8

— И по какому ж это праву ты постелила гостям? В нашей-то пристройке?! — вопила, потрясая телесами, Беата. Голосинушка у неё был — осадным трубам на зависть. Выйти из зала она не потрудилась, потому на сей вопль тут же начали оборачиваться благодарные зрители. Невыспавшаяся, злющая, как оборотень в линьку, Ирейн ощутила, что где-то здесь наступил край.

— Месяц ещё не прошёл, так что это пока что точно моя пристройка! — рявкнула она, — А ты, матушка, катись отсюда клубочком, пока не вышвырнула!

— Что ж это делаиться, люди добры-ые!! — заголосила пуще прежнего бывшая свекровь. Её группа поддержки — базарные кумушки разной степени свежести, признававшие в Беате непререкаемый авторитет — тут же загомонили наперебой, создавая неподражаемый фоновый шум. Почти все посетители тут же потянулись к орешкам да маленьким солёным пирожкам, предвкушая затяжной, как осенний насморк, спектакль.

В голове Ирейн словно бы колокол зазвонил, от боли виски буквально заломило, и отчаянно захотелось оказаться где-нибудь далеко отсюда, где нет никого, кроме неё и кровати.

— Я, между прочим, имею право прийти в пристройку и просто там поселиться, не спрашивая твоего согласия! — напирала свекровь.

— Валяйте! Если вас случайно во сне придавит улиткой, с меня не спрашивайте! — отрезала Ирейн. — А ещё я имею право в честь таких-то замечательных гостей, сложить там всяческие зело пахнущие удобрения — пущай перегнивают!

— Да она убить тебя вздумала! — взвизгнула одна из подпевал свекрови, — Слыхала? Мы все свидетелями пойдём!

— Что, госпожа Латкифф, никак простить мне не можете, что я не покупаю ваш самогон, от которого люди мрут, как мухи?

— Врёшь ты все! — старая карга опасливо покосилась на заропотавшую толпу «потенциальных клиентов». — Потаскуха, содержишь тут блядовник! Лиз эту свою приютила...

— А вы печалитесь, почтенная, что вас не взяли? — выступила вперёд подавальщица, до того где-то качественно хоронившаяся. — Так не судьба: страшная вы больно!

— Да ты... да я тебя...

— Вы? Меня? Вы мне не нравитесь, — толпа грянула смехом и свистом — уж что Лиз умела, так это манипулировать общественным мнением.

Ноздри Беаты раздулись:

— Не лезла бы, куда не просят, гулящая!

— О, — хихикает Лиз, — А ваша дочь, что со мной работала, не гулящая была? Так-то мы подарочки пополам делили. Или пока денежка капает, так достойная профессия, а как перекрыли поток — так о морали вспомнили? Вот вам, почтенные дамы. От чистого сердца!

С этими словами Лиз повернулась к Беате с товарками спиной и задрала юбку, под которой, что ей было свойственно, некоторых элементов белья недоставало — при том, что чулочки были на месте.

Радостное улюлюканье собравшихся перешло в активную стадию, Беата и сотоварищи пошли пятнами, бирюзовый, зашедший в этот момент в трактир, изумленно вытаращил глаза. С кухни раздался плач растревоженной Веты. Ирейн бросила тоскливый взгляд за окно: солнце отражалось в измерителе времени, показывая, что полдень ещё не наступил.

Обычно Ирейн любила свою работу, но иногда их интимные роли распределялись немного наоборот.

— Э. И вам добрый день? — с неподражаемой вопросительной интонацией заявил бирюзовый, глядя на Лиз.

Зал грянул хохотом.

Ирейн поняла, что ей вот прям кровь из носу надо посидеть хоть пять минут в тишине, поесть и, пожалуй, пригубить чего-нибудь крепкого. Между тем, вчерашний гость отыскал её взглядом, просиял, аки весеннее солнышко, и уверенно двинулся к ней. Она сдавленно простонала и, положив, за неимением других пригодных органов, косу на чужие проблемы, направилась в кухню — успокоить Вету да проведать Фло с Жубом. Мардж, обычно работавшая на свежем воздухе и не выносившая эту пьяную канитель, проводила Ирейн отчаянным взглядом утопающего котёныша, но трактирщица не дрогнула: саму бы кто спас.

...

— И вот однажды девочка без сердца обернулась лебедем — гули-гули! — да полетела на охоту. Потому что такова уж цена: коли хочешь жить привольно, без боли, то придётся, хочешь или нет, есть чужие сердца. Гули-гули! И там, на охоте, она встретила принца в медвежьей шкуре — гули-гули! И собралась было съесть его сердце, но...

Ирейн устало прислонилась к столу, наблюдая, как Косая Фло успокаивает Вету, параллельно помешивая варево в нескольких котелках — она была редкой мастерицей во всём, что касалось всяческих отваров, соусов и прочих рецептов, напрямую связанных с верным смешиванием ингредиентов. Видок при этом Фло имела дивный: её длинные, с проблесками ранней седины волосы растрепались, в них то тут, то там торчали пучки трав (она запихивала в причёску все, что не помещалось на столе), тощие руки порхали, напоминая пауков, по-жабьи большой рот был растянут в усмешке, а скошенные в разные стороны глаза добавляли образу очарования. Пожалуй, вздумай Ирейн подыскивать натурщика для иллюстрирования сказок, Фло утвердили бы на роль пожирающей детей ведьмы на первом же просмотре. Вот один из примеров того, как обманчива внешность: лишь благодаря помощи Фло Ирейн справлялась весь этот год, особенно в первую его половину, когда она, ещё не оправившись после тяжёлых родов, ничего не могла, а хрупкий супруг ушёл в целительный запой, ибо «дети — бабья проблема».

