Глава 25

Этель сидела в гостиной за чаем со своей новой приятельницей - миссис Глорией Коннингтон. Американка только что сообщила ей новость, от которой обе молодые женщины улыбались и розовели.

- Ты уверена? - все же переспросила Этель спустя минуту. Хорошенькая Глория тряхнула золотисто-рыжими кудрями.

- Абсолютно! И даже не потому, что у меня была... - она склонилась к подруге и, понизив голос, закончила, - "задержка". Просто я почувствовала это в тот самый день! Немного голова закружилась... И ты будешь смеяться, но я ощутила это даже не физически, а на каком-то другом уровне.

- Отчего же, я верю, - медленно проговорила Этель. Она посмотрела в глаза молодой миссис Коннингтон и опять улыбнулась. - Поздравляю тебя, моя дорогая.

Глория рассмеялась.

- Но послезавтра мы с тобой, как собирались, пойдем на выставку камней, а в субботу прокатимся на велосипедах за город, - заявила она. Скорчила гримаску. - Доктора, конечно, запрещают мне все подряд, но никогда еще я не чувствовала себя так хорошо!

Этель кивнула.

- Это замечательно.

Глория допила свой чай, и они одновременно встали. Американка, поморщившись, потерла спину: у нее все-таки потягивало поясницу.

- Я пойду, о'кей? Передавай привет своему благоверному.

Этель проводила приятельницу. Глория одной рукой взбила перед зеркалом в прихожей свои яркие волосы, надела желтый плащ с красивыми медными пуговицами и долго пристраивала на голову огромную шляпу, похожую на подсолнух. Потом, натянув перчатки, повернулась к Этель, сияя улыбкой.

- Смотри не забудь! Я позвоню тебе послезавтра в десять.

Молодые женщины быстрым движением потянулись друг к другу, и каждая звонко чмокнула воздух у щеки подруги. Глория махнула рукой и вышла; цокот ее каблучков стих на лестнице.

Этель глубоко вздохнула, стоя в прихожей. Как всегда после ухода жизнерадостной Глории, она ощутила свое одиночество; а сегодня - особенно... И тревогу тоже.

Гарри опять задерживался допоздна. Когда Этель спросила прямо, поедут ли они в этом году куда-нибудь, муж сказал:

- Извини, дорогая, сейчас никак не получается. Может быть, следующей осенью или зимой.

Разговоры о свадебном путешествии сами собой сошли на нет. И Гарри сказал, что не видит никаких препятствий к тому, чтобы им теперь завести ребенка. Этель покорилась и этому решению мужа; порой ее саму охватывало страстное желание иметь дитя. Но их старания до сих пор не приносили плодов.

Этель подумала о Глории и, завистливо и печально вздохнув, вернулась в гостиную. Она села в кресло-качалку и принялась за отложенное вязание. Но мысли ее блуждали далеко.

Их семейный доктор, Кроуфорд, и другие врачи, с которыми Этель советовалась в Нью-Йорке, заверяли, что у нее все в порядке - и, в любом случае, слишком рано говорить о бесплодии спустя всего три месяца брака. Надо просто не торопить события.

Гарри как будто бы это понимал; но между супругами все чаще возникали трения. Этель и сама ощущала неудовлетворенность, которая все усиливалась; молодая женщина томилась чувствами, которых никому не могла высказать.

Гарри оказался хорошим мужем, они с ним ладили; и, как говорится, ей грех было жаловаться! В первое время, после отъезда Хью и отца, они часто ходили куда-нибудь вместе - то на танцевальный вечер, то на скачки, то в музей или на вернисаж... Эти первые дни полной близости, страсти и жгучих откровений остались в прошлом; но Этель ни о чем не жалела. А то, что между нею и Гарри не было такой любви, о которой писали в романах, - возможно, оно и к лучшему.

Нет, она не скучала - в браке у нее появилось много забот; и Этель принадлежала к числу тех, кто всегда может найти себе занятие. Но ей все чаще казалось, будто она упускает в жизни что-то самое важное; когда она вспоминала об Амен-Оту, возлюбленной своего брата, все остальное представлялось незначительным. Все, что не имело отношения к древней жрице и жутким тайнам жизни и смерти, с которыми Этель и Хью соприкоснулись благодаря ей! Помня предупреждение египтянки о скорой войне, Этель ощущала, что она и все ее близкие живут как на вулкане. Все вокруг казалось... слишком бренным, ненастоящим.

