Глава 4. Часть 2

Действительно это оказался человек. Даже можно сказать юноша на вид восемнадцать-двадцать. Он одет в черную кожаную куртку и такие же по цвету штаны. На голову накинут капюшон, тень от коего падала на нижнюю часть лица.

Парень, услышав тяжелые шаги, оклемался и... испугано вытаращил глаза. А не испугаться нельзя было: ведь над юношей грозно возвышался в военной форме со шлемом на голове, вооруженный помповым ружьем боец. Особенно четко парень мог видеть тяжёлые берцы. Они как раз находились напротив носа.

 Незнакомец хотел подскочить на ноги, видно рана не позволила. Да только надежды удрать он не оставил, поэтому...энергично пополз, сколько хватит силы.

 Степаныч узрев такое, аж забрало приоткрыл и глаза протер, мало ли чудиться такое. Потом старик вопросительно посмотрел в сторону грузовика и развёл руками в растерянности. «Мол, что с этим чудиком?» Вскоре Степаныч совладал с собой, крикнул:

– Эй, улитка, стой! А ну стой, гад ползучий! Прекрати ползти! Кому говорю, хватит! Ну, ё-моё! Не думал, что люди могут так быстро ползать, – Степаныч удивлялся всё больше скрытым возможностям человеческого тела.

 Старик спокойным шагом следовал за незнакомцем, пока у того силы не иссякли окончательно. И не удивительно, ведь за парнем тянулась алая дорожка, кровопотеря сильная и быстро ослабевавшая бедолагу.

 Степанычу жаль парня и в то же время старик пребывал в восхищении от упорства этого доходяги.

 Как только парень притих, Степаныч оказался подле, проверил пульс. Незнакомец жив, но находился без сознания. Старик воодушевленно решил, что так даже сподручнее раз заморыш потерял сознание: сопротивляться не будет.

 Степаныч с трудом оторвал обманчиво бездыханное тело и натужно пыхтя, поволок добычу в сторону машины. При этом старик напевал древнюю песенку, не менее старой группы К и Ш «Ели мясо мужики...»

 Вероника распахнула двери кузова, помогла втащить незнакомца внутрь.

– И зачем он тебе только сдался? Он же тебе никто, – ворчала Вероника, а сама готовила место, куда положить раненого.

 Молодая женщина выдвинула складную кушетку, застелила ее. Степаныч забрался в кузов и закрыл дверь, заперев на надежные замки. Парня положили на кушетку, та жалобно скрипнула.

– Еще и тяжелый, как ты его тащил? – дальше продолжила брюзжать Вероника.

– Ики, ну давай все начнем оправдывать свое безразличие тяжелой жизнью. Мол, не мы такие, жизнь такая, – вздохнув тяжело, ответил Степаныч. Он задумчиво всмотрелся в лицо незнакомца, которое перекосила гримаса боли.

– И что станет с миром? Нет, не так… Миру все равно, а вот человечество окончательно загнётся, если утратит способность к сочувствию и доброте, – после паузы ответил Степаныч, расслабленно откинувшись на спинку сиденья.

 У старика сердце кровью обливалось при виде мук незнакомца. Степанычу стало жаль, если такой молодой окочуриться.

 К тому же когда-то старик отказался помочь и это вылезло боком. Степаныч сделал правильные выводы и решил не повторять ошибок.

– К тому же он молод и вынослив, скорее всего, здоров раз смог пережить ранение. Будет жаль, если такой набор хороших генов пропадет. Хе-хе, – Степаныч заговорщическим тоном прошептал на ухо Ики и хитро улыбнулся.

 Вероника иронично закатила глаза. Она поняла намек старика. Но восприняла его как издевательство. Учитывая, что женщина только недавно пережила собственное жертвоприношение, организованное ее мужем…теперь бывшим мужем.

– Не болтай ерунды, старый! Лучше готовь теплую воду, ножницы подай! Ещё большой вопрос переживет ли это чудо ночь, не обратившись в восставшего, – Вероника не скрывала раздражения в голосе, она вперила гневный взгляд на Степаныча.

 Решено было остановиться на ночь под Ржавыми сопками. По крайней мере, на время оказания помощи раненому. 

