Глава 11

Джек обернулся к проткнутому мужчине и, взяв его под мышки, потащил в ванную. Уложив тело в лохань, он вытащил из-под полы плаща самурайский меч и отрубил сначала голову, а затем и все остальное: руки, ноги, — пока в окрасившейся кровью ванной не осталось туловище. Снизу доносилась гармоничная мелодия фортепьяно, играла виолончель. Гости давно разбрелись по комнатам, погрузившись в сладострастные объятья куртизанок.

Вскоре в комнату тихонько вошла Эржбет, но вместо богатого клиента и Вайолет вампирша увидела в кресле у камина кого-то скрытого полумраком, остро пахло кровью, и у проголодавшейся Эржбет разыгрался аппетит. Вампирша приблизилась к огню и, всмотревшись в сидящего, издала не то вздох облегчения, не то стон из-за испорченной обивки и ковра. В кресло положили мужское туловище с отрезанными по бедра ногами. С обрубка открытого предплечья стекала кровь, оторванный рукав без своей конечности смотрелся небрежно, а одна из запонок поблескивала у решетки камина. Плечи и шею туловища заботливо укрывал клетчатый плед.

Раздалось цоканье языка, и знакомый голос промурлыкал:

— Здравствуй, Эрж, давно не виделись, — Джек стремительно оказался и, обняв за талию, прижал к себе, заставив вампиршу резко выдохнуть.

— Ровно с той ночи, когда ты выбрал некоторых моих девочек для своих кровавых экспериментов, — задыхаясь, прошептала она, едва касаясь его губ. У Джека была на удивление стальная хватка, не уступавшая вампирской, и женщина ощутила трепет.

Укол в поясницу заставил тело онеметь: ноги перестали держать, и вампирша упала на пол не в состоянии пошевелиться. Тело отказывалось подчиняться, а в груди нарастал страх. Ее сердце превратилось в воздушный шарик: один прокол — и оно разорвется на клочки. Во рту ощущался привкус тлена, кровь сворачивалась. Эржбет видела, с каким наслаждением Джек на нее смотрит: любуется разметавшимися по полу волосами, обнажившейся в вырезе платья грудью. Он протянул к ней свои нежные руки, как много раз делал это раньше, и перенес на кровать.

— Здесь нам будет удобнее, — вкрадчиво отметил Джек, улыбаясь идеально белыми крепкими зубами, чьи отметины частенько оставались на упругой груди Батори.

Сейчас же она полностью ощущала себя в его власти. Душа вампирши все больше трепетала от ужаса, и, если бы они находились при других обстоятельствах, Эржбет бы давно молила тьму и свет о блаженстве экстаза. Что же задумал этот привлекательный хищник? Что он с ней сделает? Вампирша попыталась спросить, но язык тоже онемел.

— Не старайся, твое тело обездвижено, — объяснил Джек, сняв плащ и звякнув чем-то стеклянным. Он подтянул к постели свободное кресло и повесил одежду на подлокотник. В руке блеснул знакомый Эржбет по многочисленным операциям и манипуляциям с ее девочками скальпель. Сколько раз Джек приходил к ней на помощь, спасая чрево очередной заблудшей души от ненужного плода ее темных страстей. Со всей заботой и внимательностью Джек осматривал «пациенток», оставляя работоспособных Эржбет, а остальных отпускал в путь по темным улочкам Уайтчепела, где под ногами бегали жирные лоснящиеся крысы, в воздухе витал смрад сточных канав и кислого вина, а мрачные подворотни наполнялись матросской бранью, стонами местных проституток и детским плачем в дешевых скрипучих квартирах.

— Ты будешь чувствовать все, что я с тобой сделаю, — ворковал Джек, закатывая рукава, а затем освобождая тело Эржбет от платья. На миг он залюбовался нежно-розовыми ореолами ее набухших сосков, нежной бледной кожей между стройных ножек и, наклонившись, коснулся губами ее холодного лба, одарив кротким поцелуем.

Никто и никогда не делал подобного с Батори. Не в силах закричать или пошевелиться, она глядела на спокойное лицо Джека замутненными от слез глазами, пока тот делал надрез в виде полумесяца на ее животе.

— Всегда мечтал заглянуть в твое чрево с этой стороны, — шепнул он, работая скальпелем и отделяя плоть от плоти.

