Глава 1. Оборванное детство

Как и хотел неано Джордж Эртон, меня увезли прочь из родного дома, вместе с братом и сестрой. После этого нас разлучили. Мы с Леонардом всегда были вместе, как близнецы, а его отправили под заботу грубых легионеров. Конечно же, это было на время, потому что уже скоро его хотел приютить и воспитать советник императора, господин Лорент Моранси. А вот со мной дела обстояли хуже.

- Неприятная и капризная девчонка, - не уставала твердить неанита Оке. – Почему она вообще осталась у нас?

- Мы ее единственные родственники, - терпеливо отвечал жене дядя. – Будь она простолюдинкой, отправилась бы в приют, но в нашем случае не выйдет. Погоди немного, скоро она войдет в подходящий возраст. Мы сможем выдать ее замуж. И тогда император позволит нам переехать в дом братца.

- Но их же еще не казнили…

- Это вопрос времени. К зиме все решится.

Такие разговоры с небольшими изменениями я подслушивала то случайно, то нарочно, почти каждый день. Снова и снова дядя и тетя невольно дарили мне надежду на то, что родители живы. А я по вечерам строила планы о том, как мне выбраться из дома и спасти их из тюрьмы.

И чем дольше я думала над этим, тем становилось больнее, что для одиннадцатилетней девочки невозможно выбраться из дома, покинуть западный Эртвест, а потом доехать до столицы и освободить родителей из тюрьмы. Нет, конечно, если все хорошенько спланировать, то листарская дочка могла бы поступить и так. Но в каждый мой идеальный план вклинивалась возможность нападения разбойников, а также суровые холода, и еще множество возможностей мелких неприятностей.

Меня не учили логике, она считалась наукой, подвластной только мальчикам. Зато я слышала, как мэтр разговаривал с Леонардом и читал ему лекции. Жаль, что нас разлучили. Возможно, вдвоем бы мы смогли убежать или хотя бы выбраться из этого большого, холодного, неуютного дома.

Дядя и тетя выделили мне одну из гостевых комнат.

Одна кровать, ковер на полу, стол и стул. Ни игрушек, ни даже чернил и папирусов. Прислуги ко мне тоже не приставили, а тех рабов, что служили в нашем доме, продали. Возможно, боялись мести за старых хозяев, я не знаю истинной причины.

Мне не возбранялось принимать пищу за одним столом со взрослыми, и именно в эти часы тетя обращалась со мной подчеркнуто вежливо. Она умела быть доброй, когда хотела. А дядя в основном старался не замечать меня.

- Уйди, девочка, - раздраженно говорил он, если мы вдруг сталкивались с ним на широкой лестнице.

Возможно, он мог бы обойти меня.

Если бы захотел.

В конце концов моим лучшим и единственным другом стал рыжий кот Огонек, который часто слонялся возле кухни в ожидании объедков. Два моих маленьких кузена были чуть старше Дайны, да и симпатии я к ним питала чуть больше, чем дядя ко мне.

Словом, моя жизнь была разрушена до основания. И при этом я успевала искать брата. Как бы невзначай выходила я на улицу в те дни, когда никому не было до меня дела, и, черпая снег меховыми ботинками, искала Леонарда.

Я не видела, чтобы его увозили, хотя часто сидела в комнате возле окна. К легионерам меня не отпускали. Значит, оставалось одно – хитрить. Не знаю, что задумали эти жестокие и страшные люди в отношении меня на самом деле, да они, кажется, и сами не знали, как поступить.

Теперь стало понятно, почему отец не хотел нас с ними знакомить.

Интересно, они вообще общались хоть иногда?

Я старалась изо всех сил думать обо всем, что угодно, кроме скорой гибели родителей. Вплоть до того самого страшного утра, когда мы с Леонардом впервые увиделись за завтраком. Брат был тих и молчалив, я же сгорала от нетерпения и мечтала поскорее поговорить с ним.

И очень обрадовалась, когда нас оставили одних за столом. Я до последнего боялась, что Леонарда уведут легионеры, но они даже и не думали заходить в обеденный зал без приказа. Что-то происходило – дурное, черное, гадкое, только я не могла об этом знать.

- Леонард, я очень рада тебя видеть, - нерешительно и звонко начала я, посмотрев в его хмурое лицо.

Брат вздохнул и отвернулся.

