Чужая невеста бандита

— Дочь, спустись, ты мне нужна, — отец звонит на телефон.

— Я уже спать собиралась, отец. Завтра день длинный.

— Спустись, я же вежливо прошу. Пока еще вежливо. — В его тоне появляются властные нотки, пускающие по телу озноб. – И надень то белое платье. Я тебе из Италии привез.

— Так оно мне короткое.

— Ты слышала?! – рявкает. — Мне самому подняться?

— Нет, я уже спускаюсь, — опускаю трубку резко. Словно змею. Слышу звонок дверной даже отсюда.

Гости? В такое время?

Тороплюсь найти нужную вещицу, которой уже три года. Оно, и правда мне короткое. Еле прикрывает попу. И как в таком спуститься? Как показаться перед гостями? Стыыдно…

Но разве есть у меня выбор?

Разве был он у меня когда-нибудь?

Я плетусь по лестнице. В самый низ. С каждым шагом предчувствую неладное.

Оно в воздухе витает. Оно стягивает горло узлом. Оно повсюду.

Опасность.

И стоит мне дойти до последней ступени, как я замечаю вооруженных людей в черных куртках.

Они стоят у входной двери, жадно меня рассматривая.

Я тут же отворачиваюсь, иду на голоса в столовую.

От мужского незнакомого смеха у меня по телу проносятся искры. Странные, пугающие, неожиданные. Застревающие где-то внизу живота.

Я не хочу знать, кому принадлежит этот смех. Я не хочу видеть его, но уже шагаю в комнату, словно мотылек на последнее в жизни пламя. И вдруг, спотыкаюсь о тяжелый, пронзивший насквозь взгляд чужака.

Он сидит так, словно он хозяин в этом доме.

Одна рука закинута на спинку стула. Другая на столе. Черная рубашка по локоть закатана. А по рукам ползут странные татуировки. Я скольжу по ним взглядом, цепляясь за жесткое, словно выточенное из камня лицо. За расстегнутый воротник в котором видно завитки волосы. За прямой крупный нос, четко очерченные губы и глаза.

Господи.

Это глаза кого угодно, только не человека.

Демон. Монстр. Чудовище.

Он пугает.

Он обволакивает аурой голода и страха. Пугающая красота, от которой хочется рвануть в свое убежище.

Он смотрит на меня так, словно никогда не видел женщин. Словно я единственная, кто прибыл на мужскую планету.

Он режет глазами по ногам, словно брызгая на каждый миллиметр кожи мурашками.

Он ментально уже выпивает в меня свои зубы, разрывая на куски.

Я невольно тру бедро о бедро, не понимая, почему мое тело испытывает подобные реакции.

Какой-то гормональный всплеск, от которого дрожат коленки, бухает сердце, ноет грудь…

А соски ведут себя так, словно им холодно.

Это же ненормально! Тем более, при чужих.

Я знаю, что отец ведет не самый честный бизнес. Но он никогда не позволял мне спускаться во время таких встреч.

Что же изменилось? Чем этот мужчина отличается от прочих… Отличается. Даже наивная я – это понимаю. Энергетикой власти, которая его окружает, аурой силы, от которой подгибаются колени.

— Познакомься, Влад, это моя прекрасная дочурка Олеся. Взяла от мамы все самое лучшее. Как думаешь?

— Ну, уж точно не от тебя.

Отец взрывается смехом.

Этот самый Влад переводит взгляд на отца, на его пополневшую за последние годы фигуру, покрасневшее от постоянных попоек лицо.

Как ему удалось не потерять бизнес, одному Богу известно… Ну, или Дьяволу, который сидит в центре нашего обеденного дубового стола и снова оглядывает меня.

Отклоняется на стуле, задержавшись на одной только ножке, словно ему нужно больше обзора. Словно он оценивает, как много попы видно из-под этого ужасного платья. Оно тесно мне везде.

— Дочь, подойди, — отец подзывает меня к себе. Нехотя, но иду прямо к нему. Он тут же обнимает меня за талию, встряхивает, словно демонстрируя, как мои груди умеют трястись. – Принесешь нам чаю?! Того, который ты так хорошо умеешь готовить.

— С чебрецом? Хорошо.

Вырываюсь из его липких объятий, стараясь больше не смотреть на незнакомца и не думать про его глаза… Черные, глубокие.

