Пролог

Ночь за ок­ном. В све­те фо­нарей па­да­ют, тан­цуя, сне­жин­ки. С тру­дом усев­шись на кро­вати, уби­раю в сто­рону што­ру и выг­ля­дываю в ок­но.

А там го­род­ская ел­ка ог­ня­ми свер­ка­ет, и гир­лянды вок­руг раз­ве­шаны. Кра­сота!

Чувс­твую удар пят­кой сна­чала с од­ной сто­роны, по­том с дру­гой. Ма­лыш­кам то­же не спит­ся. Кру­тят­ся. В фут­бол там иг­ра­ют. Те­перь точ­но не ус­нуть.

Ти­хонь­ко, ста­ра­ясь не раз­бу­дить со­седок по па­лате, на­киды­ваю ха­лат и вы­хожу в ко­ридор. Ко­неч­но, встре­тить Но­вый год в боль­ни­це – та еще не­везу­ха, но мне вы­бирать не при­ходит­ся.

Глав­ное, де­тей сох­ра­нить!

Со сто­роны я са­ма се­бе на­поми­наю хо­дячий ди­рижабль. Но фи­гура вол­ну­ет ме­ня мень­ше все­го.

– Ти­хо, мои хо­рошие, – пог­ла­живая жи­вот, про­шу двой­ня­шек. Выг­ля­дываю в ок­но хол­ла. От­сю­да ел­ка вид­на луч­ше. Ми­га­ют жел­тые и крас­ные гир­лянды. И да­же до­носит­ся му­зыка.

«Ласт Крис­тмас Ай гэйв ю май харт», – на­певаю зна­комый мо­тив­чик.

Близ­не­цы на мое пе­ние ре­аги­ру­ют сра­зу же.

Сна­чала вы­пира­ет од­на пя­точ­ка, а за­тем, с дру­гого бо­ка, еще па­роч­ка. Улы­ба­ясь, ощу­пываю нож­ки.

– Зай­чат­ки мои лю­бимые, – шеп­чу лас­ко­во. – Дев­чатки-зай­чат­ки!

Сно­ва кру­тят­ся.

А я в ко­торый раз уго­вари­ваю.

– В сле­ду­ющем го­ду мы с ва­ми на ел­ку пой­дем. На ого­неч­ки лю­бовать­ся и елоч­ки. А еще че­рез па­ру лет в дет­ском са­ду бу­дете сне­жин­ка­ми. Я вам та­кие кос­тю­мы сошью… Дед Мо­роз по­дар­ки при­несет. А вы ему стиш­ки про­чита­ете. Толь­ко сей­час не то­ропи­тесь, ма­лень­кие. Док­тор нам ска­жет, ког­да по­ра.

Во­зят­ся ма­лыш­ки мои. Тол­ка­ют­ся.

Смот­рю в ок­но на па­да­ющий снег, раз­ноцвет­ные гир­лянды и за­поз­да­лые па­роч­ки. Слов­но вол­шебной сказ­кой лю­бу­юсь. И не хо­чу ни­куда ухо­дить.

– Ты ме­ня смо­жешь под­ме­нить зав­тра? – до­носит­ся с лес­тни­цы рез­кий го­лос. Не ина­че, как кто-то из мед­сестер вы­шел на пло­щад­ку пот­ре­пать­ся.

«Ско­рей бы уш­ли», – ду­маю, ко­сясь на дверь, вы­ходя­щую на лес­тни­цу.

Воз­вра­щать­ся в па­лату не хо­чет­ся. Там душ­но. Хра­пит со­сед­ка. Да и мыс­ли глу­пые в го­лову ле­зут.

– Что-то сроч­ное? – еле слыш­но спра­шива­ет дру­гая. Эту я уз­наю по го­лосу. На­дя. Из на­шего от­де­ления мед­сес­тра. Са­мая ти­хая и бе­зот­казная. И ру­ки зо­лотые. Внут­ри­вен­ные от­лично де­ла­ет. Ни­каких си­няков. Ин­стинктив­но опус­каю взгляд на ру­ки. Сплошь ге­мато­мы. Хо­рошо, хоть ка­тете­ры изоб­ре­ли. Но их то­же ме­нять на­до. Вот и ис­хитря­юсь по­пасть в На­дюш­ки­ну сме­ну…

– Да я на шел­лак за­писа­лась к Юль­ке. Хо­чу зав­тра обя­затель­но сде­лать, – объ­яс­ня­ет рез­кая мед­сес­тра. Дол­жно быть, из дет­ско­го от­де­ления. Точ­но не из па­толо­гии.