 Веронике не впервой ухаживать за раненными. Она приняв ножницы от Степаныча, ловко разрезала футболку на парне, та была насквозь мокрая от крови. Руки Вероники быстро окрасились в алый цвет. Когда она посмотрела на рану, побледнев, отшатнулась.

– Что там? – поинтересовался Степаныч, с любопытством заглянул через плечо молодой женщины: – Сгрызи меня восставший, не, парень точно не жилец! – воскликнул старик, а его уголки рта опустились, выражая разочарование.

– А я говорила, что не стоило его подбирать! – с неприкрытым возмущением проговорила Вероника, ее глаза лихорадочно заблестели.

 Она понимала, что сейчас переведет на незнакомца лекарства и антибиотики, которые не бесконечные. А поездка по Пустоши опасна, за каждым бугром притаилась опасность. Кто знает, когда им самим пригодится что-то из лекарств? Если бы ещё с толком их перевести, а так парень не проживет и ночь. Значит, лекарства пропадут даром.

 Вероника внимательно всмотрелась в лицо незнакомца. Кожа на его лице мертвецки бледная, губы уже посинели. А на лице выражение глубокой боли. Светлые волосы налипли на вспотевший лоб.

 Разбитое сердце молодой женщины смягчилось при виде мучений этого юнца. Веронике жаль беднягу, а особенно его столь мимолётно пролетевшую жизнь. Человек вроде только начал жить, а тут пора умирать. Совесть внезапно проснулась и с аппетитом принялась грызть сущность молодой женщины. Вероника к своей досаде подумала, что они с этим парнем похожи: оба никому ненужные и если бы не вмешательство посторонних людей, то обреченные на гибель.

 Вероника развернулась на пятках и прошла к умывальнику с задумчивым видом на лице.

– Эм, а что ты делаешь? – поинтересовался Степаныч, нахмурившись, озадачено потирая подбородок. Он пытался понять, отчего Вероника резко сменила гнев на милость.

– А что не видно? Мою руки, буду делать, что смогу. На крайний случай воспользуюсь мазью. Хотя жаль, у меня ее мало осталось. Все извела на этого,... – ответила Вероника, вспомнив о муже загрустила. Она чувствовала, будто ей нож загнали в грудину, а душу через ребра вытащили. 

 Вероника все мучилась вопросом, за что с ней муж так ужасно поступил?

Она ведь не изменяла, заботилась, была опорой и другом. Даже целительную мазь, подаренную мамой, которую та завещала только дочке и ее детям использовать, извела на этого гнилого предателя.

 Степаныч посмотрел изучающим взглядом на эту непоследовательную и противоречивую особу, похлопал удивленно глазами и спросил.

– Ты же не хотела ему помогать? Да и как выяснилось ему точно не помочь. Так зачем все это? – и старик почесал затылок, сдвинув фуражку на бок.

– Но не выбрасывать его, как мусор, в самом деле! Людей нельзя использовать, а потом вышвыривать. Они же живые! Все чувствуют! – с чувством обиды ответила женщина. Ее нижняя губа надрывно дернулась. А глаза заблестели в тусклом свете. Вероника поспешила заняться делами, опустив голову, дабы скрыть непрошенные слезы.

 Степанычу почему-то показалось, что она не совсем о парне сейчас говорила.

– Вскипятить, воды надо! – отозвалась с резкостью Вероника, глубоко окопавшись в ящике с мед.припасами.

 Вскоре в «Зебре» стало душно, от работающей электроплиты, на которой кипятили воду.

 Вообще в грузовике от "Газели" осталось только название, а точнее значок на капоте. Грузовик сварили заново, раздали каркас вширь и в длину. Укрепили, поставили решетки на лобовое стекло. Увеличили клиренс, из-за чего для удобства вытаскивали лестницу, дабы удобно было спуститься.

Поставили выдвижную кушетку-кровать, которую задвигали в стену, дабы увеличить свободное пространство. В грузовике можно не просто с относительным комфортом длительное время путешествовать, а и жить.

Внешне грузовик, укреплён дополнительными листами брони. А впереди располагался шипованный таран, его можно приводить в движение по типу лезвий в мясорубке.

 На окнах толстые решетки. На крыше мощные прожектора и место для пулемета, с люком под ним и щитом.

 На крыше кабины установлены ультра чувствительные солнечные батареи, которые даже при сильной туманности поглощают минимум света, питают генератор и всю электронику.