Начало

Часть вторая. Академия.

Университет Магии Эллора делился на три Академии: Ремесленную, Высшую и Жемчужную.

В Ремесленную принимали всех имеющих хоть сколько-нибудь значимый дар. Чтобы попасть в нее даже не надо было быть аристократом, и, о, Добрые боги, для поступления в нее иногда даже не требовалась грамотность, порой грамоте обучали весь первый курс, давая основы математики, чтения и письма, и только потом начинали учить профильным предметам.

Вербовщики от Инквизиции разъезжали на осликах по всему Эллору и проверяли всех детей после первого и второго гормонального скачка. И если у подростка обнаруживался дар, то его забирали от родителей под очень благовидным предлогом – защита и помощь молодому человеку. Ведь нет ничего хуже и страшнее, чем необученный маг. Все равно какой - хоть водный, хоть воздушный, а уж огненных магов было видно с самого раннего детства, и родители сами с радостью отдавали детей, по чьей вине случались пожары. И главное, пороть такого ребенка было бесполезно, он от боли мог сжечь и отца с розгой, и родной дом.

Таких детей и подростков собирали в столице, которую называли Кардис, что в переводе означало Сердце, хорошо кормили, одевали, жили они под присмотром взрослых наставников во вполне приличных общежитиях. Это называлось Школой Магии и туда можно было привести любого ребенка для учебы. Это ведь были будущие маги – защита и гордость Эллора. И воспитатели относились к ним достаточно вежливо, ведь от всплеска магических сил можно было ненароком и пострадать … Таких детей учили грамоте и владению своим даром. Тех, кто проявлял усидчивость и желание учиться дальше, зачисляли в Ремесленную академию, чтобы через год - два отправить куда-нибудь в пограничные городки, где они отрабатывали потраченное на них содержание, работая по контракту и практически за копейки, но зато с крышей над головой и обязательным трудоустройством. Те, кто учиться не могли или не хотели, после окончания Школы Магии получали жетон слабосилка, который, хоть и давал возможность работать с силой, но не позволял подняться в глазах окружающих, и, следовательно, получал за свою работу сущие крохи вне зависимости от своего уровня силы. После окончания Ремесленной Академии выпускники получали медальон мага в виде кабошона на медной цепочке, имевший цвет соответственно направлению силы мага: у огневиков он был красный, у земельных - желтый, у водных - синий, у воздушников - голубой, у менталистов - белый, а у некромантов, конечно, фиолетовый.

Следующей Академией была Высшая. В нее попадали или по уровню силы (выше средней), или же дети дворян вне зависимости от уровня сил. Там учили три года не только основам магии, но и истории, танцам и, конечно, правилам этикета. Это было связанно с тем, что отнюдь не все дворянские отпрыски получали хоть сколько-нибудь достойное образование дома, но так как каждого по окончании Высшей Академии Магии представляли на выпускном балу при королевском дворе, то знания этикета были жизненно необходимы. И все потому, что все аристократы и выпускники Высшей академии с момента получения жетона мага (ограненный камень на серебряной цепочке) считались элитой Эллора и приравнивались к дворянам. Естественно на них всех распространялась повинность в случае начала войны явиться для защиты государства в том или ином виде. Поисковики и кузнецы вспоминали основы магического боя и создания магических щитов, алхимики и медики тоже были военнообязанными и, получив повестки, являлись на пункты сбора, чтобы присоединиться к тыловым войскам для работы в госпиталях.

Кроме этого, Высшая Академия Магии учила не только студиозов, но и курсантов. Те были, как правило, огненными и земельными магами, но среди них встречались алхимики и военные лекари (как правило, парни). Они жили отдельно от студиозов в казармах и у них помимо занятий в Академии были построения, а также они обучались владению оружием и занимались физической подготовкой. Но они посещали все те же лекции, что и студиозы, и на форменной одежде имели нашивки с мечами и шевронами, обозначающими академический курс. По окончании учебы их распределяли по пограничным гарнизонам, где они должны были в течение пяти лет проявить свои способности. После этого они, получив характеристики от начальства, имели право перевестись на другое место, где они также должны были отработать еще пятнадцать лет, а только потом были свободны в выборе места жительства и работы.

