Глава 24

Уже не в первый раз она замечала косые взгляды, ощущала их обнаженной кожей, слышала завистливые перешептывания дам; и ей ни к чему было напрягать слух и читать мысли, чтобы угадать суть. Так называемый "большой свет" Америки - это царство богатых женщин; светские сборища всегда были царством женщин, тонких намеков и изощренных словесных поединков, к которым неспособны мужчины!

"Отчего умер ее муж, интересно знать? Эта черная дикарка презирает всех нас, а вы только поглядите на нее!.. Почему Маклир не выдаст ее замуж снова, или он так и собирается содержать ее до конца своих дней? Да что вы, милочка, этот старый развратник сам с ней путается - она хоть по бумагам ему и племянница, а стоит только копнуть поглубже! И, разумеется, Маклир не хочет выпускать из рук ее денежки..."

Амина, одиноко стоявшая у стены с рюмкой коктейля в руках, устремила пристальный недобрый взгляд на графиню Ринальди и ее подругу, которые стрекотали в противоположном углу зала, обмахиваясь веерами. Почувствовав взгляд молодой хозяйки, сплетницы тут же, как по команде, примолкли и отошли. Они ее боялись, не умея себе этого объяснить! Амина улыбнулась сама себе и пригубила свой напиток.

Да, эти гостьи были правы, - она отчасти их презирала, презирала их недалекость и злоязычие; но, вместе с тем, и жалела, и завидовала... Египтянка была почти полностью лишена женского общества, если не считать горничных. Ее помощники из числа неумерщвленных были все мужчины - Амина убедилась, что так оно гораздо лучше, и мужчинами можно управлять, не вызывая ненависти и соперничества, как непременно было бы с женщинами, обладающими сходными качествами! Впрочем, женщин среди ее подданных оказалось мало, в несколько раз меньше.

Это было и неудивительно - немногие женщины могли бы найти в себе твердость сделать такой жестокий и ясный выбор, даже после смерти; и немногие, как Амина подозревала, были сочтены достойными, чтобы попасть в это "чистилище". Это христианское слово, пожалуй, подходило к их положению.

Но временами ей очень не хватало женской дружбы. В своей первой жизни, будучи пророчицей Амона, огражденной от всех своей святостью, египтянка не испытывала в этом столь сильной потребности... но тогда у нее вообще не было особой потребности в человеческих привязанностях!

Однако сплетницы были правы и в другом: репутация семейства Маклир находилась под угрозой, и доверие к ее покровителю в обществе падало, несмотря на его миллионы. Амина успешно применяла гипноз, когда это требовалось для дела, и это помогало при работе с юристами, как и с бизнес-партнерами; но оболванивать всех смертных подряд - и постоянно было невозможно. И она помнила о конечной цене.

Египтянка почувствовала прикосновение к обнаженному локтю.

- Устали? Хотите, я провожу вас наверх?

Амина, не поворачиваясь, качнула высокой прической, украшенной эгретом с черным пером цапли*.

- Нет, я останусь.

Преданный Джастин Фокс... Роберт... Она, конечно, знала, как много о них говорят, обсуждая "эксцентричные и бесстыдные" совместные появления на публике молодой вдовы и ее поверенного; пока что им всем многое сходило с рук благодаря богатству Маклиров и способностям неумерщвленных, но это не могло продолжаться вечно. Впрочем, под солнцем нет ничего вечного!

Амина невольно прыснула. Ей ли, в самом деле, беспокоиться о своей земной "репутации"! Властительница мертвых посмотрела на Эмброуза Маклира, который смеялся и шутил с гостями. Потом повернулась к Фоксу.

- Проводите меня. Я разрешаю, - громко заявила она и залпом допила коктейль. - Здесь становится ужасно скучно.

Он поцеловал ее руку в маленькой перчатке из черного гипюра: ее вечернее платье было темно-зеленым, отделанным бисером, серебряной нитью и черным же бесценным кружевом. Амина Маклир взяла под руку своего друга и ассистента; и они покинули зал под общий шепот, провожаемые взглядами. Здесь, в Солт-Лейк-Сити, египтянка жила под одной крышей с "дядей" - мистер Маклир едва ли был рад такой близости, но длилось это обычно недолго. Дела требовали от обоих постоянных разъездов.

Доведя Амину до ее апартаментов, Фокс не сразу покинул ее. Он попросил разрешения войти, чтобы поговорить.

- Я вижу - вас тревожит наше будущее, мадам. Как в мире живых, так и в нашем мире, - напрямик сказал англичанин. - Ситуация обостряется, не так ли?

Амина пожала плечами: даже если и так, какой смысл об этом говорить? Нужно решать конкретные задачи. Но жизнь... и смерть... каждый день предлагают новые, непредвиденные!

Фокс шагнул ближе.

- Вы очень по нем скучаете? - тихо спросил он.

