Снежные искры

Снежные искры любви мерцают,

В сердцах рождая нежность и свет.

Чувства, как пламя, теплом согревают,

Унося с метелью одиночества след.

Кира Леви

Глава 1.

Метель выла за окном внедорожника, словно пыталась заглушить мысли Максима. Он сверился с навигатором — оставалось меньше километра до места. Старенькая деревянная вывеска с облупившейся краской обозначила начало деревни, названной Судбинушка, как будто сама судьба облюбовала это место для своих неожиданных поворотов, а следом за ней виднелась пара домов с покосившимися крышами и замёрзшими окнами.

— И зачем я на это подписался?— пробормотал Максим, поворачивая руль. Колеса жалобно скрипели по свежему снегу, а он пытался вспомнить, когда в последний раз выбирался из города зимой. Наверное, три года назад, когда ездил с Лёшкой — братом, на зимнюю охоту и, заблудившись, провалился под лёд. Чудом тогда остался жив! Тогда мела такая же метель.

Дорога закончилась у большой двухэтажной усадьбы в глубине сада.

Максим отметил, что усадьба расположена удачно: на краю деревни, неподалёку от лесного озера, известного своими живописными закатами; возле целительного источника. Сама деревня была окружена старым лесом, богатым ягодами и грибами, а главное всё это не так далеко от столицы.

С точки зрения эко-туризма, место было настоящим кладом.

Большой дом даже под слоем снега выглядел внушительно: резные наличники, высокие окна, крыша с мансардой. Когда-то здесь явно кипела жизнь, ведь это было загородное имение помещика Карпенко — влиятельного землевладельца середины XIX века. Известно, что в его доме собирались лучшие умы того времени, обсуждали политику, искусство, и устраивались балы, гремевшие на всю округу. Сейчас же всё словно застыло в ожидании, храня следы былой роскоши под слоем снега.

Максим выдохнул, пристроил машину рядом с небольшим сугробом и вышел. Сразу же холодный ветер ударил в лицо, пробираясь под пальто. Он оглянулся — поблизости никого. Только дым из трубы, одинокий свидетель того, что в доме кто-то есть. Он поднялся на крыльцо, постучал в дверь и тут же пожалел об этом.

Деревянная дверь с грохотом открылась, и на пороге появилась молодая женщина. Её волосы, выбившиеся из-под белой вязаной шапки с пушистой кисточкой, были яркими, как огонь, и щёки пылали от мороза или, может быть, от раздражения. Яркие голубые глаза смотрели с таким холодным упорством, что Максим невольно почувствовал себя вторгшимся в её личное пространство. Женская фигура в полу расстёгнутом пуховике казалась хрупкой, но при этом она не казалась слабой.

— Вы кто? — голос молодой женщины был полон подозрения, а взгляд резал, как ледяной северный ветер.

— Максим Сапсан, — мужчина сделал шаг назад, от неожиданности оступившись на скользкой ступени, и неловко взмахнул руками. — Мы… э… договаривались о встрече.

Он обрёл равновесие и вместе с ним привычную уверенность.

Девушка выглядела грозной, но Максим ухмыльнулся, рассматривая её. Отвык он от того, чтобы на него повышали голос. Тем более слабый пол. Тем более такой «грозный воробей».

Ему говорили, что нынешняя хозяйка усадьбы категорически не идёт на компромиссы, но он не ожидал, что её решимость окажется столь… обескураживающей.

Мужчина не чувствовал ничего кроме интереса и желания довести дело до логического конца — заключить сделку.

Упорство девушки могло бы раздражать, но вместо этого пробуждало азарт. Ему стало интересно узнать: где тот предел, на котором этот «воробей» уступит и подпишет контракт. У всех есть своя цена! Это он знал точно.

— Я здесь, чтобы обсудить дело... Вы же госпожа Олеся Карпенко? Хозяйка усадьбы? — начал он твёрдо. Он привык сразу получать всё и не рассчитывал на сопротивление. — У меня есть предложение, которое…

— Вы называете этим своим «предложением» попытку стереть историю моей семьи с лица земли? — перебила его Олеся. — Спасибо, мне неинтересно.

Она попыталась закрыть дверь прямо перед его носом, но Максим успел подставить руку.

— Послушайте! Я не хочу с вами ссориться. Но давайте будем честны: этот дом разваливается. Вы одна не справитесь с его содержанием. Продайте его, получите деньги и…

— И что? — её голос стал громче, почти надрывным. — Купить себе квартиру в серой бездушной многоэтажке? Забросить всё, что строили несколько поколений моей семьи? Вы даже не представляете, что для меня значит этот дом, а уже диктуете, что мне делать и как жить!

Максим выдохнул, пытаясь сдержаться. Почему он не посмотрел в офисе досье на эту дамочку, а бросил все дела и умчался к чёрту на рога? Устал… Просто устал от рутины офиса. Захотелось развеяться и в очередной раз показать своим подчинённым, что у него всё всегда получается.