Естественно все это не касалось наследников потомственной аристократии. Те возвращались в родные поместья под родительское крыло, а в случае войны отправлялись на фронт не с обозом, а самостоятельными отрядами со своими палатками, адъютантами, прислугой и всем тем, что считали необходимым в походе.

Студиозы и курсанты в случае начала войны имели право взять академический отпуск и отправиться с войсками. Для многих это было принципиальным вопросом, ведь если проявишь себя на поле боя, то можешь в качестве награды получить титул и небольшой земельный надел, а значит тебе не придется по окончании учебы отправляться в гарнизон на отработку потраченных на твою учебу средств короны, и сразу стать вольным магом и поступать, как заблагорассудится. Студиозам, не связанным с военными, тоже полагалось отработать свою учебу работой на благо государства или же оплатить свое обучение. Стоимость каждого года обучения была весьма значительной, да и по молодости многие желали приключений, доказательства собственной значимости и личных успехов и поэтому отправлялись по распределению в маленькие городки, чтобы там занять подобающее своему статусу место. Ведь по окончании Высшей Академии магии они помимо медальона мага получали звание мастера и очень этим гордились.

В Жемчужной Академии проходили учебу те, кто хотели получить звание магистра и медальон мага на золотом шнуре. Для этого надо было заниматься научной деятельностью или иметь выдающиеся способности по уровню сил.

Колетт много слышала про Университет, но ни разу не видела его. Она всегда знала, что ей придется учиться в Академии, но это было когда-нибудь в таком далеком будущем, что в это будущее хоть и верилось, но всерьез оно не воспринималось. Нет, опять не так. Она серьезно училась, готовилась и к учебе в Академии, и к дальнейшей жизни, но только это всегда было «когда-нибудь и где-нибудь, как замок за горизонтом», но сейчас, стоя перед воротами этого самого «замка», чувствовала себя странно - растерянной и неготовой.

И вообще все время, что она жила у архилича, дальше рынка никуда не уходила, в хоспис ее возили, но это воспринималось как продолжение уже знакомой территории. А поездки в белоснежный домик у моря воспринимались скорее, как занятия на выезде, но тогда ей не хотелось ничего другого. Учеба и требовательный наставник забирали все время и отбивали всякое желание нового. Нового хватало в учебе, и поэтому простая передышка с прогулкой по привычным местам были порой благом для усталых мозгов. Но сейчас стоя перед воротами Академии, она испытала жгучую обиду, как будто ее обманули. В голове рисовалось что-то великолепное и значительное, а на самом деле простые кованые ворота, домик привратника, деревья вдоль аллейки и высокие серые здания впереди.

Ворота были открыты настежь и через них беспрепятственно проходили люди. Как правило, небольшими группами и обязательно со слугами, тянущими багаж. Претендентов на учебу провожали или родня, или наставники, которые даже не сомневались, что молодой человек обязательно поступит. Госпожа Джесс рассказывала, что многие нанимали магов, чтобы те занимались перед поступлением в Академию и подготавливали юные дарования, дабы те могли показали себя с лучшей стороны. По крайней мере, уровень силы был крайне важен для зачисления в Академию.

Колетт вышла из кэба в одиночестве, неся в руках саквояж, и она была единственной, кто шел в одиночестве. Встречались небольшие группки юных дарований, которые восторженно хихикали и подбадривали друг друга и явно семейные компании с важными отцами во главе и кудахтающими от переживаний мамушками и тетушками вокруг любимого отпрыска, а еще обязательными слугами с чемоданами и баулами в ожидании, когда дитятко наконец можно будет запихнуть в Академию, а потом дистанционно гордиться и хвастаться всем вокруг, что вот мол свершилось! Вырос тот, на чьи плечи они возлагали столько надежд. Среди компаний ее одиночество смотрелось странно. На нее даже стали оборачиваться некоторые гости, уж больно подозрительно она выглядела. Одна, худенькая в темно-фиолетовом платье и с красивой шелковой шалью, накинутой на плечи.

Колетт, наконец, собралась с мыслями и, пройдя по аллейке, даже обогнала несколько компаний, важно вышагивающих в ожидании будущего успеха наследников. Хотелось догнать тех молодых людей, что хихикали неподалеку, там все были слабосилки и по всей видимости молодые люди пришли за жетонами, чтобы их признали, как магов «не способных к учебе в силу того, что сил для оной было печально мало», но такой жетон позволил бы им наняться на работу подмастерьем к магу, и их бы не смогли тиранить инквизиторы. Молодые люди знали об этом и даже не готовились к тому, что их силенки могут заинтересовать магов, они воспринимали это как некое приключение, после которого можно будет выдохнуть с облегчением и заняться своими делами и планами.