— Как вы тут? — уточнила она, подхватывая дочь на руки.

— Упарились, — фыркнул Жуб, ловко разделывая гусиные тушки. — Я уже и имени своего не помню!

— Сдюжим, — бросила Фло коротко. — Что у вас там? Свекровушка буянила?

— Ага, — Ирейн буквально рухнула на стул, чувствуя, как гудят ноги, и усадила Вету на руки, покачивая. — Да с группой поддержки. Прям бесплатное шоу для приезжих!

— Супружник не объявлялся?

— Нет, — хмыкнула Ирейн, — Я ж ему с друзьями больше не наливаю, сама понимаешь.

— Ещё бы, — усмехнулась Фло криво. — А тот, вчерашний, заплатил?

— Ага, — фыркнула Ирейн. — Бриллиантами. Вон как раз пришёл — видимо, одумался и вернуть решил. Я не против, но пусть с ним кто другой общается. Та же Лиз, например.

Именно в этот момент ведущая на кухню дверь распахнулась. В проходе нарисовался радостный бирюзовый.

— Вот ты где! Я так и не спросил вчера — а как тебя зовут?

Ирейн прикрыла глаза и мысленно досчитала до десяти. Не помогло. Пришлось представить, что пересчитывает выручку — так дело пошло на лад.

— Ты что здесь забыл? — вопросила Ирейн грозно.

— Тебя, — развёл руками этот псих, — Мы не слишком хорошо начали...

— Потому и кончать не будем. За алмазами пришёл?

— Какими... А, нет-нет. Я — Тир, кстати.

— Ошеломительно ценная информация, — Ирейн зевнула, едва не вывернув челюсть. — Слушай, Тир, чисто по-человечески: я заколебалась, как скотина. У меня свекровь пристройку отбирает, я не спала всю ночь (из-за тебя, кстати) и встала ранним утром. Не знаю, что там тебе надо, но давай ты быстро, не намёками, а прямо, словами через рот, это скажешь?

— Для начала, наверное, извиниться, — мягко улыбнулся гость и как-то очень естественно просочился на кухню, присаживаясь перед ней на корточки и приветливо улыбаясь Вете. — Я вёл себя...

— Неактуально, — перебила Ирейн. — Радует, что после спора с фейри ты вообще выжил. Дальше.

— Я хотел бы тебе понравиться.

— Парень, мне сейчас никто не нравится, если он не подушка. Без обид, ты красавчик-оборотень и все такое прочее.

Этот Тир чуть нахмурился, но после снова улыбнулся:

— Приятно, что ты считаешь меня красавчиком. Но... может быть, пойдёшь поспишь?

Жуб, прислушивавшийся к разговору, нервно хихикнул. Фло принялась с удвоенной силой мешать соус из тринадцати трав.

— Ирейн, — вошедшая Лиз выглядела нетипично всклокоченной. — Ты тут долго? Там опять аншлаг!

— Пять минут! — трактирщица с тоскливым вздохом покосилась на лежащую на столе еду, — Вот почему я не могу пойти поспать, понимаешь? Из-за этой политической баламути гостей в трактире больше, чем во всем нашем городке людей.

— Я могу их прогнать, — сообщил этот красавец безмятежно. Ирейн переставала эта ситуация нравиться, вот вообще, если честно.

— А дочь мою потом ты содержать будешь?

— Конечно, — и снова эта непрошибаемая улыбка. Ирейн напрягало это — искристый смех, показная мягкость, а за всем этим — что-то другое, настораживающее. Ей упорно казалось, что она что-то упускает, недопонимает. Усталость поселилась в голове плотным маревом.

— Тир, — сказала она, — Я вытащила этот трактир из грязи в первую очередь потому, что сражалась за каждого клиента. Я не буду закрывать его в разгар сезона. А насчет моей дочери — учись лгать лучше. Достоверней. Вроде бы не пьян ведь.

— Не станешь закрывать, даже если я компенсирую тебе деньгами этот день?

— Давай притворимся, что я этого не слышала, — отчеканила Ирейн, и его глаза полыхнули странным... удовлетворением?

— Вот как, — почти пропел этот обормот. — Хорошо. Но чем-то же я могу быть полезен?

Она открыла было рот, чтобы послать его по матушке в извилистое эротическое путешествие... и внезапно придумала способ получше.

— Поможешь жратву и выпивку разносить?

— Да, если нужно, — спокойно согласился он.

Такого Ирейн не ждала, если честно.

— Ладно, — кивнула она. — Тогда вон тот фартучек надень, с медведем.

— Хорошо, — задорно улыбнулся Тир в ответ.

Именно тогда она поняла, что где-то здорово просчиталась.