Как-то Этель записала в своем дневнике:

"Можем ли мы приводить детей в этот мир, не зная, зачем пришли в него сами?"

Отложив вязание, молодая женщина взглянула на часы. Потом встала и пошла на кухню, помочь Кэйтлин с ужином. Вернулась в гостиную и, включив бра, опять села в кресло. Но не взяла рукоделие - просто покачивалась, отталкиваясь ногой от коврика.

Этель повернулась к зеркалу над камином - оно было то самое, что висело у нее в спальне в загородном доме Кэмпов. У них с Гарри теперь было в каждой комнате по зеркалу. Этель мельком взглянула на себя; потом взгляд ее упал на нарядную книгу с золотым обрезом, забытую на диване. "Портрет Дориана Грея". Она вздрогнула: как нарочно!

Большие художники слова, такие, как Оскар Уайльд, увлекались своими зловещими аллегориями - и порою упускали момент, когда игра переставала быть игрой...

Этель снова медленно подняла глаза на свое отражение. Несколько мгновений оно было смутным - а потом прояснилось, став совершенно иным. Этель судорожно вздохнула; но она почти ожидала этого, сама не зная почему.

- Здравствуй, - сказала она смуглой черноволосой женщине в зазеркалье.

Египтянка улыбнулась.

- Здравствуй, миссис Кэмп.

Этель встала, держась за подлокотник, - для храбрости. Но она была рада видеть эту гостью, и радостно взбудоражена... как будто налетела долгожданная гроза, принося облегчение.

- Как ты поживаешь?

- Хорошо, - спокойно ответила Амина Маклир. Но Этель, разумеется, чувствовала, что она пришла не просто так. Нахмурившись, Этель скрестила руки на груди.

- Как у тебя дела с моим братом?

Ей было страшновато задать такой вопрос; но она не могла его не задать. Амина медленно поправила одну из своих длинных серег с серебряной бахромой; и, взглянув Этель в глаза, улыбнулась сочувственно и насмешливо.

- Мы с моим мужем встречаемся, когда нам это удобно и когда сами желаем. Вот выгоды такого брака, не правда ли?

Этель начала сердиться, несмотря на страх.

- Зачем ты пришла? У тебя есть дело ко мне?

- Есть дело, - подтвердила Амина.

Сердце у Этель екнуло. Египтянка сделала паузу, как будто размышляя о чем-то мучительно трудном, - мучительно трудном даже для такой, как она!

- У меня есть дела в Египте, которые нельзя откладывать. Я не смогу завершить их сама. Это будет... работа для тебя.

Вот тут Этель сразу испугалась и рассердилась.

- Это... Ты уже даешь мне поручения, я верно поняла?.. По какому праву? И что значит - "не сможешь завершить сама"?

Этель перевела дух, глядя на невозмутимую смуглую жрицу, которая оставалась собой в любом цивильном европейском наряде.

- Я замужняя женщина! Кто тебе мешает самой поехать в Египет? Тебе ведь, как я понимаю, даже не нужно садиться для этого на пароход! У тебя и денег, и времени... и свободы действий побольше, чем у меня!

Амина молча смотрела на нее без улыбки. И вдруг Этель как обожгло: она догадалась, почему египтянка не может сама отправиться на свою родину - свою жаркую, солнечную родину.

- О! Извини меня! - воскликнула Этель.

Амина холодно наклонила голову.

- Извиняю.

А потом угрожающе склонилась к собеседнице: казалось, еще шаг - и она выйдет из зеркала.

- Послушай меня внимательно, Этель. Это очень важно. Я сама еще не знаю, что ты должна будешь найти или совершить в Египте, но медлить нельзя!

Этель сглотнула, потерев горло.

- Почему?..

- Подробности объясню позже, в дороге. Но теперь тебе надлежит узнать, что из Та-Кемет явилась угроза для меня, мистера Маклира, твоего брата... и для всех нас. Я вернула к жизни четверых моих сородичей, и это было большой ошибкой!

Этель ахнула.

- Ты - сама их воскресила? И теперь эти... египтяне угрожают твоей власти? - догадалась она.

- Моей власти и всему нашему делу: оно очень хрупкое, - ответила Амина. - Один из воскрешенных, Меранх, примкнул ко мне, но остальные стали предателями.

Этель кивнула, закусив губу.

- Но я не смогу... мне очень жаль. Гарри никуда не поедет в этом году, и одну меня не отпустит! Да я и не решилась бы одна!