– К че­му та­кая сроч­ность, Тань? Пой­ди в свой вы­ход­ной, – се­ту­ет На­дя.

Луч­ше уй­ти. Не­хоро­шо чу­жие раз­го­воры под­слу­шивать. Но это так… треп ни о чем.

А мне от ел­ки сей­час ни за что не отор­вать­ся. Хоть нем­но­го праз­дник по­чувс­тво­вать…

– Ты ка­кая-то глу­пая, Надь, – ос­терве­нело бро­са­ет не­из­вес­тная мне Та­ня. – Я ж те­бе го­ворю. Мо­розов в го­род при­ехал. Лид­ка сей­час зво­нила. Ви­дела, как он к се­бе во двор въ­ез­жал на ог­ромном вне­дорож­ни­ке.

– Те­бе-то что, Тань? – жа­лос­тли­во тя­нет На­деж­да. – Ка­кое от­но­шение к те­бе име­ет Ти­мофей? Он вон где, а мы око­ло плин­ту­са…

– У те­бя за­нижен­ная оцен­ка, Щер­би­нина, – зло вос­кли­ца­ет Тать­яна. – Вот и си­ди око­ло сво­его плин­ту­са. А я шуб­ку на­дену, гла­за под­ве­ду. Пой­ду на ры­нок. Там с Фе­ем встре­чусь. Гля­дишь, и за­муж по­зовет… Под­ме­ни ме­ня, Надь! По­жалуй­ста!

– Не мо­гу, – пых­тит не­доволь­но На­деж­да и до­бав­ля­ет еще что-то, но мне уже не слыш­но. Да и не на­до!

При­дер­жи­вая жи­вот, тя­жело пле­тусь к но­вому ко­жано­му ди­вану, глав­но­му ук­ра­шению от­де­ления. И усев­шись око­ло ма­лень­кой ис­кусс­твен­ной ел­ки, без­думно смот­рю на иг­рушки.

Но не ви­жу ни­чего! В гла­зах все от слез рас­плы­ва­ет­ся.

Ти­мофей в го­роде! При­ехал все-та­ки…

Толь­ко бы не ис­кал. Не дол­жен вро­де…

За­кусы­ваю гу­бу, ста­ра­ясь сдер­жать­ся. Сер­дце от стра­ха сту­чит как су­мас­шедшее.

«Мо­розов ис­кать не бу­дет. Мы ему не нуж­ны. Он да­же не вспом­нит те­бя. Ус­по­кой­ся! – при­казы­ваю се­бе и тут же охаю от бес­по­кой­ства. – А ес­ли до­несут?»

«Кто?! – воз­му­щен­но спра­шива­ет здра­вый смысл. – Ты же ни­кому не го­вори­ла!»

Ни­кому, сколь­ко ме­ня не пы­тали!

Раз сам Ти­мофей слил­ся, то и с дру­гими от­кро­вен­ни­чать не обя­затель­но. Не дер­жу на не­го зла. Не прок­ли­наю но­чами. Мо­розов мне ни­чего не обе­щал. Ви­зит­ку ос­та­вил. Дес­кать, по­надо­бит­ся ад­во­кат, зво­ни. Я как толь­ко на тес­те две по­лос­ки уви­дела, сра­зу наб­ра­ла. Но Ти­мофей труб­ку не взял. От­де­лал­ся эсэ­мэс­кой «за­нят, пе­рез­во­ню».

А я жда­ла как ду­ра!

Ког­да по­пыта­лась доз­во­нить­ся сно­ва, то ока­залась в чер­ном спис­ке. Так мно­гие бо­гатые пос­ту­па­ют, ког­да от­па­да­ет на­доб­ность в че­лове­ке. Я ка­кой-то се­ри­ал смот­ре­ла. Пом­ню.

