1.2

Я развернула ткань и замерла.

Внутри лежала шпилька. Не просто украшение, а настоящее произведение искусства. Такая золотистая и матовая, как будто отполированная временем. Длинная изогнутая основа имела форму стилизованной ветви с тонкими завитками на конце. На одной стороне располагался изящный цветок с пятью лепестками, выгнутыми с изящной небрежностью, будто их лепил не человек, а какое-нибудь божество ветра. В центре каждого лепестка искрился камень, похожий на янтарь, настолько насыщенный, что казалось, будто там плясал огонь. Лепестки были тончайше проработаны, даже прожилки хорошо видны. От цветка отходила изящная подвеска — две тонкие цепочки, на концах которых покачивались крошечные листья с эмалью цвета морской волны. Все украшение казалось старинным, почти артефактом, каким мог бы владеть кто-то из династии Тан или, по крайней мере, героиня дорамы на сорок шесть серий.

Я села на ближайшую горизонтальную поверхность, держа шпильку на раскрытой ладони.

— Ух ты… — завороженно выдохнула, разглядывая ее со всех сторон.

Внезапно что-то изменилось.

Пальцы немного затряслись, воздух в комнате потяжелел, будто кто-то незаметно задернул плотную штору. Я осторожно провела пальцем по изгибу ветви и вскрикнула. Больно! На подушечке пальца выступила кровь. Шпилька обожгла кожу, словно она была нагрета.

— Ай! — выдохнула я, инстинктивно отдергивая руку. — Вроде же хорошо обработана, что это?

Цвета резко потускнели, как если бы кто-то выкрутил насыщенность, предметы расплылись, кухонные часы застучали громче, практически оглушая.

Перед глазами поплыл золотистый туман. Или не туман, а… ткань? Тяжелая, шуршащая какая-то. Что это еще такое?

Я хотела встать, но тело перестало мне подчиняться. Звон в ушах стал громче, я чувствовала, как бешено колотится сердце. И будто ему вторит что-то еще, гулко так и странно.

Мята на подоконнике поплыла, как в воде. Кофе на столе задымился, хотя он давно остыл.

— Что со… мной… — еле слышно выдохнула я и покачнулась.

Шпилька выскользнула из пальцев и упала. Или, может, провалилась, потому что по полу пошла рябь. Я попыталась схватиться за угол стола, но рука ухватила только воздух.

Последнее, что я почувствовала, была тяжесть. Шуршание золотистой ткани. Пряный запах благовоний. И дрожь. Легкая, как первый шаг в неизвестность.

А потом стало темно. И очень тихо.

И я потеряла сознание.

***

А вот очнулась от холода. Он был липкий, настойчивый и проникал под кожу, решив там поселиться и пытаясь попутно вытолкнуть меня из собственного тела. Сначала пришли ощущения. Камень под спиной был чуть влажным и с мелкими трещинами. Цепляются, заразы.

Тянуло затхлостью, сыростью, пеплом и… еще чем-то, что сразу определить не удалось. Едва уловимым и сладким, как засахаренные фрукты, которыми угощают только, если желают, чтобы у тебя появился диабет.

Открыть глаза было тяжело. Будто веки налились свинцом. Ужасное сравнение, но такое подходящее!

Я медленно разлепила их… через усилие, со страданием и тут же пожалела. Потолок нависал так, будто небеса склонились надо мной, готовые рухнуть. Он был исписан выцветшими фресками: танцующие фигуры в роскошных ханьфу, орнаменты, похожие на волны и облака, и дракон, огромный и важный, выглядящий как сторож храма. Из его пасти тянулись трещины, а хвост и вовсе обвалился вместе с кусочком потолка. Сквозь дыру сочился свет: слабый и с пылью, сверкающей в воздухе, как золотистые искорки.

Я сделала глубокий вдох. Это сон, Машенька. Просто сон. Ну или ты упала, ударилась головой и теперь ловишь глюки. Мозг решил просто их сделать немного красивыми и пафосными. Вчера я дораму смотрела про принцессу и третьего принца, которого все не любят, а он вроде и не сволочь, вот и… Разум спроецировал!

Но когда я попыталась встать, почувствовала под руками еще один камень. Настоящий. Он был по-прежнему гладким, но местами сколотым. Видимо, от сколов мелкие трещинки и шли. В основном серый, местами — бурый. Я приподнялась и поняла: лежу на жертвенном алтаре. Ого.

Темный, можно сказать, монолитный, по краям покрытый затертыми иероглифами. В центре темнело углубление. Не раковина, не чаша — нет. Скорее уж, углубление под человеческое тело. Прямо как мое.

Я все же села. И тут же вжалась обратно, потому что храм вокруг вдруг разом стал реальнее, чем все, что было до этого.

Он был огромен. Полуразрушенный, но еще живой. Каменные колонны… По шесть с каждой стороны. Они поддерживали арочные перекрытия, над ними сохранились резные балконы, где когда-то могли сидеть монахи или жрецы. Все покрыто пылью, но на удивление чисто. Ни мусора, ни следов животных. Только паутина в углах и клочья золотой ткани, колышущиеся от сквозняка.

И еще — драконы.

Я ахнула, прижав ладонь к губам. Вокруг алтаря, как охранники древнего обряда, стояли девять каменных драконов. Каждый неповторим. Один с рогами, как у оленя, другой… будто с львиной гривой, третий длинный и гибкий, похож на змея. У четвертого из пасти свисал язык, словно он вот-вот зарычит. Пятый был покрыт мозаикой из синих камней, шестой — с раковиной на спине, как у морского жителя. Седьмой скалился, обнажая клыки, восьмой смотрел вверх, словно взывал к небу. А девятый... девятый был самым маленьким, почти юным, с глазами, в которых отражался весь храм. Они казались странно живыми.

Меня передернуло. Бр-р-р. Вроде красиво, но жутковато.

Я соскользнула с алтаря, ступив босыми ногами на холодные плиты пола. С каждым шагом казалось, что кто-то смотрит в спину. Что в воздухе звучит музыка. Или голос. А то и … молитва.

Сбоку от зала я заметила нечто вроде внутреннего дворика — полуоткрытое пространство, куда можно вроде бы выйти. Там обнаружился пруд. Я приблизилась к нему, будто во сне.

И… остановилась, позабыв, как дышать.

На меня смотрела женщина. Не я.

Лицо… нежное, правильное, словно сделанное из фарфора. Высокие скулы, прямой аккуратный нос, гладкий лоб. Кожа — очень светлая, едва тронутая золотом, как сочный персик. Губы — мягкие, полные и красивые. Никакой пластики не надо. Большие глаза, чуть раскосые, с длинными ресницами. Цвет — теплый, янтарный такой, с мерцанием, словно в глубине этих глаз живет светлячок.

Волосы были собраны в сложную прическу, украшенную золотыми шпильками. Несколько прядей падали на плечи: длинные, черные и блестящие. В них были вплетены нити жемчуга и желтые ленточки.

На мне было надето ханьфу. Настоящее. Золотисто-кремовое с узором из пионов, вышитых по подолу. Широкие рукава, легкая накидка, по краю которой струились изысканные узоры. Ткань поблескивала, будто была соткана из света.

И только одно портило картину — засохшая кровь. Черно-бурые пятна на запястьях и у виска. Но боли не было. Ни ссадин, ни ран. Я чувствовала, что ран нет. Все части тела на месте. Все в порядке, кроме одного. Это тело не мое.

— Кто ты? — прошептала я, не отводя взгляд от отражения.

Разумеется, ответа не было. Но глаза в зеркале воды чуть прищурились. Губы улыбнулись. Или мне показалось?