- Гарри поедет, - хладнокровно ответила Амина Маклир.

Этель ощутила внезапный прилив ненависти. Это существо беззастенчиво признавалось, что использует их, внушая нужные мысли!

- Я делаю это только при большой необходимости, - сказала Амина, чуть улыбнувшись.

Этель отвела завиток с влажного лба.

- Пусть так, - сказала она, призвав все свое хладнокровие. - И... сколько, по-твоему, это займет времени?

- Думаю, не очень много. Но вы должны быть осторожными. Они уже следят... и они не боятся солнца, в отличие от нас.

Этель побледнела. Такой аспект даже не приходил ей в голову.

- Теперь я понимаю...

Амина улыбнулась.

- Ты храбрая. - Жрица впервые делала ей комплимент. - Ты не очень храбрая в жизни, я знаю, - но ты не боишься того, что пугает обыкновенных людей... И я буду направлять тебя и защищать.

- Спасибо, - Этель впервые ощутила, что они с царицей мертвых служат одному делу.

Но тут раздались голоса в прихожей, и Этель быстро оглянулась: пришел муж. Он любил открывать дверь своим ключом, как хозяин. Она снова повернулась к зеркалу.

- Мне по...

Однако Амины уже не было.

Этель зажмурилась и глубоко вздохнула, возвращаясь к реальности. Потом она быстро вышла в прихожую: Гарри уже отдал горничной шляпу и трость и переобувался.

- Добрый вечер, - сказал он.

Этель устремилась к мужу: ощущая себя виноватой, она обняла его и крепко поцеловала.

- Ужинать будешь?

Гарри только час назад, в седьмом часу, поужинал с друзьями в клубе. Но, посмотрев на жену внимательнее обычного, он улыбнулся и сказал:

- Ну конечно.

Он был тронут ее лаской; и всегда с удовольствием ел домашнюю еду, приготовленную стараниями Этель и их служанки. И в поведении жены он в последнее время ощущал какую-то странность, которую не мог себе истолковать.

Сегодня к столу подали цыпленка с рисом и карри и яблочный пирог. Гарри ел с большим аппетитом; но когда поднял глаза на супругу, то увидел, что она задумалась над своей тарелкой, а на лице ее опять то странное выражение.

Гарри промокнул губы салфеткой.

- Послушай, - медленно произнес он. - Я в последнее время мало уделяю тебе внимания - и понимаю, что тебе тоскливо.

Он улыбнулся и тронул жену за руку через стол. - Давай махнем куда-нибудь ненадолго в путешествие, хоть в тот же Египет! Я ведь, в конце концов, тебе давно это обещал!

Она, выпрямившись, слушала Гарри в изумлении. "Вот оно, и как же скоро!" - подумала Этель.

Но кто может знать - всегда ли те побуждения, которые люди считают своими, рождаются в их собственном мозгу? Чьим коварным внушениям исподволь подвергаются те, кто кичится своей самостоятельностью?..

Она нахмурилась с видом шутливого упрека, чтобы скрыть свое замешательство.

- Но ты ведь сам говорил, что не можешь сейчас себе позволить тратить лишние деньги, потому что твой бизнес требует новых вложений!

Гарри печально и устало засмеялся. Сделал глоток вина.

- Бизнес постоянно требует новых вложений. Ты же знаешь, дорогая, этого золотого тельца невозможно насытить, - ответил он. - Но мы с тобой заслуживаем такого отпуска, как по-твоему?

Этель с улыбкой кивнула; в ней неожиданно проснулась жажда приключений. А потом ей в голову пришло новое обстоятельство, и она с энтузиазмом воскликнула:

- Мы ведь по дороге заедем домой! И навестим папу и Хью!

- Обязательно!

Гарри был счастлив, видя, как она ожила.

Этель снова взглянула на книгу Уайльда, блестевшую в полумраке золотым тиснением. Гарри купил ее в подарок жене; сам он, настоящий янки и поклонник сурового бродяги Джека Лондона, конечно, заявлял, что "такое не читает". Но в один из свободных вечеров Гарри уселся в кресло и раскрыл "Дориана Грея"; и, хотя то и дело хмыкал, прочитал этот роман запоем...

Этель, разрумянившись, снова повернулась к мужу. Взяв кусочек пирога, молодая женщина с наслаждением откусила его и запила вином. Ей сейчас не хотелось ни планировать, ни загадывать на будущее - только довериться судьбе.