Он не мог - а возможно, и не желал теперь скрывать свою ревность. Амина только кивнула. Она тосковала по Хью, и ощущала почти физическую боль при мысли о нем. Неделю назад она смогла вырваться к своему "мужу" на уик-энд, который, как все думали, молодой человек проводил дома с отцом. Они с Хью провели вместе целый день и восхитительную ночь. Но появляться вдвоем в общественных местах они не могли - это был не Нью-Йорк! И хотя они долго взахлеб говорили и обсудили кое-что важное, египтянка почувствовала, что эта встреча скорее отдалила их с Хью друг от друга, чем сблизила...

Может быть, если бы Амина и ее возлюбленный оказались вместе в далекой стране, куда она стремилась всей душой, с которой было неразрывно связано ее прошлое и будущее, - в Египте... Амина чувствовала, что на ее родине находится ключ к важнейшим тайнам их существования и спасения. Но этот ключ предназначен не для нее одной - для двоих!

Джастин Фокс взял госпожу за руку и неожиданно дружеским, интимным жестом переплел свои пальцы с ее.

- Вы сознаете, сколь это недолговечно... я не вправе понуждать вас делать выбор, но вы скоро сделаете его сами.

Амина резко выдернула руку.

- Роберт, вы забыли все, что я вам говорила?.. Мы можем спастись только посредством живых! То, что с нами происходит, - пусть даже это самое настоящее... но это только последствия земной жизни, на которую обращено все внимание богов! Лишь для смертных, для которых все конечно, возможны и настоящие грехи, и настоящие жертвы... и настоящее покаяние!

- Разве? - тихо откликнулся Фокс, не сводя с нее глаз. - В таком случае, позволю себе напомнить вам, что мы в своем роде тоже смертные. И наша ответственность друг перед другом - и перед самими собой еще более велика, чем у них!

Они долго молчали. Амина рассеянно сняла браслет из зеленой бирюзы и поигрывала им.

- Признайтесь, вы больше всего беспокоитесь из-за этих четверых? Я почти уверен, что они отказались стать вашими советниками неспроста, и уж точно не из скромности! Они просто не желают быть у вас на глазах, чтобы без помех...

Амина кинула браслет на ночной столик, и Фокс резко замолчал.

- Скромность тут ни при чем, я согласна. Но едва ли они уже начали устраивать какие-то заговоры! Я думаю, что они осознали свои преимущества и теперь ищут, как их применить! Скверно то...

Она замолчала, закусив губу.

- В скором времени они найдут, как использовать свои преимущества, - заметил Фокс.

А скверно было то, что эти четверо воскрешенных египтян, не боявшихся солнца, были точно так же неуязвимы для любого оружия смертных. Царица не видела, как сможет обуздать своих подопечных - и чем пригрозить им, если однажды они поднимутся против нее!

Но, даже случись самое худшее, она будет в этой схватке не одна. Фокс коснулся локтя госпожи и ободряюще улыбнулся.

- Мне пора попрощаться с вами и вернуться к гостям. Сладких вам снов.

Амина рассмеялась: неумервщленные никогда не видели снов, и она тоже. Их недолгий покой был непроглядно черен. Лишь однажды у нее были видения - когда она приходила в себя после кровавого обряда!

- И вам сладких снов.

Когда ее ассистент откланялся, молодая хозяйка еще долго писала и размышляла, сидя за столом. Отошла ко сну она только ближе к рассвету. А на другой день решила пригласить к себе жреца Сетнахта, одного из своих египтян: ее подопечные поселились вместе с другими в Солт-Лейк-Сити. Всего неумерщвленных под ее властью насчитывалось двести тридцать восемь, вместе с этими последними. Для их нужд было приспособлено одно из общежитий, выстроенных для рабочих Маклира, где и обитало большинство подданных Амины Маклир: хотя их существование в целом было гораздо комфортнее жизни среднего американского рабочего.

Амина приняла жреца в пустой гостиной, куда горничная подала напитки и закуски. Сетнахт вошел, кланяясь. Пиджачная пара смотрелась на нем нелепо - тем более, что он продолжал брить голову. Ее египтяне сохранили не только свои тела, но и прижизненные имена: сама Амина только недавно поняла, что для американского уха все их "туземные" имена звучат одинаково.

- Здоровья и процветания тебе, госпожа, - произнес Сетнахт. Амина кивнула.

- Садись.

Наедине они предпочитали общаться, как это было принято в их время, и на своем языке. Хотя при необходимости пользовались и другими языками.

Сетнахт сел. От угощения он вежливо отказался; некоторое время оба молчали, исподволь рассматривая друг друга. Наконец жрец спросил:

- Зачем ты желала меня видеть? У тебя есть приказания, госпожа?

Амина качнула головой.

- Я желала только осведомиться о вашем благополучии.

Сетнахт, улыбнувшись, склонил обритую голову.

- Мы благоденствуем благодаря тебе и мистеру Маклиру. Удивительно, что ты пожелала призвать меня сегодня, царица: я сам хотел поделиться с тобой плодами своих размышлений.

Амина тоже удивилась и несколько встревожилась.

- Слушаю тебя.

Сетнахт взял чашку кофе и со вкусом сделал глоток.

- Считаешь ли ты нашу вторую жизнь... и то, что мы творим, благом?

Амина нахмурилась. Конечно, от жреца можно было ожидать подобного вопроса.

