-то или кого-то. Он был лёгок на подъём и общителен, но даже уже на эти качества я не могла списывать всё то, что он творил. Хуже всего, что он не видел ничего плохого в своих действиях, считая, что всё нормально.

Когда он в очередной раз пропал на две недели, а восьмого марта заехал ко мне на пять минут, чтобы вручить тюльпанчик, чаша моего терпения переполнилась. Я, как настоящая ревнивая женщина, пылающая праведным гневом, напилась вина и вынесла ему мозг, высказав за всё: и за сайты знакомств, и за игнор, и за неопределённость наших отношений, которую я уже видела как «френдзону с постельными привилегиями».

Pavel: Я же говорил, тебе не нужны мои скелеты в шкафу и тараканы. Засудишь меня за них))

Ju: почему ты решаешь за меня? Или ты меня сейчас так на *** послал?

Pavel: Солнце, не сердись. Это просто недопонимание и твое желание до***ться до меня))) Я тебя не посылал, хотя очень хотел бы тебя на нём почувствовать)))

Ju: Я просто хочу понять, кто я тебе и как реагировать на ситуацию. Хотел бы почувствовать — почувствовал, а так просто слова.

Pavel: АААААА

ПАМАГИТИ! *куча смеющихся и целующих смайликов*

Типа ссорки и выяснялки в переписке)

Ju: Ну дак ты же игнорируешь меня, приходится рукоблудством заниматься. Ты на разговор не идешь. И ссориться с тобой я не хочу.

Pavel: Не терплю переписки) была бы рядом — засунул бы тебе сейчас по самые… чтобы только стоны твои слышать, а не вот это все!)

Ju: Ну так приезжай.

Pavel: нет

Ju: Испугался?

Pavel: нет, здоровье. Дала о себе знать старая травма.

Ju: что у тебя болит? Все серьезно?

Pavel: не буду вдаваться в подробности, у меня нет ответа.

Ju: Окей, я засуну свои переживания в попу. Это же переписка, опять недопонимая и т. д. Отдыхай. Спокойной ночи.

Кажется, забывать вещи у Рощина входило в мою привычку, ибо даже второй раз — это уже закономерность. Вот бывает так — приезжаешь к мужчине, как капуста, в тёплых вещах и в колготах с начёсом, в которых в пору в лес идти ёлки валить, а уходишь — в тонких джинсиках и футболочке, потому что… куда-то все эти вещи подевались.

А ещё бывает так, что после ссоры ты не собираешься общаться некоторое время, но вдруг понимаешь, что важная и нужная (вот прямщас!) вещь мирно лежит-полёживает у того, кого ты и хочешь и не хочешь видеть.

И тогда приходится, сжимая зубы и натягивая улыбочку, делать вид, что ничего не произошло и писать.

Ju: Добрый вечер) мне нужны мои колготки, которые у тебя валяются. Желательно сегодня/завтра

Pavel: ок, давай как буду в той стороне, наберу тебя *рукалицо*

Ju: что опять не так? Опять этот смайлик с рукой. Примерно по времении соориентируй, пожалуйста

Pavel: вечером раньше 21-22х

Ju: ок, договорились.

Pavel: пока не знаю точно во сколько, после работы поеду по делам. В пару мест заехать, там тоже по времени не соорентировали, поэтому не по планам… хз во сколько точно освобожусь, но как пойму наберу тебя

Ju: ок, поняла, тоже подстроюсь под это время

Pavel: либо если вопрос важный и срочный, могу купить тебе))) я не понимаю))) скажи, что сделать)))

Ju: расслабься, детка

Pavel: я не напряжен, солнце) поясню еще раз) просто хотел понять тебя)

Ju: понять? Оке. Счас объясню. Я просто хочу… очень… необычайно… до дрожи в коленках…

Pavel: таааак…

Ju: забрать свои охрененные колготки, в которых так круто ходить в такую погоду

Pavel: я понял) как пожелаешь)

только я их стиранут не на том режиме случайно…

и…

они…

Ju: ????

