Глава 21

Ночь накануне отплытия Хью и доктор Бертрам провели в "Ритц-Карлтоне", в том же номере, в котором отец Хью остановился в прошлый раз. Месяц тому назад! А на другое утро Хью разбудил звонок в дверь: мальчик-посыльный принес маленький голубой конверт, пахнувший пряными духами.

Хью с жадностью схватил конвертик и нащупал что-то твердое и тяжелое. Какое-то украшение или сувенир.

- А записки... никакой записки нет?

- Нет, сэр, - мальчуган грустно покачал головой, видимо, теряя надежду на чаевые. Хью быстро обшарил карманы халата и нашел два десятицентовика, которые сунул в потную ладошку.

- На, держи.

Захлопнув за посыльным дверь, Хью хотел сразу же разорвать конверт; и едва удержался. Он несколько мгновений бережно сжимал его в руках, как самую большую свою драгоценность. И только потом отнес конверт в спальню и, усевшись на кровать, аккуратно вскрыл.

Оттуда выпорхнула записочка, которую Хью чуть было не разорвал; и на ладонь юноши выскользнул жук-скарабей, искусно выточенный из ляпис-лазури, с золотой инкрустацией. "Музейная вещь", - подумал Хью. И почему, интересно, из всех египетских священных символов Амина предпочитала скарабеев?..

Ответ крылся в записке. В первый раз Хью увидел изящный почерк своей нездешней подруги: она выводила буквы очень своебразно, так что они напоминали не то зверей, не то арабскую вязь.

"Скарабей - хранитель сердца, так верили в Та-Кемет, - написала ему его "жена". - Он подлинный - он взят с моего сердца в гробнице, и теперь будет хранить также и твое, возлюбленный брат. Береги его: это очень много значит".

Хью с недоумением и опаской осмотрел синего лазуритового жука. В том, что он "подлинный" или хотя бы очень старинный, сомнений не было: золото потемнело, камень потускнел от времени и стерся. Но что значила эта фраза - "взят с моего сердца в гробнице"?..

Внезапно к нему пришло осознание; и Хью выронил скарабея в ужасе и отвращении. Этот амулет был одним из многих, принадлежавших мумии Амен-Оту! Их все - или большую часть разворовали еще до погрузки на "Титаник". Скольких же трудов, должно быть, стоило отыскать эту вещицу - и сколько музейных и даже частных коллекций переворошили подручные Маклиров!..

Наверное, этот скарабей в самом деле имел огромную ценность для его "супруги". Пересилив себя, Хью наклонился и подобрал каменного жука. Ему показалось, что рука Амины с любовью коснулась его, он снова увидел ее сияющие миндалевидные глаза, нежную и лукавую усмешку. Да, он поступил совершенно правильно.

- Хью, ты давно проснулся?

Он чуть не вскрикнул. Отец приподнялся на своей кровати; и, судя по всему, уже какое-то время наблюдал за ним.

- Да, отец, - с усилием ответил молодой человек.

- Это принесли тебе?..

Доктор Бертрам проворно спустил на пол ноги и встал, указывая на скарабея в руке сына. Отпираться не имело смысла. Хью кивнул.

Некоторое время доктор Бертрам молчал. А потом задал вопрос, к которому Хью приготовился.

- Скажи, ведь у тебя... появилась невеста? Любимая девушка?

Хью крепче сжал амулет; а потом опять кивнул. Он ожидал, что теперь вопросы и упреки посыплются градом. Но отец снова надолго замолчал - а затем спросил:

- Могу я хотя бы узнать, как ее зовут?

- Амина, - откликнулся Хью, не поднимая глаз.

- "Амина", - повторил доктор Бертрам задумчиво и тревожно. Но он был меньше взволнован, чем опасался Хью. - Кажется, это означает "верная" по-арабски... Что ж, по крайней мере, я вижу, что ее семья - люди европейского воспитания, если позволили вам встречаться.

Хью неверяще поднял глаза. Доктор Бертрам улыбался!..

