6. Лидия

Несколькими часами ранее.

— Безумие — отрава... — я запнулась, вглядываясь в рукописные строчки Книги поэзий, — оправа для любви.

— Верно, дитя, — Великая жрица Майра одобрительно кивнула, а я подумала, что мой — первый — вариант куда правдивее. Но второй несомненно поэтичнее, а уж мудрейшему Алиссану виднее, как складывать слова в стихи.

Шел урок снартарилла — языка солнечных эльфов. Одна из немногих наук, которую я впитывала охотнее, чем песок воду. Волей или шуткой богов, но так вышло, что я простолюдинка среди Перворожденных, человек в обители снарров. И если в моих силах хоть немного уравнять шаткое положение, глупо этим шансом не воспользоваться. И пусть большинство давно перешло на всеобщий, и снартарилл остался прерогативой официальных документов да императорской короны, между собой некоторые эльфы до сих пор беседовали на своем.

Уязвляло то, как Феликс переходил на снартарилл, если я становилась случайным свидетелем его разговоров с советниками или военачальниками. Последние, к их чести, имели больше уважения и в моем присутствии заговаривали исключительно на всеобщем. А он... В сердце распускались ядовитые цветы обиды. Я ведь могла его полюбить. Чистой и незамутненной любовью девчонки, впервые познавшей мужчину. Его — императора, супруга, защитника...

— Дитя, ты напрасно призываешь тьму к себе в душу, — синие глаза древней снарр'ит1 были самой вечностью. Не раз казалось, что жрица видит меня насквозь, и сейчас мурашки пробрались под плотное платье. Не стоило забывать, что эта красивая светловолосая женщина — с виду едва ли разменявшая четвертый десяток — застала Пятую Эпоху. А это очень, очень давно! Такая седая древность, что мне и не снилась. Нет, снарры не бессмертны, как это рисуют сказки, но по сравнению с человеческим веком их жизнь можно приравнять к бессмертию. Увядание эльфов происходит так же медленно, как опадание листвы для бабочки-однодневки. Так говорит жрец Саймон, мой учитель из числа людей.

— Простите, снарр'ит? — пропасть между нашими расами дышала холодом вечных снегов. Меньше всего хотелось, чтобы жрица узнала о моих неподобающих мыслях...и донесла императору.

— Безумие — оправа для любви, — повторила древняя строчки поэмы, — его любви к тебе.

Я вздрогнула. Нет никаких сомнений, что она говорит о Феликсе. Но зачем? Это такая проповедь? И почему мне напоминают о его якобы любви, когда я почти убедила себя в том, что имею полное право тянуться к теплу другого человека?

— Давайте вернемся к творчеству Алиссана, — довольно холодно проговорила я.

— Непременно, Лидия, — Майра смотрела мягко и ласково, — но я хотела бы помочь тебе не только в снартарилле. Я знаю, что ты чувствуешь.

Да неужели?

— Феликс разрушает все, к чему прикасается, — продолжила жрица, — его любовь — тяжкое бремя. Ты знаешь, почему?

Что за глупые вопросы? Наставница решила в шарады поиграть? Почему — да потому что тиран, — и это было самым лестным словом из тех, что пронеслись в моей голове.

— Не суди его строго, — как заботливая матушка, говорила жрица, и я дальше слушала только из вежливости, — ты знаешь, что солнечные эльфы никогда не смешивали свою кровь с людьми?

Это она намекает, что Феликс меня облагодетельствовал? И я еще благодарной быть должна? Видимо, что-то в моих глазах отразилось, отчего Майра стала говорить быстрее — дабы успеть, пока я не закрылась окончательно.

— Так вот, в отличие от лунных собратьев, снарры никогда не заключали союзов с людьми. Поэтому их душа медленнее взрослеет. Гораздо медленней, чем у людей или у истайров.

Я начала догадываться, к чему клонит жрица, но легче от этого знания не становилось.

— Император молод, дитя, — женщина подтвердила мою догадку, — очень молод душой. Его эйши незрел, как у человеческого отрока.

— И когда он созреет?

— Через несколько веков.

Я подумала, что ослышалась, но жрица не отрывала от меня испытующего взгляда.

— Через несколько веков... — одними губами повторила я. Когда это случится, меня уже давно не будет, — думаете, мне стало легче?

— Станет, когда придет понимание.

Невозмутимость жрицы начала выводить из себя.

— Зачем же тогда Его Величество взял меня в жены? Подождать не мог пару веков, и потом найти себе супругу?

— Империя на грани войны, — едва слышно ответила Майра, ее голос шелестел старыми листьями на ветру, — у него не было этого времени. Народу нужна надежда, а лучшее ее проявление — это уверенность, что династия не прервется. Наследник.

Вот оно как... И теперь понятна ярость Феликса по поводу отсутствия оного.

— И все же, — кое-что не укладывалось в голове, — Его Величеству было бы разумнее взять в жены эльфийку. У нее, в отличие от меня, был бы шанс дождаться, пока эйши дозреет.

— Вероятно, так, — не стала спорить жрица, — но дело в том, что Феликс ходил в Храм и получил видение.