– Он хо­роший, толь­ко не мо­жет жить с на­ми, – объ­яс­няю близ­не­цам, при­тих­шим на ми­нуту.

Рас­слаб­ленно от­ки­дыва­юсь на спин­ку ди­вана.

Прик­рыв гла­за, слов­но на­яву ви­жу Ти­мофея. Он уве­рен­но пра­вит ка­тером. Ма­лень­кое бе­лое су­деныш­ко рез­во не­сет­ся по ре­ке, аж брыз­ги ле­тят во все сто­роны.

- Не бой­ся! Не пе­ревер­немся! – ста­ра­ясь пе­рек­ри­чать дви­гате­ли, кри­чит мне Мо­розов.

Мо­таю го­ловой, улы­ба­ясь. Ку­да мы едем? За­чем? По­нятия не имею. Но с Ти­мофе­ем чувс­твую се­бя со­вер­шенно спо­кой­но. Буд­то сто лет его знаю.

Ук­радкой рас­смат­ри­ваю Мо­розо­ва. Уси­ли­ем во­ли зас­тавляю се­бя от­вести взгляд. Но толь­ко на ми­нут­ку. А по­том за­липаю сно­ва. Зре­лище за­вора­жива­ет. Взрос­лый муж­чи­на в рас­пахну­той ка­муф­ляжной кур­тке ве­дет по фар­ва­теру но­воро­чен­ный ка­тер. Вы­сокие ску­лы, ко­рот­кий ежик тем­ных во­лос. И се­рые ко­лючие гла­за в об­рамле­нии гус­тых рес­ниц. Кра­сивый черт!

Ти­мофей нап­ря­жен­но смот­рит ку­да-то впе­ред. Лишь из­редка ки­да­ет на ме­ня жад­ный взгляд.

- Обал­денная ты, Ле­ра! – кри­чит на всю ок­ру­гу и не­ожи­дан­но сво­рачи­ва­ет в уз­кую про­току, спря­тав­шу­юся сре­ди ка­мышей. Глу­шит дви­гатель и нак­ры­ва­ет мои гу­бы тре­бова­тель­ным по­целу­ем. А ког­да мне сно­сит го­лову от вос­торга, ак­ку­рат­но ук­ла­дыва­ет на теп­лый вор­систый плед, нас­ко­ро рас­сте­лен­ный на дне ка­тер­ка.

Мо­жет, мы от­ту­да и при­вез­ли близ­не­цов?

– Вы со мной, до­рогие мои. Я люб­лю вас, – шеп­чу, при­ложив обе ла­дони к жи­воту. Сно­ва чувс­твую ше­веле­ние.

Ин­те­рес­но, на ко­го мои дев­чонки по­хожи? На ме­ня или на сво­его от­ца? Он кра­сивый. Ухо­жен­ный та­кой. А я – обыч­ная...

Вспо­минаю, как ле­жала на мус­ку­лис­той гру­ди Мо­розо­ва и чувс­тво­вала се­бя са­мой счас­тли­вой. Чувс­тво­вала, как те­ло об­сле­ду­ют жад­ные ру­ки и гу­бы. Схо­дила с ума от по­целу­ев и да­же не сме­ла за­гады­вать что-то на бу­дущее.

Уви­деть бы хоть ра­зок Ти­мофея. Прос­то из­да­лека пос­мотреть. За­пом­нить. Я ему ни­какая не па­ра. Та­кие кра­сав­цы же­нят­ся на доч­ках пар­тне­ров, а не на вче­раш­них бед­ных сту­ден­тках. И да­же не до­гады­ва­ют­ся, что где-то в про­вин­ции рас­тут их де­ти. Слиш­ком ве­лик риск, что бо­гатый отец от­бе­рет ма­лышей. И Ти­мофей не ис­клю­чение. Я точ­но знаю. Мне го­вори­ли. По­это­му рис­ко­вать не хо­чу…

Кто-то шум­но бе­жит по лес­тни­це. На­вер­ня­ка воз­вра­ща­ет­ся На­деж­да. Луч­ше уй­ти в па­лату и не от­све­чивать здесь. А то ре­шит, что я под­слу­шиваю…

Или уви­дит сле­зы и вко­лет ус­по­ко­итель­ное.