Разрываемая болезненной агонией, Батори пыталась закрыть глаза и не могла, хотела потерять сознание, но ни одно забвение не скрыло бы от нее бьющий по барабанным перепонкам, треск рвущейся материи, и это было не платье. Эржбет жила в мире людей не первое столетие. Какую только боль ей не довелось испытать, будучи человеком, а затем вампиром. Ее плоть стала не просто защитной броней, она не позволяла убить себя всевозможными пытками. Однако, то, что она испытывала сейчас, повергло в шок и ужас. Эржбет вновь стала смертной, человеческая боль поселилась в ее до сих пор бессмертном теле. «Как он это сделал?» — кричал внутренний голос, силясь преодолеть адские муки, пока ее не отпустили. Слезы катились по щекам, и Эржбет разглядела на ладони Джека собственную матку с обвисшими трубами и яичниками. Более не принадлежащая ей деталь, всего лишь ошметок плоти в руках Потрошителя.

— Тебе это все равно не нужно, дорогая, ты ведь всегда повторяла это своим подопечным, когда отправляла их на очередной аборт или же смерть от рук Джека-Потрошителя.

Из уголка рта Батори потекла кровавая слюна, но Джек изящно вытер ее пальцами, оставив на подбородке и щеке алые полосы.

— В остальном ты также скучна, как и другие до тебя, — органы перекочевали в вазочку со сладостями, раскрошив своей тяжестью несколько макарон. Джек обернулся, взглянув на вампиршу под новым углом: перед ним лежала обычная женщина с аккуратно разрезанным, а не вспоротым или выпотрошенным животом. Он не будет с ней столь груб, отдав должное их связи.

«Стоит ли и дальше продолжать экзекуцию или вернуться домой, к детям… обнять Вайолет. А завтра купить ей новое платье или лучше выписать модистку из Парижа, пусть сошьет малышке достойный гардероб».

— Я знал, что ты любишь маленьких девочек, их девственность ценится среди твоих богатых клиентов, — Джек вытащил из воротника рубашки иглу и, вдев в нее вампирский волос (крепче нити), ловко зашил Эржбет. — Будет негуманно оставить тебя в столь неподобающем для хозяйки борделя виде, ты согласна? — он лукаво улыбнулся. — Но если я еще раз увижу тебя или одного из твоих соглядатаев в своем доме или рядом с кем-то из детей, особенно, Вайолет, то наше сегодняшнее времяпрепровождение покажется тебе плотскими утехами в сравнении с тем, что я планировал сделать, — живот вампирши украшал шов, а кончики волосков шевелились от легкого сквозняка. Джек достал из кармана плаща шприц с багровой жидкостью и поднес к глазу Эржбет.

Вампирша не отводила взгляда от острия иглы, миллиметр разделял ее от слепоты, ведь просто так Джек не стал бы размахивать «оружием». В глубине души этот человек всегда вызывал у нее страх, словно не она была хищницей среди стада людей, а он. Эржбет захотелось разрыдаться от бессилия и ревности, ведь она даже не догадывалась, насколько Джек настолько проникся к девчонке, чтобы прийти к Батори, разобраться с клиентом, а затем подвергнуть ее пыткам (от которых человек давно бы умер из-за мучительной боли, но не вампир).

— В моей руке средство против таких, как ты, но я не полицейский, не борец за справедливость, чтобы использовать его ради блага человечества. Люди — самые отвратительные из созданных природой существ. Я не верю во Всевышнего, зато уверен, что, видя эту иглу, чувствуя, как она входит в твое глазное яблоко, ты ощутишь на себе всю несправедливость миров. В Корпсгрэйве о тебе не станут плакать, в Лондоне или любом другом городе вовсе не вспомнят. Твои кровопийцы разбегутся как насекомые, когда ты станешь человеком, — он усмехнулся и отвел шприц в сторону. — Попади сыворотка в твой организм — ты лишишься вечности, прошу прощения за столь драматичное преувеличение. Отчасти ты уже ее лишилась, но на короткий срок, — он погладил ее по волосам, напоминая о первом уколе.

Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату вбежала одна из девушек. Оскалившись и растопырив пальцы с острыми ногтями, она бросилась на Джека, но мужчина ловко увернулся, и игла шприца проткнула шею молодой вампирши: стоило последней капле вещества оказаться в ее теле, и оно взорвалось, осыпавшись прахом на пол.