Эта Олеся Карпенко была упряма, это он понял сразу. Но он тоже не привык отступать. Молча выдержал паузу, глядя прямо в её глаза и продолжил:

— Я предлагаю вам разумный выход. Этот дом действительно…— бизнесмен замолчал, подбирая слова. Усугублять негативное впечатление о себе Максиму не хотелось, — требует слишком много ресурсов. Мы можем отреставрировать усадьбу и она войдёт в курортный комплекс. В память о вашей семье мы назовём его...

— В память? — она рассмеялась коротко и горько. — Вы не понимаете. Этот дом — это не просто стены и крыша. Это запах бабушкиного пирога, это шорох страниц, которые я читала здесь в детстве, это рождественская ёлка в бальном зале. Вы хотите стереть всё это и заменить на какие-то спа-салоны?

Максим молчал. Он не ожидал такого напора. Женщина перед ним была похожа на маленький смерч — сильная, резкая, но без сомнения уверенная в своих словах. Взгляд её горел яростью, и Максим отметил это с холодной прагматичностью.

Его ничуть не задели её слова как человека, но как профессионал — он не привык, чтобы ему так грубо перечили, особенно на своём «поле». К нему шли на переговоры подготовленными, взвешивая каждое слово, а тут... Он столкнулся с чем-то совершенно иным: не с обдуманным торгом, где важна выгода от сделки, а эмоциональной обороной.

И чем сильнее распалялась хозяйка дома, тем привлекательнее выглядела. Максим вдруг понял, что не слышит её, а смотрит на то, как искрятся её глаза, как порывисто двигаются красивые кисти с тонкими длинными пальцами. Её щеки, раскрасневшиеся от гнева, и даже звонкий голос — всё это завораживало.

Мужчина поймал себя на мысли, что вместо того, чтобы думать о контраргументах, он разглядывает её губы, с которых слетали колкие слова; оценивает их изгиб, и маленькую родинку справа над губой. Это сбивало с толку. Максим привык к красивым женщинам в своём окружении, в том числе на сделках и никогда их присутствие не влияло на ход переговоров.

«Чёрт, что со мной?» — мелькнуло у него в голове, но он так и не нашёл ответа, продолжая наблюдать за Олесей, которая, казалось, даже не замечала, как он на неё откровенно пялится.

Максим заставил себя стряхнуть наваждение, возвращаясь в привычное состояние. Работа есть работа. И никакие смазливые «воробьи» ему никогда не мешали.

— Давайте поговорим спокойно, — предложил он, напирая рукой на створку дубовой двери. От неё приятно пахло морёным дубом, а из глубины дома, куда его так не гостеприимно не пригласили, веяло приятным теплом. — Я приехал сюда не для того, чтобы ссориться.

— А зачем? Чтобы снова услышать «нет»? Вы уже получили мой ответ, господин Сапсан. Приходили ко мне ваши сотрудники. Теперь я отвечаю вам лично! Или думаете, что я передумаю из-за ваших красивых слов?

Стоило очарованию пропасть, как Максим почувствовал, что его терпение начинает трещать по швам. Он привык к сложным переговорам, но эта женщина… Она его эмоционально расшатывала, действовала ему на нервы.

— Хорошо, — резко сказал он, делая шаг назад. — Если вы так уверены, что справитесь сами — пожалуйста. Но когда этот дом развалится, и рухнет вам на вашу рыжую голову, не говорите, что я вас не предупреждал.

Её глаза сузились, а лицо вспыхнуло от гнева.

— Не беспокойтесь. Я справлюсь. И какое вам дело до моей рыжей головы? А теперь — счастливого пути!

Неожиданно она его с силой оттолкнула от входа. И дверь с грохотом захлопнула, оставив Максима стоять на крыльце под усиливающимся снегопадом и холодным ветром.

Мужчина с чувством выругался себе под нос, но снова стучаться в дом не видел смысла.

Он направился к машине, чувствуя, как в груди разгорается смесь злости и досады. Как же глупо он себя сейчас чувствовал. Это чувство было новым и совершенно неприятным. Впервые кто-то пошатнул его уверенность в удачном завершении сделки. Шаги Максима были быстрыми и резкими, словно в движении он хотел избавиться от этого странного чувства.

Резко остановившись, он оглянулся на дом, на миг представив, каким тот мог бы стать после реставрации. Но это было лишь мимолётной мыслью. Он сел в машину, глубоко вздохнул и на мгновение закрыл глаза, обретая привычное равновесие в эмоциях.

Ключ плавно повернулся в замке зажигания и двигатель ровно заурчал. Господин Сапсан решительно вжал педаль газа, на прощание бросив последний взгляд в зеркало заднего вида. Дом медленно терялся в лютующей метели.

В голове крутилась единственная мысль: «Всё это просто работа, ничего личного»

***

Внутри дома Олеся стояла у окна, глядя, как господин Сапсан уходит. Её сердце колотилось. Она ненавидела таких, как он: самоуверенных, холодных, считающих, что деньги решают всё.

Ей даже чудилось, что в его глазах она видела холодную уверенность, будто он уже решил её судьбу. Эта мысль обжигала сильнее метели за окном. Может, это она придумала, и это всего лишь её собственный страх — страх потерять то, что она защищала всем сердцем?

Метель завывала всё сильнее, и с каждой снежинкой над посёлком в её душе сгущалось тягостное ощущение — ещё ничего не закончилось.