Измена.Мне не нужна клуша

— Ты как баба в халате.

Я не сразу поняла, что он это мне. Даже обернулась посмотреть, может, ещё кто-то в коридоре стоит.

— Что?..

— Вот именно. Что, — он даже не посмотрел в мою сторону, просто пнул ботинки в угол так, будто пришёл не домой, а в гостиницу, где всем на всё плевать. На порядок, на уют и на тех, кто рядом.

— Только не начинай, Олесь, — буркнул, проходя мимо меня. Взгляд сквозной, чужой. — Я устал.

Устал…

А я, значит, весь день на диване пролежала?

Я с утра носилась как сумасшедшая: убиралась, мыла ванну, плиту тёрла, пока руки не занемели, стирала, таскалась по магазинам, волоча сумки, чтобы в доме было уютно, а не пыльно. Чтобы к его приходу пахло домом, а не тоской.

Щи сварила. Он же любит щи. Сам говорил недавно.

Я смотрела, как он сбрасывает пальто. Оно промахнулось мимо вешалки и повисло, как дохлая тряпка. Даже не поправил. Пошёл дальше, будто здесь не живёт вовсе.

Я пошла следом на кухню. Поставила тарелку перед ним осторожно, будто что-то хрупкое ставлю. Он сел, взял ложку и тут же отложил обратно.

— Ты не голоден?

— Олесь, — голос спокойный, пустой. — Я больше так не могу.

Меня словно водой холодной окатило.

— Так — это как?

Он встал и прошёлся, будто выбирая слова. Красивый такой. Сильный. Уверенный. Только не мой.

— Я ухожу.

— В смысле? Ты с ума сошёл? У нас… семья…

Он усмехнулся так, что меня прямо передёрнуло.

— Это у тебя семья. А я просто человек, который хочет жить. Мне надоело чувствовать себя мебелью в этой квартире.

Каждое его слово больно било.

Я не могла понять, как он вообще такое говорит.

Как будто чужой человек.

— Ты… Ты не можешь вот так просто… уйти.

— Могу. И ухожу. — Он повернулся ко мне. В глазах ни злости, ни любви — пусто. — Ты клуша, Олесь. Домашняя, уютная такая. Всегда в халате и с уставшими глазами. Пахнешь борщом и тоской. Я рядом с тобой как пенсионер себя чувствую.

Я молчала. Хотела что-то сказать, но слова застряли где-то в горле.

Он не дал мне времени подумать.

— Я встретил другую.

— Кого?..

— Настю. Молодая, лёгкая. Смеётся часто. Вопросами не мучает. С ней легко дышится.

Я смотрела на него и не могла поверить, что это всё он говорит мне. Что он вот так спокойно рассказывает, как заменил меня кем-то другим.

— Я же старалась… правда…

— Да. Но всё не туда.

Он уже направлялся к двери.

— Завтра за вещами заеду. Только без сцен, ладно? Будь умницей.

— А как же… мы?..

Он замер, будто решал, стоит ли вообще отвечать.

— Не было никакого «мы». Была бытовуха.

Хлопнула дверь.

И стало тихо.

Я осталась стоять одна посреди кухни. Щи остывали в тарелке. Стул, на котором он сидел, казался пустым и холодным. Воздух вокруг будто замер.

Пахло его духами и болью.

Я медленно села на пол. Сил не было даже стоять. Сердце билось как сумасшедшее. Голову будто сдавило.

Я положила руки на живот. Он не знает. И уже не узнает.

Потому что клуша справится.

Как всегда.

Сама.