19. Ужин, извинения, дамы в вязаных беретах

Все люди в той или иной степени тщеславны, и я не исключение. Получив от ректора предложение преподавать в Оболенке, в первую очередь я испугалась за Диму. Страх, что его раскрыли, был настолько силен, что ни о чем другом думать не получалось. И только немного успокоившись, сидя вечером за столиком в кафетерии, я задумалась: вдруг меня позвали преподавать не потому, что разоблачили лжепрофессора, а действительно из-за моих способностей. Быть преподавателем в престижном университете — это отличная возможность. Я залпом допила какао и уже хотела пойти к себе в корпус, как получила СМС от Индюка. Дима просил срочно зайти к нему, но, что случилось, так и не объяснил.

Когда Смирнов открыл дверь, до меня донесся слабый аромат горячей еды, и первой мыслью было, что у него гости. Мужчина пригласил меня в дом, и я с удивлением отметила, что ошиблась. Индюк был один, но в столовой было накрыто к ужину на две персоны.

— Ты кого-то ждешь? — как можно более равнодушно поинтересовалась я, хотя меня переполняла дикая ревность.

— Да. Тебя, — его ответ застал врасплох, и я невольно ойкнула.

— Меня? Ты приглашаешь на ужин? — недоверчиво уточнила я.

— Тебя не было в столовой, а твой папа был. Значит, с ним ты не ужинала. Я бы мог подумать, что ты шляешься с дружком, но Нилов сидел за столиком с вашими друзьями. Конечно, ты могла найти другого…

— Так, стоп! — разозлившись, перебила я Индюка. — Ты меня позвал, чтобы рассказать, что обо мне думаешь? Боялся, что я так увлекаюсь своими похождениями, что забываю есть и голодаю?!

— Нет. Совсем нет. Я только хотел сказать, что понял, что ты не ужинала. И вот…

— Какая забота! — фыркнула я и, сложив руки под грудью, отвернулась. — Я перекусила в кафетерии.

— Ясно. Но я позвал тебя не кормить. Мне правда нужно поговорить. Это касается предложения Серова.

— Хорошо. Я слушаю, — холодно ответила я.

— Лер, ты точно не голодна? — заботливо уточнил Дима, чем начал подтапливать мое заледенелое сердце.

— А ты сам готовил ужин? — я с интересом взглянула на блюдо с тушеным мясом.

— Нет, конечно, — усмехнулся Смирнов. — Взял для тебя навынос в столовой.

Одной его фразы «для тебя» хватило, чтобы окончательно забыть о гордости, об обиде и, расплывшись в глупой влюбленной улыбке, пропорхать в столовую. Дима сел напротив с серьезным лицом и, прежде чем заговорить, залпом осушил стакан сока.

— Что случилось? Что ты хотел сказать о предложении Серова? — спросила я, чтобы помочь Смирнову начать разговор.

— Лер, не соглашайся. Ни при каких условиях не становись преподавателем Оболенки, — без тени эмоций проговорил мужчина.

— У тебя есть причина говорить так категорично?

— Да. Пока это подозрения, и у меня нет доказательной базы.

— Дим, ты ничего мне не рассказываешь, не объясняешь, но при этом диктуешь, как поступать, — вздохнула я. — Знаешь же, что меня смутило предложение Серова, но я бы хотела понять, что мне угрожает? Вдруг на самом деле свою роль сыграли мои способности? Если я заработала хорошей учебой это место?

— Лера, я не могу сказать тебе всего. Но были совершены серьезные преступления, и убийство Радзинского не самое страшное. Это дело рук не одного человека, и все ниточки ведут к Оболенке.

— Хочешь сказать, тут целая мафия? — усмехнулась я, но Дима сохранил прежнюю серьезность.

— Можешь называть это так. Я не хочу, чтобы тебя втягивали во все это.

— Ты считаешь, что я могу стать преступницей? — стало обидно от таких подозрений. Как он мог так думать после всего, через что мы прошли? Я опустила взгляд в тарелку.

— Лера, — Дима встал из-за стола и, подойдя ко мне, сел на корточки, — Лер, посмотри на меня.

— Что? — я сдалась и подняла на него обиженный взгляд.

— У меня и мысли не было тебя в чем-то подозревать. Ты честная и благородная девушка. Но я боюсь за тебя. Боюсь, что тебе что-то сделают, станут использовать в дурных целях или того хуже — причинят вред.

— Почему ты так за меня волнуешься?

— Потому что ты мне нравишься.

Сердце пропустило удар. Я даже не поверила своим ушам, хотела переспросить, но Дима резко поднялся и отвернулся от меня, вновь становясь холодным и непроницаемым.

— В смысле, как человек нравишься. Ты положительная, несмотря на то, что иногда ведешь себя как ослица. А теперь давай есть.