Но за ними уже заняло очередь очередное семейство магов. Судя по одежде явно из дворян. Колетт постаралась их не рассматривать сильно, бросила взгляд вскользь и стала рассматривать большое серое здание главного корпуса Университета. Здание было монументальным с широкой лестницей у входа и скульптурами магов по сторонам. С одной стороны, это были великие маги с регалиями и обозначением собственных стихий, а с другой, маги так сказать рабочих направлений. У старика- алхимика в руках была колба, у кабанчика был молот, у поисковика - посох, у лекаря трубочка, через которую слушали дыхание в легких и сердечный ритм, там стоял кто-то еще, но Колетт было интереснее посмотреть на скульптуры великих магов.

Первым стоял Эрвил – Огненный бык с громадным мечом в одной руке и якобы лепестком огня в другой. Он выглядел монументально – мощный маг с тяжелой челюстью, только лоб был выше, и глаза были не навыкате как у оригинала, но все равно от статуи разило мощью. Странно, но, когда начинали вспоминать великих магов древности, почему-то все начинали именно с Эрвила. Может потому, что он был магом огня, а те всегда старались лезть вперед и не терпели пренебрежения.

Дальше стоял красавец Ирман – Золотое сердце. Он был действительно красив и реально похож на оригинал, та же изысканная красота, те же кудри на плечах и такое же холодное безразличие к людишкам, толпящимся у его ног. Ирман держал в руках посох с большим кристаллом в навершии и пиктограммами земли на плаще, закрывающем тело. Дальше по замыслу скульпторов стоял Фиоран – Танцующий дракон, но он был совсем не похож на оригинал. Этот маг воздуха был высоким статным мужчиной с волосами, завязанными в низкий хвост, и мягкой улыбкой на тонких губах. Колетт улыбнулась, вспоминая, каким его показала ей госпожа Джесс – изящным юношей в красивых одеждах, но именно милым юношей, а не мужчиной, который держал щит с символом воздуха и выглядел как опора власти и защитник людей.

Дальше стояла Хлоя Великолепная и она даже близко не была похожа на оригинал. Здесь стояла статуя высокой статной, крупной женщины с высокой грудью и водным хлыстом в сильной руке. Наверное, скульптор пытался ей польстить, сделав ее под стать остальным крупным самцам, а может он хотел показать, что женщины-маги могут быть такими же великими и сильными, как и маги мужчины? Непонятно, но будь она Хлоей, она бы, пожалуй, обиделась такому несоблюдению правдивости во внешности. Ведь можно было оставить хотя бы острые скулы или раскосый разрез глаз и маленький носик? Хотя, какая разница как именно выглядит маг. Великий маг. Он мог сделать себе любую внешность и выглядеть как сам того пожелает.

Хм, Колетт вдруг вспомнила, что и сама теперь выглядит не так как раньше и, поставив саквояж под ноги, стала отряхивать платье и поправлять растрепанные кучерявые каштановые волосы. Под руками на ощупь это была все та же шапка завитушек, которые было невозможно заплести в косу и приходилось закалывать в узел длинными шпильками. Поймав на себе возмущенный взгляд отца семейства, сразу вспомнила, что теперь она не неприкосновенная ученица ужасной Паучихи, а девушка из провинции и поэтому попыталась сделать вид, что смущена таким молчаливым укором от взрослого мужчины.

За ней уже заняли свою очередь следующие родственники будущего студиоза, но там были, если судить по одежде и отсутствию гербов, не дворяне, а кто-то из купцов. На нее тоже смотрели с неприкрытым неудовольствием и старательно держали дистанцию. Молодой абитуриент был достаточно сильным магом земли с неплохим зубчиком огня. Явный кабанчик. Ему, чтобы стать дублем, надо было только принять саму мысль, что огонь ему тоже доступен и тогда он смог бы стать полноценным дублем. Колетт присмотрелась к его родне, похоже среди родни он был единственным магом со столь явной силой, у родственников на шеях висели жетоны слабосилок, а вот рядом стоял маг земли и, судя по отсутствию родственных связей, был тем самым магом, которого наняли, чтобы подтянуть наследника для поступления в академию. И сейчас все семейство жаждало убедиться, что заплаченные за учебу денежки были не выкинуты напрасно.