Pavel: немножечко

сели

Ju: я убью тебя

Pavel: ну если у тебя будет дочурка маленькая, то самое то

в общем, до коленок натянешь, наверное, если сильно надо

Ju: ты…

Pavel: пошутил

Ju: чертов самоубийца

Pavel: натянутся ниже коленок

если принципиально

ну в общем где-то фото было

я тебе не сбросил видимо

смешно

было

Ju: ???

Pavel: сорян, ну на кошку натянуть можно

Ju: ты меня без ножа режешь. Я бы меньше была зла, если бы ты мне чулки новые порвал.

Pavel: давай порву, только не злись

Юля, если тебе что порвать надо, ты не стесняйся…

Не сердись

Ты такая милая) что я с удовольствием порву на тебе хоть колготки, хоть чулки =*

Ju: только рвать и можете

Pavel: множественное число?

Ju: мы Николай Второй

Pavel: Тогда не только

Не отчаивайся, с ними все в порядке

Наверное

Ну как остались, я прибрал, так и лежат. Не проверял

Ju: ты точно самоубийца.

Pavel: а ты прелесть

Как у человека может быть способность переводить всё в шутку? Я не собиралась столько писать Рощину. Я в принципе лишь хотела забрать эти чёртовы колготки, потому что они были настолько тёплые, что даже в самые лютые морозы не холодно.

Колготки, к слову, я в тот вечер всё-таки забрала.

***

Жизнь не ограничивалась одними лишь качелями имени Павла Рощина. Увы, она подкидывала и новые неприятности, принёсшие разлад в мою семью. Брак родителей находился на грани, и я, считавшая свою семью примером для подражания, очень тяжело это переживала.

В тот вечер я сидела в комнате одна-одинёшенька (Марина отчалила в отпуск) и жалела себя.

Паша позвонил полдвенадцатого. Мы снова общались, а потому проговорили минут десять по телефону. Я отвечала односложно, просто и больше слушала, чем говорила сама.

— Что с твоим голосом?

— Не по телефону.

— Ты можешь мне всё рассказать.

— Сейчас я хочу просто помолчать.

И мы правда молчали в трубку. Я слушала его дыхание и успокаивалась.

— Ладно, спасибо, мне нужно идти спать.

— Звони мне, солнышко, я всегда тебя выслушаю.

— Даже если я позвоню через три часа?

— Даже если ты позвонишь через три часа. Даже если ты приедешь ко мне посреди ночи. Ты же знаешь, я всегда рад тебя видеть.

— А если я приеду сейчас?

— Приезжай.

Через двадцать минут я уже была в объятиях Паши. Едва я прижалась к нему спиной, свернувшись калачиком, меня прорвало: я рассказывала ему всё, что на моей душе; как мне тяжело даётся эта ситуация; что я чувствую, как мой мир рушится.

Паша гладил меня по голове и слушал. Дал мне выговориться. Постарался поддержать, как мог. Начал целовать.

Неудивительно, что мне снесло крышу на фоне всех переживаний.

— Если ты ещё раз выложишь анкету в группе знакомств, я превращу твою жизнь в ад, — сказала я.

— Увидишь, — он усмехнулся, считая, что я шучу.

— Только попробуй. Ты мой, — должно быть, именно так я вколотила первые гвозди в крышку нашего гроба.

— Я не принадлежу никому, даже себе, — просто вздохнул он.

— Ошибаешься.

Утром разговор не забылся.

— Что мне такое ночью наговорила?

— То, что есть.

— Перестань. Зачем тебе это?

— Потому что я хочу и буду делать то, что хочу, — медленно произнесла я, хотя прозвучать должны были совершенно иные слова. Потому что я люблю тебя. Вот почему.

Паша молчал.

— И о чём ты думаешь?

— О твоём предложении.

— Я тебе ничего не предлагала. Сказала, как есть.

Больше он не проронил ни слова: лишь обнимал до тех пор, пока я не собралась ехать на работу.