Вот так он снова разрушил приятный момент, но, во всяком случае, его холодность, которой он меня одаривал последний месяц, прошла. Мы вернулись к тому, что было раньше, а это не могло не радовать. За ужином мы не говорили о расследовании, учебе и прочих делах. Дима завел тему о фильмах, и, оказалось, у нас было немало общего. Мы оба любили фантастику и антиутопию, обожали Тарантино и не переносили на дух современный русский кинематограф. Время пролетело как-то незаметно, и я с грустью поняла, что пора возвращаться к себе.

Уже стоя на пороге, Дима вдруг решил передо мной извиниться. Никогда еще я не видела его таким неуверенным, смущенным, растерянным.

— Что вдруг на тебя нашло?

— Не хочу, чтобы ты на меня обижалась. Больше нравится работать с тобой как с напарником.

— Тогда не веди себя как индюк, — улыбнулась я, тронутая его неожиданной искренностью.

— Я привык работать с мужчинами, которые сами способны за себя постоять, а ты — хрупкая девушка, хоть и чертовски умная. Я правда не знаю, как правильно с тобой общаться, но не хочу обижать, — на одном дыхании выпалил Смирнов.

— А ты вообще с девушками общаться умеешь? — усмехнулась я.

— Общаться — нет, я с ними занимаюсь другими вещами, поэтому с тобой так трудно, — признался Дима, и захотелось отвесить ему хороший подзатыльник.

— Все понятно, майор Смирнов. Со мной у вас первый опыт? — я игриво изогнула бровь.

— В некотором смысле да, — ответил он, и мы оба рассмеялись.

Я вернулась к себе в отличном настроении и, упав в кровать, уснула сном младенца.

***

Мои учебные будни, на удивление, протекали как обычно. Ректор больше не подходил со своим вопросом и вел себя так, словно нашего разговора вовсе не было. Я расслабилась и сосредоточилась на более насущных делах — мой диплом простаивал и настоятельно требовал уделять ему больше времени, к тому же не за горами маячил зимний бал, на котором студентам-выпускникам нужно было сразиться на конкурсе эрудиции.

Арина переживала за конкурс не меньше меня, только подругу больше заботили наши наряды. Как и на всех торжественных мероприятиях Оболенки, зимний бал обязывал надеть вечерние туалеты. За моей спиной Ринка умудрилась отпросить нас с последних занятий в пятницу, чтобы поехать за новыми платьями к балу. По ее мнению, приходить на такое знаковое событие в наряде, который уже надевал, это моветон. Нам категорически требовались обновки.

Мы выехали из Оболенки поздним утром и к обеду были уже в Москве. Я ошиблась, полагая, что подруга потащит меня в огромный торговый центр. Вместо этого Ринка повезла меня в ателье.

— Нет, моя дорогая, мы должны выглядеть не просто шикарно, наши платья обязаны быть эксклюзивными.

— Это обойдется нам в копеечку. Папа меня убьет, когда получит сообщение от банка, — вздохнула я.

Когда отец узнал, что мы с Ринкой собираемся за платьями к зимнему балу, отдал мне свою кредитку, как сказал, из желания порадовать дочурку. Но я понимала, что он хочет снова со мной сблизиться. После того, как я узнала о его романе с Леной, мы с папой сильно отдалились друг от друга. Это чувствовала и я, это чувствовал и он.

— Андрей Николаевич сказал, что хочет, чтобы его дочь была самой красивой, а это стоит денег. Он это должен прекрасно понимать, — безапелляционно заявила подруга. — Мы с тобой так повеселимся на балу!

— Главное, чтобы не вышло как в тот раз, — я поежилась, вспоминая страшную картину гибели Авилова.

— Подруга, давай не будем о том ужасном случае. Петька был совсем пьян, нес какую-то пургу…

«А я тебе говорю, старик Радзинский с катушек съехал. Рассказывал про рисунки, заговоры и какие-то убийства»

И почему я совсем об этом забыла? Что если эти заговоры и убийства, о которых рассказал Пете научрук, и есть те преступления, которые расследует ФСБ? Что же именно говорил Радзинский? Какая же я дура! Прошло столько времени, а у меня и мысли не было найти друзей Авилова! Пусть Лядов и Фомин не придали значения тому, что кричал их пьяный друг, но они могли хотя бы запомнить его слова. Нужно было срочно разыскать ребят, тем более что я знала, где можно было разыскать Лешу. Родители Фомина жили в Москве в районе Авиамоторной. Парень рассказывал, что его дед в Советское время получил квартиру рядом с заводом «Компрессор» , на котором работал. Осталось только как-то улизнуть от Аринки.

Все сложилось само собой. Ателье, в которое меня привезла подруга, было в двух станциях метро от Авиамоторной. Пока портниха и по совместительству модельер занималась нарядом Милановой, я улизнула на часок. Для Аринки я придумала уважительный предлогом, будто поехала в книжный магазин за редкой книгой для диплома. К счастью, подругу волновало только ее платье, и она отпустила меня без лишних вопросов.