- Что с тобой? Я рассердила тебя? – теперь в моей детской душе шевельнулось недоумение. – Прости, если так…

Он встрепенулся, посмотрел на меня серыми глазами, полными боли и тревоги.

- Нет, дело не в тебе, Аннабель.

- Неужели тебя обижают легионеры?

- Не обижают, - ответил он быстро, и отвел взгляд в сторону. – Вчера вечером в столице казнили наших родителей. И всех, кто верно служил императору Ариасу, тоже.

Мои руки, державшие чашу с сильно разбавленным вином, дрогнули, и она упала на пол, разлетевшись на мельчайшие черепки. Но порча тетиной посуды беспокоила меня в последнюю очередь, я с ужасом смотрела круглыми глазами на брата.

- Этого не может быть, Лео!

- Мне сказали легионеры, - мрачно ответил он, опустив голову. – Я тоже им не верил. Я ударил легионера по руке, и меня заперли.

Тут он затих, собираясь с мыслями. Мне тоже это было необходимо. Мы оба молчали, стараясь не смотреть друг на друга, и смириться с необратимым. Но святые Мириты, как же это было больно!

- Меня привели сюда, потому что боялись, что я подниму бунт среди младших легионеров, - продолжал мальчик. – Но я и не собирался. Я просто сказал, что, если меня сделают младшим легионером, я прямо на выданном коне уеду в столицу и всажу копье в грудь Нормандена.

Я охнула и прикрыла рот ладонью.

- Так и сказал?!

- Да, - кинул он. – Но меня подняли на смех.

Я поспешила вскочить, подойти к нему и крепко обнять. Уткнулась лицом в темно-каштановые растрепанные волосы брата. Кажется, один осколок проткнул тонкую подошву на моей сандалии и больно вонзился в ногу, но это сущие пустяки. Подумать только… родителей больше нет с нами…

Леонард тяжело дышал и шмыгал носом. Я тоже пыталась не расплакаться. Так мы и застыли на месте – брат и сестра в белоснежных хитонах, озлобленные и одинокие, против всего мира. Нас никто не спасет и нам никто не поможет, а если мы пойдем против императора, то отправимся вслед за родителями.

Эти горькие мысли внушали мне боль, страх и отчаяние. Хотелось сказать брату, что мы вдвоем все преодолеем, но я сомневалась, что нам позволят остаться вдвоем. К тому же не слишком-то это и утешало. Родителей все равно не вернуть.

Вместо фальшивых и добрых слов я тихонько спросила:

- Ты и правда хочешь всадить в императора копье?

- Нет, - Леонард вяло махнул рукой. – Я слишком мал и слаб для такого. И потом мы с тобой не слишком-то много получим, если нападем на него.

- Скорее, потеряем, - я вымученно улыбнулась. – Головы.

Да, все было именно так. Воспользовавшись тем, что императора Сета Ариаса недавно отравили, а его осиротевший сын Флавий слишком мал, чтобы править огромной империей, Жан Норманден узурпировал власть. Ему помогали верный друг по фамилии Моранси и некоторые из запуганных Ариасом южан.

Наша мама была казнена, как регент Флавия. А отец мог бы жить, но его тоже убили, чисто для устрашения другим листарам и патрициям.

Все это я узнала по крупицам, из чужих разговоров, до встречи с Леонардом, и много позже. Его оставили в поместье, но видеться нам часто не давали возможности. Дядя отправил нас обоих в начальный гимнасий, где брата должны были научить риторике и боевым искусствам, а меня - вышиванию и покорности. Была бы я менее знатной, еще бы заставили учиться готовить.

Хорошо, что бывшие подданные моего отца, они же нынешние подданные предателя Джорджа, внимательно следили за нашими судьбами. Это не давало нашим пленителям возможности делать с нами абсолютно, что захотят. Нет, конечно, многое им запрещали законы империи Фиалам, но все-таки мне было спокойнее знать, что нас отчасти защищают.

У многих знатных девочек детство длится не так долго, как хотелось бы. Мое детство оборвалось в одиннадцать. Дочь казненного листара стала пешкой в большой игре, ведь патриции, принявшие власть нового императора, сразу оживились и засуетились. Еще бы, возможность брака с племянницей листара Ричарда, казалась им привлекательной из-за денег и влияния.

Да, мой нечестный дядя стал листаром. И произошло это быстрее, чем я думала. После казни родителей он должен был ждать своей очереди пять лет, при этом выполняя обязанности моего отца. Но император одобрил его письмо через три года.

