Глава 1

Я не спала.

Просто сидела на кухне. В тонком халате, на жёсткой табуретке, как будто наказанная. Спина давно затекла, ноги окоченели, но я даже не пыталась встать. Казалось, если пошевелюсь — мир окончательно рухнет.

Чайник, поставленный час назад, давно остыл. Щи в кастрюле, вчера приготовленные специально для него, так и остались нетронутыми. Он даже не попробовал. Просто встал посреди ужина и ушёл. Без объяснений, без оглядки.

На кухне пахло вчерашней едой, его несказанными словами и какой-то горькой обречённостью. Он ушёл, а воздух до сих пор был тяжёлый, вязкий, пропитанный им. Как будто Ян не только ушёл, но и остался одновременно. Будто хотел окончательно меня добить своим невидимым присутствием.

На подоконнике стояла его чашка — большая, синяя, с облупившейся ручкой. Ян каждое утро пил из неё кофе. Садился боком к столу, подгибал под себя ногу, опирался локтем на край. Никогда не улыбался утром, просто молчал. Я наливала кофе, он кивал. Иногда тихо, почти нехотя говорил «спасибо». А я почему-то всегда думала, что в этом слове есть что-то особенное, какое-то обещание, тепло.

Сегодня утром чашка осталась пустой.

Телефон в комнате молчал. Я ждала всю ночь хоть какого-то знака, сообщения или звонка. Но Ян ушёл молча, так же молча и оставался вдалеке.

Я снова прокручивала вчерашний вечер. Ян сидит напротив меня, смотрит на тарелку и вдруг тихо, почти буднично говорит:

— Я устал. Не вижу с тобой будущего.

Я замерла с ложкой в руках, сердце будто провалилось куда-то вниз. Не поверила сначала. Потом хотела спросить, пошутил ли он, но язык стал ватным. Я просто смотрела, как он спокойно встал, взял ключи и вышел за дверь.

Ян ушёл, забрав с собой не только вещи, которые поместились в сумку, но и нашу жизнь — мою жизнь, наше «вместе». А мне осталась квартира — съёмная, чужая, оплаченная всего на три недели вперёд. Потом придётся съехать, потому что без него я не справлюсь. Моя зарплата — это просто «пережить месяц». Ян всегда платил за жильё, покупал продукты. Мы не копили, не думали о будущем. «Прорвёмся, Олесь», — говорил он, и я верила. Теперь прорвались — каждый в свою сторону.

Я посмотрела на его пальто, висящее у двери. Мягкое, бежевое, которое он любил. Пуговица опять оторвана — сколько раз я её пришивала, он всё равно умудрялся её сорвать, всегда куда-то торопясь. Пальто осталось. Как напоминание или издевка.

Может, вернётся?

Глупая.

Не вернётся он.

Я встала, заставив себя идти в ванную. Умылась ледяной водой. Посмотрела в зеркало. Глаза опухшие от бессонной ночи, волосы спутанные, будто чужие. Вот она я. Вся наша любовь, все эти слова, шёпот по ночам, смех по утрам — всё исчезло, будто и не было никогда.

Под ложечкой заныло. Я присела на край ванны, закрыла глаза и вдруг провалилась куда-то глубоко назад — в другое время, другое лето.

***

Мы тогда познакомились в автобусе. Был июль. Жара стояла такая, что казалось — даже воздух плавится. Автобус трясся, душно, тесно, все раздражённые, злые. Я держала пакет с помидорами, которые мама собрала утром со своего огорода: «Домашние, сладкие, таких в Москве не найдёшь». Но мне было всё равно, хотелось только выйти, вздохнуть хоть глоток воздуха.

Когда он зашёл, сердце странно сжалось. Красивый, высокий, с лёгкой щетиной, в белой футболке, которая подчёркивала загорелую кожу. Я сразу опустила взгляд. Такие парни на таких, как я, не смотрят.

Но он подошёл ближе и, когда освободилось место, улыбнулся:

— Садись, не потеряй свой урожай.

Я села, поблагодарила неловко. Он стоял рядом, молчал, потом место освободилось и он сел, сразу заговорив легко, будто мы давно знакомы:

— Ну, теперь я герой? Спас твои помидоры, место уступил. Осталось имя узнать.

— Олеся, — тихо сказала я, смутившись.

Он улыбнулся тепло, просто, искренне:

— А я Ян. Очень красивые у тебя глаза.

Я растерялась, покраснела, но почувствовала — он смотрит честно. И вдруг стало спокойно и легко. Как будто и правда давно его знаю.

Потом кофе из автомата у вокзала, один пирожок на двоих. Долгие разговоры, тихий смех. Он предложил:

— Поехали вместе?

И я поехала. Без вопросов, без сомнений. Только с надеждой и доверием.

Сняли однушку. Покупали мебель с рук, радовались каждому дню вместе. Я верила, что так будет всегда. Он гладил меня по волосам, целовал в шею, шептал:

— Всё у нас будет, Олесь. Главное — вместе.

И я верила. Была счастлива.

***

Я открыла глаза, почувствовав, как будто кто-то резко вытолкнул меня обратно в реальность. Сердце снова сжалось болезненно и глухо застучало в груди. Теперь, вместо обещанного счастья, вместо его слов о том, что «всё у нас будет», у меня есть всего две тысячи восемьсот рублей на карте. И ещё одна жизнь, маленькая, незаметная для всех, жизнь, которую нужно сохранить любой ценой. Жизнь, о которой Ян даже не подозревает, жизнь, которую он так и не успел узнать.

Горло сдавило, на глаза снова навернулись слёзы. В комнате вдруг стало невыносимо тихо и холодно, будто стены решили давить на меня со всех сторон.

Теперь я снова одна. Совсем одна.

Одна, как тогда, в детстве, когда оставалась дома и ждала маму с работы. Одна, как в колледже, когда приходилось после учёбы таскать тяжёлые ящики на складе, чтобы хоть как-то прожить месяц. Одна, как тогда, до него, когда думала, что одиночество — это нормально, это навсегда.

И снова одна. Без поддержки, без его уверенных объятий, без его голоса, говорящего, что мы прорвёмся. Теперь прорваться предстоит только мне. Самой. Как всегда.