Нер­вни­чать нель­зя. А я опять ре­ву как ду­ра!

– Что слу­чилось, Уша­кова? – вой­дя в от­де­ление, де­лови­то ок­ли­ка­ет ме­ня мед­сес­тра.

– Все хо­рошо. Не спит­ся толь­ко, – по­жимаю пле­чами и до­бав­ляю, буд­то са­мый ве­сомый до­вод. – Праз­дник ско­ро…

– Тог­да пой­дем чай пить, – не­ожи­дан­но пред­ла­га­ет На­дя. – По­бол­та­ем. У ме­ня оливье есть до­маш­ний. И на­поле­он. Ма­ма се­год­ня го­тови­ла. Бу­дешь?

– Ко­неч­но, – ки­ваю, улы­ба­ясь. Раз­ма­зываю по ли­цу сле­зы. – А у ме­ня - ман­да­рин­ки. Дев­чонки с ра­боты при­ходи­ли…

– А му­жик твой где? Ро­дите­ли? – нап­ря­жен­но смот­рит на ме­ня мед­сес­тра, по­могая под­нять­ся с ди­вана.

– Ро­дите­ли жи­вут да­леко. Они со мной не об­ща­ют­ся. Го­ворят, я их опо­зори­ла. А му­жик тут про­ез­дом был. К нам на ком­би­нат при­ез­жал. В ко­ман­ди­ров­ку, – при­вираю про Мо­розо­ва. Шанск - го­родок ма­лень­кий. И Ти­мофей тут – мес­тная зна­мени­тость. Уз­на­ет кто, что де­ти от не­го, раз­болта­ют обя­затель­но.

– А он же­нат? – про­дол­жа­ет доп­рос На­деж­да, вхо­дя в ком­на­ту для пер­со­нала. Рас­то­роп­но дос­та­ет су­доч­ки из хо­лодиль­ни­ка.

– Нет, – про­тис­нувшись сле­дом, мо­таю го­ловой. – Но это бы­ла од­но­разо­вая ак­ция.

– Ну, мо­жет, со­об­щить ему…

– Не хо­чу. Де­ти толь­ко мои, – за­яв­ляю сер­ди­то. Ма­лень­ким тан­ком нап­равля­юсь к две­ри.

– По­годи, – ос­та­нав­ли­ва­ет ме­ня На­дя. Смот­рит изум­ленно. – Мы же чай хо­тели по­пить.

– Пой­ду спать, – взды­хаю ус­та­ло. – Не люб­лю про жизнь раз­го­воры.

– Хо­чешь, про­вожу? – уны­ло пред­ла­га­ет мед­сес­тра.

– Са­ма дой­ду.

И уже в ко­ридо­ре ос­та­нав­ли­ва­юсь око­ло зер­ка­ла. При­дир­чи­во ос­матри­ваю свое от­ра­жение. А от­ту­да на ме­ня смот­рит ус­тавшая бе­ремен­ная жен­щи­на с гряз­ны­ми во­лоса­ми.

Ока­жись сей­час ря­дом Ти­мофей, точ­но бы не уз­нал. Про­шел бы ми­мо.

На всех па­рах воз­вра­ща­юсь об­ратно.

– На­дя, – про­шу чуть оби­жен­ную мед­сес­тру. – Да­вай зав­тра с ут­ра го­лову по­мо­ем, а? Я зап­ла­чу…

– Что это те­бя проб­ра­ло сре­ди но­чи, Уша­кова? – стро­го спра­шива­ет она. – Или то­же к при­ез­ду прин­ца го­товишь­ся?

Дер­га­юсь, как от уда­ра. На­дя, не по­доз­ре­вая, бь­ет по боль­но­му. Толь­ко бы не вы­дать се­бя. Не раз­ре­веть­ся. Не дать по­вод для спле­тен.

– Не по­нимаю, о чем ты, – ро­няю неб­режно. За­кусы­ваю тря­сущу­юся гу­бу и быс­трым ша­гом воз­вра­ща­юсь в па­лату.