- Не смотри на нее, - крупного мужчину дернула за рукав такая же крупная женщина и старательно спряталась за спину мужа, явно избегая глядеть на девушку впереди, - не смотри на отродье! Ты что, не видишь? Фиолетовые глаза исчадья тьмы, пусть хранят нас добрые боги! И почему таких допускают в людные места? Надеюсь, она не будет учиться с нашим сыночком! У меня просто сердце разорвется от страха!

Колетт так давно не слышала в свой адрес таких слов, что даже растерянно захлопала глазами. Это они ее назвали отродьем и исчадием? Но вперед вышел маг и, прижав руку к груди, вежливо улыбнулся. Он не боялся последствий, ведь она была просто девушкой с фиолетовыми глазами, он просто пытался объясниться и извиниться.

- Простите невежливых людей, будущая коллега, мы приехали издалека и в нашей глуши встретить некроманта почти невозможно, у нас даже в похоронных бюро работают травники-алхимики, но зато все кладбища как цветущие сады. Цветут с ранней весны и до самых морозов! Да-да, у нас есть поздние холодостойкие розы, и они не увядают даже под снегом. Очень, знаете ли, романтично смотрится - розы на снегу!

Колетт молча кивнула головой, принимая извинения, и занялась рассматриванием последней статуи с этой стороны. Там стоял некто с накинутым на голову глубоким капюшоном. У последней статуи не было никаких знаков или обозначений, которые указывали бы на стихию или род занятий. У него даже руки были спрятаны в рукава. Это был тот самый никтеро, который мог быть и магом разума, и некромантом, поднимающим умертвия. Он стоял как бы рядом с четырьмя великими магами, но в тоже время немного поодаль, хотя это было даже понятно, ведь четверо магов были некогда реальными людьми, а вот пятый был без имени и обозначал не стихию, а скорее, функцию. И менталисты, те же инквизиторы или служители закона, и некроманты, кого в обществе старательно старались игнорировать, имели одну суть – магию разума, но при этом она не была стихией, но была частью магии.

- С дороги! С дороги! – закричал кто-то позади, и Колетт обернулась на столь грозный окрик. Очередь желающих поступить с родственниками и группами поддержки уже заполнили аллейку и продолжалась где-то на улице за кованными воротами.

По дороге шли четверо ливрейных слуг. Двое с оружием, один с хлыстом в руке, а позади франта в алом камзоле, расшитом золотом, шел взрослый мужчина, судя по гербу на ливрее и надменному взгляду, личный слуга молодого человека, который шел посредине. Тот был высок и хорошо сложен. Волосы цвета старой меди были стянуты в низкий хвост как у Ивейна, а породистое лицо выражало скуку. Парень был достаточно сильным магом огня с небольшими зубчиками земли и воздуха, но, похоже, эти ветки не развивали, полностью сосредоточившись на огне. Паучиха отзывалась о таких весьма резко, называя «тупой боёвкой», в ее глазах отказаться от силы и не развивать соседние ветки мог только тупой и ограниченный человек.

- Ах! – воскликнул дворянин, стоявший с сыновьями раньше в очереди и, склонившись, прикрикнул на сыновей, - кланяйтесь, кланяйтесь это же единственный сын герцога Карла-Фридриха Гессенского. Ах, какая удача, сынок, что ты будешь учиться рядом с таким великим человеком. Надеюсь, добрые боги тебе помогут, и ты будешь ему представлен. Это такая честь!

Юные дворяне сразу склонились в поклоне следом за отцом и удостоились ленивого взгляда медово-желтых глаз. Все, кто услышали слова дворянина тоже стали усиленно кланяться, и только Колетт стояла ровно. Она пыталась понять, что именно ее напрягает в слугах, а потом поняла, что они все маги! И личный слуга был достаточно сильным кабанчиком и тройчаткой. Странно, почему он стал слугой?

- Деревенщина! – фыркнул на нее дворянин, и Колетт перевела на него заинтересованный взгляд.