К тому времени много воды утекло. Леонард стал крепче и сильнее, а я из маленькой слабой девочки превратилась в красавицу. Так, во всяком случае, говорили многочисленные гости листара, но не сам листар. Для него я продолжала быть неудобным предметом мебели, стоявшим на пути.

Однажды в пасмурное зимнее утро меня разбудила лично тетя Оке. Ее лицо было слишком добрым для повседневности, и я поняла: вот оно! Дядя действительно стал листаром, и его жена просто светилась по этому поводу.

- Аннабель, дорогая, собирайтесь, - проворковала она слишком нежно и по-доброму для своего змеиного шипения. – Сегодня большая церемония. Вашего дядю назначили листаром, как он того и хотел.

Я едва удержалась от того, чтобы поморщиться и высказать правду про обстоятельства, при которых он получил возможность быть облеченным такой властью. Вместо этого я спросила следующее:

- Нам с Леонардом обязательно там находиться?

Последний год брат жил то у благородных патрициев Шелтонов, то в доме дядя. Его перекидывали из рук в руки, словно раскаленную кочергу, боясь его мести. А сестру мы вообще не видели, ее не выпускали из детской, и только успокаивали нас добрыми заверениями, что у малютки Дайны все хорошо.

- Конечно, - тетя посмотрела на меня удивленно и с досадой. – Странные у вас вопросы, милочка. Соберется вся знать Эртвеста! А праздновать мы будем в нашем новом доме. Уже отданы необходимые распоряжения…

Поняв, что сказала слишком многое, она еще раз улыбнулась и быстро выбежала из комнаты. Я же осталась сидеть на постели со спутанными волосами и сонливостью, озадаченно глядя ей вслед. И только зимний холод, врывающийся в невидимые щели, заставил меня выбраться из-под одеяла и заняться приготовлениями к церемонии.

В тот день ко мне чуть ли не впервые прислали служанок.

Из моих непослушных волос требовалось сделать роскошную прическу, а из непослушной меня – хоть какое-то подобие покорной красавицы.

Лишь бы брат ничего не вытворил на церемонии. Иначе мы оба пропали.

***

Тетя не обманула – праздник и правда удался на славу. Ради того, чтобы принять участие в чествовании лояльной ему знати, из столицы Ветамии прибыл сам император. Поэтому я старалась держаться рядом с хмурым Леонардом. Тринадцатилетнего мальчика тоже разрядили в пух и прах, просто, чтобы показать, как безупречно выглядит сын казненного мятежника.

Народ и знать должны видеть только хорошее. Но ни в коем случае не знать, как пропадают неугодные государству люди и как гибнут дети свергнутых королей и императоров. Жаль, что проклятый Жан Норманден избрал именно такую политику. Кстати, мы с братом до сих пор не имели понятия, где держат Флавия Ариаса. Если он еще жив, конечно.

Леонард подал мне руку, и я спустилась с колесницы.

- Славно выглядишь, сестра, - сказал он очень тихо.

- Спасибо…

На мне было роскошное белое платье с шелковым зеленым поясом. Оно подчеркивало все прелести фигуры, а родовые цвета Эртонов говорили о моем происхождении. На Леонарде тоже были белая туника и зеленый плащ.

- Скорее бы все это закончилось, - пробормотала я также тихо, как брат.

Но церемония оказалась дольше, чем я ожидала. Над нашими головами сгущались черные грозовые тучи, а когда новый листар под громкую музыку и фальшивые овации подписал договор с императором и его советником, хлынул проливной дождь. Сама природа не позволяла собравшимся радоваться происходящим событиям.

Император и советник были скрыты от меня и Леонарда за спинами собравшихся патрициев. Вот и славно. Иначе бы я смогла удержать брата… или себя…

Тяжелые крупные капли падали мне на волосы, на одежду и лицо. В общей суете Леонард поддержал под руку какую-то миловидную девушку со светлой толстой косой. Северянка? Неважно. Он повел ее в дом, наш старый и почти забытый дом. А мне надо следовать за ними, чтобы не промокнуть до нитки.

- Позвольте, госпожа?

Меня под руку подхватил незнакомый мужчина возрастом примерно под тридцать лет. Светлые волосы, небольшая бородка, лукавая улыбка. Не знаю, кто он, но явно хороший человек.

- Благодарю, - произнесла я, с трудом отвлекшись от мыслей.

И незнакомец с важным видом повел меня в дом.