Глава 3

Прошло три часа, три не выносимо долгих часа, а она все еще не вышла из своей комнаты. Все это время я провел в подвале, борясь с собой, раздумывая, стоит ли мне подниматься наверх или нет.

Я не могу выбросить ее глаза из головы, что бы я ни делал, я просто не могу заставить голубые глаза покинуть мои мысли. Они преследуют меня, их красота и печаль притягивают меня и не отпускают. Тоска и отчаяние во взгляде так похожи на то, что я видел в глазах моей мамы. Это то, что их объединяет.

Видеть это в ком-то снова, вызывает воспоминания о матери, о той ночи... ночи, которую я так старалась забыть.

— Мама? Мама, где ты? — зову я ее, но никто не отвечает.

Я уже искал в саду и в гараже. Поднимаясь по лестнице, я иду к ее спальне, зовя ее.

— Мама.

Я тихонько стучу в дверь, прежде чем открыть. Она лежит в своей кровати, покрывало накинуто на нее, и сначала я думаю, что она просто спит. Я делаю несколько шагов к кровати, замечая, как спокойно она выглядит... слишком спокойно.

Я подхожу и рассматриваю ее. Она бледна, ее губы слегка посинели, а глаза не закрыты до конца. Ее обычно безнадежные глаза без эмоций смотрит в пустоту.

Я понимаю, что она мертва, еще до того, как касаюсь ее холодной руки, еще до того, как вижу пустой пузырек из-под таблеток на тумбочке. Она мертва, жизнь покинула ее тело. Ее боль, ее страдания, все это ушло, и она ушла вместе с ними...

Я закрываю глаза, прогоняя воспоминания. Когда я чувствую влагу на своей щеке, я быстро вытираю сбежавшую слезу. Я не могу вспомнить, когда я плакал в последний раз. Девушка наверху пробуждает чувства, которые, как мне казалось, я давно похоронила.

Когда я, наконец, сдаюсь и решаю вернуться наверх, мои ноги движутся очень быстро. Я бегу вверх по лестнице, переступая по две ступеньки за раз. Мне должно быть все равно, что она делает, но это не так. Мне на столько не безразлично, что это почти пугает. Между нами существует притяжение, с той самой ночи в переулке, я не могу выбросить ее из головы.

Не знаю, что на меня нашло, но когда я дохожу до ее комнаты, я хватаюсь за ручку и не думая проворачиваю ее, толкаю дверь, не предупреждая о себе. Мне необходимо знать, чем она занята, все ли с ней в порядке, ведь я знаю о ней, только то, что она очаровательна и легко пугается.

По другую сторону двери я обнаружил ее сидящей на кровати, она подтянула ноги к груди и обхватила их руками. Она выглядит такой невероятно крошечной на этой огромной кровати? Она шокировано смотрит на меня, ее глаза невероятно широки, в них мерцают страх.

— Черт. Прости. Я должен был постучать, — бурчу я, ощущая ее сладкий цветочный аромат, который уже наполнил комнату.

Он заполняет мои ноздри и проникает в легкие. Я пьянею от него настолько, что не сразу осознаю, как странно она выглядит. Ей больно? Она боится? Почему она сидит на кровати, свернувшись в такую странную позу?

— Все в порядке, — бормочет она, когда ее первоначальный шок проходит, эмоции, мелькающие в ее глазах, стихают, и я вспоминаю ту ночь, ее я в моих объятиях, панику, которая отражалась в ее глазах. Я никогда не забуду, как она смотрела на меня, как будто я хотел причинить ей боль. Никогда больше я не хочу видеть этот взгляд.

— Почему бы тебе не спуститься вниз? Мы можем посмотреть телевизор или я могу приготовить тебе что-нибудь поесть, — предлагаю я. — Если ты не хочешь, чтобы я готовил, я могу заказать пиццу или роллы. Для меня это не имеет значения.

Я снова все говорю и говорю, мне даже кажется, что я выгляжу жалким в ее глазах.

Со мной что-то не так, серьезно. Мне нужно заткнуться нахрен. Мне никогда раньше не приходилось так стараться с девушкой, никогда, обычно они вьются вокруг меня, разговаривают со мной, флиртуют. Блядь, я не знаю, как справиться с собой. Я чувствую себя очень странно, по-новому.

— Я не хочу тебя беспокоить, — признается она, а после ее идеально ровные белые зубы впиваются в ее пухлую розовую губу.

Взгляд у нее чертовски соблазнительный, и, конечно же, мой член начинает подниматься и упирается в джинсы.

Беспокоить меня? Если бы она только знала, как мало она меня беспокоит.

— Ты не будешь мне мешать, я просто не могу позволить тебе провести все выходные в этой комнате. Пойдем, я покажу тебе остальную часть дома.

Ее брови нахмуриваются в замешательстве. Сначала она не двигается, и на мгновение я думаю, что она откажется, но затем она медленно начинает слезать с кровати.

Ее движения робкие, неуверенные, а глаза впились в мои, как будто ей трудно оторвать от меня взгляд. Как будто ей нужно постоянно знать, где я нахожусь. Я не понимаю ее опасений или страха, знаю только, что мне это не нравится. Я хочу увидеть ее улыбку, потому что, готов поспорить, она потрясающая.

— Здесь только мы? — неожиданно спрашивает она, пока мы идем через дом.

— Да, в эти выходные только мы. Обычно здесь еще и мой отец, но сейчас его нет...

Она останавливается на середине шага, заставая меня врасплох.

— Когда он вернется?

— В понедельник утром... а что? — спрашиваю я, не упуская из виду странный тон, которым она это произнесла.

— Я просто... все это чересчур для меня. Мой отец особо ничего не пояснил, когда отправлял сюда. Я захотела продолжить образование, но он боялся отпускать меня одну, потом он сказал, что придумал кое-что, но ничего не уточнил. Он сказал только, что доверяет людям, у которых я буду жить. Так что я даже не была уверена, кого я тут встречу, и ты уже знаешь, что у меня бывают приступы паники, честно говоря, я боялась приезжать сюда... очень, очень боялась, согласилась только потому, что подумала, что отец откажется платить за обучение, если я не сделаю все как он хочет.

Ее снова начинает трясти, жар поднимается по ее щекам.

Странное чувство овладевает мной, и я тянусь к ней, обнимаю ее лицо своими ладонями, заставляя посмотреть на меня. Ее кожа мягкая, такая мягкая, и я нежно провожу большим пальцем по щеке, по ее веснушкам. Глядя на нее, я словно знаю, что делать, чтобы все наладилось, что очень странно, потому что никогда в жизни я не чувствовал себя настолько не в своей тарелке.