Джек брезгливо отряхнул жилет и, поправив рубашку, накинул плащ:

— Вот и проверил дозировку — слишком велика, — он взял из вазочки макарон и, стряхнув с него капельки крови, положил в рот. — Не скучай без меня и будь хорошей девочкой, — Джек укрыл Эржбет одеялом и вышел через дверь. Никто его не заметил, постояльцы борделя были заняты вампиршами, а привратник протянул господину черный цилиндр и белоснежные перчатки.

Бросив парочку монет поджидающему кого-то из господ кучеру, Джек приказал ехать в Лондон. Слишком далеко от столицы обосновалась Эржбет для своих оргий.

Отдернув занавеску, он впустил внутрь летучую мышь. Барток вцепился в спинку сиденья и переполз по ней к шее Джека, но кусать не стал, лишь щелкнул клыками.

— Хорошая работа, — мужчина погладил его крохотную головку указательным пальцем, второй рукой придерживая в кармане холодящие кожу шприцы. Раздумывая над новой дозировкой, Джек понял, что для чистоты эксперимента придется найти парочку подопытных. Хватит с него выпотрошенных девушек, время заняться дичью покрупнее. В мужчине загорелся азарт охотника, от которого он облизнул губы.

— Мне нравится, когда ты такой довольный, — перед ним, закинув ногу на ногу, сидела Ольга. Жнец всколыхнула волосы, и те разметались по плечам.

— Мое почтение, княгиня, — Джек склонил голову. — Давно вас не видел.

Женщина улыбнулась и, сняв с головы корону, положила рядом:

— Ты же знаешь, я стараюсь не упускать тебя из виду.

Джек кивнул:

— Где Жнец?

Ольга скривила губы и сдула упавшую на лоб челку:

— Отрабатывает наказание, а что? Он тебе нужен? — она прищурилась.

— Уже нет.

Старший жнец склонила голову на бок и приблизилась к Джеку, взяв за подбородок, повернула его лицо к себе:

— Когда я с тобой говорю — смотри в глаза, а не черт знает куда, — процедила она и ее голос посуровел. — Порой мне кажется, что Феврония зря отдала за тебя жизнь, нарушив законы Смерти. Ты совсем не ценишь того, что имеешь.

Джек бросил на нее испепеляющий взгляд:

— Не я создал ваши законы, — процедил мужчина.

Ольга откинулась на спинку сиденья и усмехнулась:

— Жжешь, добрый молодец…

Джек отвернулся к окну, глядя, как мелькают в ночи силуэты деревьев, а трава блестит от лунного света. Княгини рядом уже не было. Мышь завозился и переполз Джеку под плащ, устроившись на груди. Как только Батори одурманила Вайолет вампирскими чарами и забрала девочку, мышь полетел за ними, отследив, куда же унесли маленькую хозяйку, за которой Жнец велел приглядывать, и тогда у Бартока всегда будет свежая кровь.

Угнаться за вампиршей на небольших крыльях оказалось тяжело, а возвращаться на рассвете, когда солнце слепит глаза, еще сложнее. В квартире Джека, мышь забился в самый темный угол (в кабинете) и, заслышав вернувшихся домой, защелкал клыками. Джек напоил его кровью, и пока Барток отдыхал, готовился к вампирскому мероприятию. Мышь хоть и был из разумных летучих мышей, которые когда-нибудь могут превратиться в настоящего двуногого вампира, поначалу удивлялся, как Джек может его понимать, словно он сам выходец из Корпсгрэйва, но Жнец объяснил это в двух словах: особенный смертный.

Особняк Батори мышь облетел полностью, прежде чем нашел комнату, в которой находилась Вайолет, и тут же вернулся к Джеку. Они с Калебом подъезжали в карете. Джентльмен со слугой не вызовет подозрения, и даст Калебу возможность незаметно проникнуть в комнату. Джек же останется караулить в коридоре, и, если мальчик подаст сигнал, то немедленно придет на помощь.

Барток слышал часть их беседы, пока они тряслись в карете: Джек вручил Калебу нож и перчатки, рассказал, как следует действовать в той или иной ситуации со взрослым мужчиной. Будь мышь человеком, он, возможно, не одобрил бы идею Джека отправить подростка на первое в его жизни убийство, но сам Барток считал это правильным. В Корпсгрэйве даже крохотный мышонок должен уметь показывать клыки, впиваться в плоть, добывать себе пропитание, а не сидеть у матери-мыши под крылом. Чтобы не съели тебя, действуй первым и без промедления!