Но его взгляд словно примагнитился ко мне и не отпускает. До того самого момента, пока не отхожу за угол. Там прижимаюсь к стене, выдыхая воздух. Прикладываю руку к груди. Почему… Почему он на меня так действует?

Он может смотреть, как угодно. Так на меня смотрят всегда. Но почему я на это ведусь? Почему хочу, чтобы он и дальше смотрел?

Хочу, чтобы смотрел только на меня!

Потому что красивый?

Потому что молодой?

Но вокруг меня хватает таких парней. Охраны, партнеров отца. И завтра я выхожу за одного из них замуж. Не питаю иллюзий, что этот брак по любви, но хотя бы не буду больше жить под постоянным контролем, когда нельзя ни друзей завести, ни кино интересное посмотреть. Только занятия, занятия, занятия. Отец уверен — умные женщины никому не нужны. Давид Кулагин, мой жених обещал дать возможность учиться после того, как рожу ему ребенка. Это уже хоть что-то…

Вздохнув в надежде на светлое будущее, я шагаю по направлению к кухонной утвари.

Тут у нас есть все, чтобы готовить с большим удовольствием. Отец любит, когда я для него готовлю. Но чаще всего это делает наша экономика тетя Света.

Подозреваю, что между ней и отцом роман. Но никогда не задумывалась об этом больше, чем нужно. После мамы он решил не связывать себя узами брака. Ему это без надобности.

Достаю с полки баночку с наваристым душистым чаем. Вдыхаю его пряный аромат.

— У Олега Михайловича гости? — удивленно смотрит на меня тетя Света. Странно, что она еще не спит. Внимательно смотрит, что я делаю.

— Да, какой-то Влад… Отчества не знаю. Дай, пожалуйста, кипятка, надо чтобы чай настоялся.

— Конечно, милая. А платья подлиннее не нашлось?

— Отец настоял. Ты его знаешь…

— Знаю, конечно, — она наливает в чайник горячей воды, ставит на мой поднос, где я уже расставила две чайные пары. – Беги, не зли папу.

Папа. Даже забавно. Но так я никогда его не называла. Даже в мыслях он всегда отец. Строгий. Деспотичный. Жестокий. Нередко приходилось неделями ходить с отбитой попой, пока не научилась слушаться беспрекословно.

— Что-то вы долго, Олеся Олеговна, — вздрагиваю от звука мужского низкого голоса, чуть не запинаюсь. Ноги становятся ватными под его внимательным острым взглядом, а мой шаг уже не таким легким.

— Чайник кипел…

Мужчины точно что-то обсуждали, а теперь молчат. А я и рада.

Меньше всего я хочу знать о делах, в которых участвует отец. И гость, который снова настроил на меня свои радары. Всеми волнами шпарит в мою сторону, вызывая все ту же ответную реакцию.

Я ставлю поднос рядом с папой. Перемешиваю чай в чайнике специальной ложечкой. Наливаю в кружку.

Эта тишина меня угнетает. Становится неприятно. Тревожно. Не по себе. Кажется, что тени на стенах что-то шепчут, предупреждают. И света тут так мало… Лишь редкие отблески от бра, висящих на стене.

Даже не видно толком, на чем стою. На ковре персидском или над пропастью.

— Вам с сахаром? – спрашиваю, повернув голову в пол-оборота.

— Да. Две ложки. Люблю послаще, — наклоняет он голову, снова осматривая меня со спины. По ней тут же ползет холодный пот, затекает в трусики.

Других причин, почему они вдруг становятся влажными, я не вижу.

От его слов становится не по себе… Словно он говорит совсем не про сахар и чай. Я опускаю ложку в сахарный песок и делаю чай сладким, как нужно гостю. Бросаю короткий взгляд и прячу дрожь под вежливой улыбкой.

— Может, вам удобнее будет сюда пересесть, чтобы быть поближе к отцу? Разговаривать ведь так удобнее?

— Олежа, ты ее дрессировал, что ли? — гадко усмехается он, заставляя меня вспыхнуть. Во взгляде никакой вежливости, лишь голая похабная похоть, от которой внутри все сжимается.

Дрессируют собак. Он думает, я собака?

— Не понял, — грубит отец. – Что за мысли?

— Вышколенная до тошноты. А если скажу отсосать мне, отсосет?