Я без труда нашла Завод «Компрессор», который в новое время превратился в обширную территорию, напичканную разными складами и офисами, на посту охраны узнала, какие именно дома принадлежали сотрудникам, и пошла на разведку. Вот тут и возникла очень большая проблема: три многоэтажных дома, несколько подъездов по четыре квартиры на этаже. Обойти все было нереально, но тут мне на руку сыграла погода. Это был первый погожий день за долгое время, даже солнце выглянуло из-за туч. Пользуясь этим, из своих квартир выбрались на лавочку старушки, а они, как известно, самый лучший источник информации о соседях.

Я подошла к двум дамам в огромных вязанных беретах (наверняка ручная работа одной из них) и прямо спросила, не знают ли они семью Фоминых, в которой есть молодой парень по имени Алексей.

— Да. А зачем тебе? — прищурившись, спросила дама в красном берете.

— Меня зовут Лера Ланская, а Леша мой знакомый. Мы вместе учились в Университете.

— Только учились? — усмехнулась дама в синем берете. — Уж не из-за тебя ли они сбежали?

— Сбежали? — нахмурилась я.

— Да, сбежали. По-другому и не назовешь! Все семейство. В одно прекрасное утро они ни с того ни с сего собрали вещи, загрузили все в большую газель и уехали. Больше никого из Фоминых не видели, — затараторила синеберетовая.

— Ходил слушок, что один родственничек им дом где-то под Рязанью оставил… — заговорчески заявила красноберетовая.

— Да полно тебе. Так и уехали бы из Москвы в Рязань. Нет, тут что-то не чисто, и теперь ясно что, — перебила подругу синеберетовая и кивнула на меня.

— Что вам ясно? — мне совсем не понравились какие-то непонятные намеки старушки.

— Ну как что? Небось, обрюхатил тебя, вот и сбежали. Хотя тут еще поговаривали, что папаша Фоминых проворовался. Потому что как только они съехали, милиция приезжала, — шепнула синеберетовая.

— Не милиция, а полиция, — исправила ее вторая старушка. — Может, эта вот, — она кивнула на меня, — вызвала, чтобы дружка своего найти.

— Леша мне не дружок, и я не вызывала полицию.

— А может, и не полиция это вовсе была, а отдел по борьбе с коррупцией. Мужчина-то видный… в длинном пальто, — стала размышлять вслух красноберетовая.

— Приезжал только один мужчина? Не наряд? — удивилась я. Все это слишком подозрительно.

— Ну да, один, — хмыкнула старушка. — Он нам сказал, что представитель закона, удостоверение майора показал, а что там дальше написано, внимания не обратила.

— Майора говорите? Случайно не Дмитрий Смирнов? — догадка пришла сама собой.

— Смирнов… А что, тоже твой знакомый? Как-то много знакомых в твоем-то возрасте, — окинула меня взглядом синеберетовая.

— Можно вас попросить, — проигнорировав замечание старой сплетницы, обратилась я к обеим.

— О чем?

Я полезла в сумочку и достала две тысячные купюры. Никогда раньше не давала взятки и сейчас дико волновалась, но все же решила, что это лучший выход. Протянув по купюре каждой старушке, я тяжело вздохнула и жалобно посмотрела на них:

— Вы в чем-то правы. Леша меня обманул. Я не беременна, но ищу его по личному делу. Не могли бы вы мне сообщить, если он вернется? Я оставлю свой номер.

— Обманул все-таки, — довольно заявила синеберетовая, словно она часами выпытывала у меня правду, и я наконец сдалась. — Всегда он мне не нравился. Хорошо, деточка, пиши свой телефон.

Деньги быстро расположили ко мне двух сплетниц. Они обе взяли мой номер и пообещали позвонить, если кто-то из Фоминых вернется. Конечно, я, в свою очередь, дала слово их отблагодарить за внимательность, если меня предупредят о возвращении блудного друга.

Попрощавшись со старушками, я поспешила в ателье, хотя на самом деле можно было не торопиться. Арина только определилась с фасоном, и ей предстояло выбрать ткань и снять мерки. Пока подруга была занята, мне любезно предложили воспользоваться компьютером, чтобы в Интернете посмотреть платья, которые мне могли бы подойти. Я согласилась, но искать стала отнюдь не наряды.

Первым делом я решила разыскать Фомина в соцсетях, но он был зарегистрирован только на сайте ВКонтакте. Последняя его активность была еще до отчисления из Оболенки. У Леши в «друзьях» я нашла Лядова, но и он не заходил на свою страницу с осени. Неужели и Денис исчез? Я забила в поиске Google его фамилию и имя в надежде отыскать хоть что-нибудь о парне, но увидела куда более шокирующую информацию:

«Студент престижного Университета им. П.С.Оболенского погиб под колесами поезда на станции метро Выхино. Несчастный случай произошел вечером в час пик. Молодой человек соскользнул с платформы и попал под приближающийся поезд. Экспертиза выявила высокое содержание алкоголя в крови погибшего…»

Я посмотрела на дату — одиннадцатое октября, на следующий день после осеннего бала! Это не могло быть простым совпадением. От Лядова и Фомина избавились так же, как от Авилова и профессора Радзинского. Кто бы за этим ни стоял, они убивают за информацию. Если они выяснят, как много мне известно, то следующей жертвой буду я.