Видение. Слышала я о таком. Якобы сильные мира сего наделены способностью принимать наставления богов.

— И что же в нем было? Вы знаете? — этот вопрос опять же был данью вежливости. Конечно, она знала. Все видения проходят через Высшую Жрицу, и любого другого эльфа — либо человека — давно свели бы с ума. Незавидная участь, быть мостом между смертными и богами.

— Боги говорят, что империю спасет союз с хелийской девой, — Майра выразительно посмотрела на меня, — с девой, меняющей маски.

То есть, с комедианткой... Вероятность, что пророчество не обо мне, ничтожно мала.

— Мальчишка, конечно же, воспротивился, — на восковое лицо древней набежала тень эмоций, — но когда увидел тебя на следующий день, на городской площади... Он влюбился, дитя. Полюбил, насколько это вообще возможно для его эйши.

Ага. Я любимая игрушка, наравне с виверной, в которую он с удовольствием вонзает шипы.

— А если все-таки видение ошиблось? — рискнула я задать новый вопрос. Вдруг есть призрачный шанс, что меня отпустят на все четыре стороны, и император возьмет в жены другую? — у нас до сих пор нет детей.

— На все воля богов. К тебе придет это понимание, и лучше рано, чем поздно. От многовекового сна пробуждаются темные силы, сейчас как никогда важно держать свою душу чистой. Ты императрица великого народа, помни об этом.

И мы продолжили урок. Правда, мысли блуждали далеко от стихов мудрейшего Алиссана. Чего хотела добиться Великая Жрица? Опасается, что я очерню свою душу неподобающими чувствами? Сбегу, не оставив наследника? Или просто ратует за своего любимого императора? Говорят, она была его кормилицей и заменила мать, которая умерла при родах. И еще пророчество, слова о пробуждающихся силах...

Я не сразу заметила, что Майра оборвала чтение.

— Хайс лин вер'да2, — в дверях стоял император. Как всегда, холодный и сиятельный.

— Ир ли'тейн3, — кивнула жрица, и быстрым шагом покинула покои.

В эту минуту я мечтала стать невидимой пылинкой на ее белых одеждах, шлейфом ускользающих за порог, чтобы не оставаться наедине с Его Величеством.

— Мой император, — я присела в поклоне.

— Лидия, — он взял сборник стихов и покрутил в длинных, бледных пальцах, а мое сердце слабо трепыхнулось, предчувствуя начало новой пытки, — верр'стан ли райн'дел ви ластан... — каждое слово капало расплавленным свинцом.

К счастью, этот отрывок я как раз недавно учила и продолжила со всем выражением, на какое была способна. И бесенята в моих глазах танцевали джигу за маской почтительности — ну что, съел?

— Неплохо, — изумруды одобрительно блеснули, — вижу, наука идет тебе впрок. Если и дальше проявишь должное усердие, то я распоряжусь не отстранять тебя, — он подарил внимательный взгляд, — от воспитания наших детей.

Во мне вспыхнул черный факел. Не отстранять...от детей... Значит, он намеревался отстранить? Пальцы сжались в кулаки, и я их спрятала в складках платья. Удержать лицо удалось с трудом. Помню свою семью, пока матушка с отцом были живы — между ними царили любовь и взаимопонимание, и подобное я не смогла бы даже представить.

— Благодарю, мой император, — проронила я, а Феликс уже оказался за моим плечом.

— Прекрасно выглядишь. Почему ты не носишь серьги, которые я подарил под это платье?

Он имел в виду прелестные нежно-голубые каскады хрусталиков на серебряных нитях — подарок, который мне по-настоящему нравился. Я знала, как Феликс относится к игнорированию знаков его внимания, и старательно надевала все, что он преподносил в дар.

Но сегодня забыла. Слишком много различных эмоций закружились вьюгой, нарушив привычный уклад.

— Тебе они наскучили? — император прошел к трюмо в глубине покоев и сорвал серьги с подставки в форме белого ридгийского дерева, — да, Лидия?

— Нет, мой император.

— Тогда позволь поинтересоваться, почему ты пренебрегаешь моими дарами?

Я молчала, потому что начать оправдываться — значит вызвать еще больший гнев. Однажды Его Величество преподал хороший урок, отправив в подземные казематы, и я больше не рисковала ему перечить.

— Что ж, — ленивым движением Феликс уронил серьги себе под ноги, — тогда я избавлю тебя от надоевших вещей, — и сапоги размозжили хрупкий хрусталь. С таким звуком по весне ломается тонкий наст.

Я почувствовала, что в уголках глаз набухли горячие слезы. Это было мое самое любимое украшение...

— Бледность тебе не к лицу, — поджал губы Его Величество, — приведи себя в порядок перед пиром, чтобы соответствовать своему статусу, — и, взмахнув полами мантии, вышел. А я бросилась на постель и долго, долго рыдала, пока слезы не иссякли.

1. Снарр'ит - солнечная эльфийка, производное от названия расы / уважительное обращение к женщинам снарров.

2. Оставь нас (снар.)

3. Да, мой император (снар.)