- Мы делаем благо. Но зла мы творим намного больше. Нам следует помнить о том, что...

Сетнахт перебил ее неожиданным резким смехом.

- Стало быть, ты полагаешь, что мы подчиняемся тому же нравственному закону, что и смертные?

- Безусловно, - пылко ответила Амина. - И наша ответственность значительно больше, поскольку нам так много дано!

- Перед кем, госпожа? Перед кем ты собираешься держать ответ, и какова твоя конечная цель?

Амина растерялась под тяжелым взглядом темных глаз жреца.

- Ты уповаешь на какое-то спасение для нас всех, на "вторую смерть"! Но что, если эта смерть будет окончательной? Какой еще высшей награды ты ждешь - и неужели думаешь, что заслужишь ее, ведя такую жизнь?..

Он все давил, давил ее взглядом.

- Мне не дано этого знать. И тебе тоже, - прошептала Амина.

- Я знаю, ты была великой жрицей. Я тоже был в числе избранных слуг Амона. Ты помнишь, сестра, чему мы учили верующих, которые приходили к нам?..

Сетнахт снова сипло засмеялся. Глотнул кофе и откусил кусочек халвы.

- Мог ли кто-нибудь из нас вообразить что-то подобное? Теперь любой простолюдин обладает сокровищами, о которых мы не могли и помыслить! Мы вернули себе радости плоти - нас окружают яства, зрелища, музыка, женщины, которыми наслаждаются те из нас, кто желает... Но все это пресыщает, даже теперь. Меня куда больше манят наслаждения ума.

Амина наклонила голову, глядя на собеседника исподлобья.

- К чему ты ведешь?

Но она уже догадывалась... И все больше ей казалось, что она совершила ужасную, непоправимую ошибку.

- Все, чему мы учили, оказалось ложью. Так называемое добро бессильно - и Маат не существует, - ответил жрец, усмехнувшись. - Повсюду те, кто силен и жесток, владеют добрыми и пожирают их! Только они истинно счастливы - те, кто правит, берет, царствует! И после нашей смерти это не изменилось!

Он шумно втянул носом воздух.

- Где они, те умершие праведники, о которых ты думаешь? Существуют ли они еще? Я не видел никого, кроме нас и нам подобных!

Амина шевельнула губами, не находя нужных слов. Она могла бы возразить жрецу в более спокойном состоянии духа; но теперь только сказала:

- Сетнахт, ты уже не помнишь, что мы с тобой по-прежнему на земле, а не в царстве мертвых? Ты не помнишь, как был воскрешен ты сам?..

- Я никогда этого не забуду.

Сетнахт поднялся и низко поклонился.

- Я навеки признателен тебе, царица, за этот дар жизни. И я наслажусь им сполна.

Он улыбнулся.

- Сбылись наши древние чаяния, госпожа, - теперь мы можем жить вечно! За счет других, как это было всегда.

Амина, похолодев, сцепила руки. Сетнахт давал ей понять, что не намерен восставать против ее власти открыто - и прямо сейчас; он будет сохранять мир, но до первой благоприятной возможности. Египтянка с тревогой подумала о своем покровителе.

У Эмброуза Маклира не было ни жены, ни наследников, хотя в свои шестьдесят два года он сохранял хорошее здоровье. А если его постигнет неудача на бирже, и конкуренты завладеют контрольным пакетом акций?.. Сетнахт пока не разбирался в таких современных тонкостях; но скоро разберется. Уже было начало сентября, с момента воскрешения ее соплеменников прошло три недели; и этот египтянин мог учиться почти круглые сутки - так же, как и она сама. И этот жрец Амона, как и она, не был подвержен ни болезням, ни старению.

А если дело дойдет до схватки... Амина встала, глядя на неподвижного торжествующего Сетнахта. Физической силой она превосходила всех смертных женщин и большинство мужчин. Однако в распоряжении ее египтян было куда более мощное оружие.

Ей вдруг представилась чудовищная картина - как она, прикованная цепями к столбу, умирает под палящим солнцем своей родной страны... Сетнахт, конечно, угадал ее страх по расширившимся глазам. Он слегка усмехнулся, но промолчал.

Амина овладела собой.

- Можешь идти, - она недвусмысленно указала жрецу на дверь. - Благодарю тебя за этот разговор, - прибавила она.

Сетнахт поклонился подчеркнуто почтительно и вышел, величественно ступая.

Амина снова опустилась на кушетку: она потерла лоб в мучительном раздумье.

Сетнахт точно выразил вслух ее собственные сомнения насчет их теперешней жизни и "второй смерти" - но он не мог быть прав!..

Однако что теперь делать? "Роберт, где же ты?" - подумала египтянка.

Хью тут ничем не мог бы помочь - и ему даже не следовало об этом знать...

Однако немного погодя царица успокоилась. Едва ли столкновение произойдет прямо сейчас. Ей было очень горько - и страшно... но она порадовалась тому, что Сетнахт, опьяненный собственным всесилием, сам предупредил ее о своих намерениях.

Время покажет - и ее сердце покажет, чья правда.

* Эгрет - украшение для волос, похожее на брошь, наиболее популярное в 1890-1920 гг.