- Я не собираюсь осуждать твой выбор, мой мальчик: я уверен, что он достойный.

Несколько мгновений Хью чувствовал себя просто отвратительно. "Бедный отец", - подумал он. Однако молодой человек овладел собой.

- Конечно, папа. Амина... замечательная девушка, и действительно очень образованная, - ответил он.

- В современном Египте это даже не такая большая редкость, - заметил доктор Бертрам. Он вздохнул и, отвернувшись, накинул халат. - Я вижу, что она много для тебя значит. И я надеюсь, что в дальнейшем ты позволишь мне принимать большее участие в твоей жизни.

Хью с жаром заверил отца, что скоро ему все расскажет. А сам подумал еще худшую вещь: что в крайнем случае Амина сможет воздействовать на доктора Бертрама так же, как на Неда, отняв у него память об этом разговоре... В конце концов, такой гипноз, похоже, не причинял особого вреда.

Колебаться, сдать позиции сейчас было бы самым малодушным и постыдным!.. И если бы Хью мог вернуться назад в прошлое, он не изменил бы в своей жизни ничего. Он выбрал бы Амину снова. И снова! Сколько бы его возлюбленная ни говорила о предопределении - это только его решение, о котором он никогда не позволит себе пожалеть.

***

Она снова поднялась в свою квартиру - одну из "своих квартир". Постояла перед дверью - ее одолевало слишком много чувств, которые она не могла себе позволить. Потом вдруг мадам Маклир повернулась к двери во вторую квартиру, выходившую на эту площадку. Приблизилась к ней; и подняв руку, резко нажала на звонок.

Открыли ей сразу: как будто хозяин давно ждал ее визита. Он склонился в учтивом полупоклоне.

- Ваше величество, - произнес он.

Она невольно улыбнулась, хотя на душе был мрак.

- Льстец! Ты знаешь, что именно так обращались к фараонам в моей стране?

Джастин Фокс улыбнулся и не ответил. Он был одет немного старомодно - бывшая Амен-Оту уже научилась разбираться в таких тонкостях; этот неумерщвленный жил и скончался всего тридцать лет назад, однако за эти тридцать лет новый мир изменился больше, чем Та-Кемет менялась за многие столетия.

Амина Маклир прошла в гостиную и села на обитый парчовой тканью диван, облокотившись на подушки. Джастин Фокс, как подобало настоящему придворному, дождался ее кивка и только тогда скромно сел на стул. Однако в его взгляде читалось намного больше удовлетворения, чем в черных глазах его восточной повелительницы.

В прошлой жизни, когда он был британцем по имени Роберт Гейл, он действительно служил при дворе - но состоял всего лишь личным секретарем при одном из министров ее величества королевы Виктории. Теперь же его должность равнялась по меньшей мере лорду-канцлеру! Пусть и обязанности, и характер этой посмертной службы оказались... весьма неожиданными.

- Он уехал, - произнесла Амина после долгого молчания.

- Стало быть, все благополучно, - сказал Джастин Фокс. - Он в безопасности.

Амина кивнула. Ее глаза потускнели.

- Я не думала, что будет так... Я стремилась утолить мою жажду: но теперь я жажду его еще больше, непрестанно. Он не знал, что когда он брал меня, когда мы сплетались в объятиях, он отдавал мне свою душу и жизненную силу. Это смертельно опасно для него.

Она слабо улыбнулась.

- Нет. Он знал - и этим он мне еще дороже!

- Несомненно, моя королева, - тихо ответил Фокс. Он знал, что он единственный конфидант своей госпожи, единственный, с кем она столь откровенна, - такова участь всех властительных особ; и чрезвычайно гордился этим.

- А когда ваш возлюбленный поймет, как много вы значите для нас, и как велика его собственная роль в нашем общем де...

- Довольно!..

Египтянка хлопнула ладонью по столику. Она встала с места, скрестив руки на груди.

- Не желаю больше говорить об этом. Вы узнали то, что мне нужно?

- Да, мадам.

Такие перемены в обращении были для Джастина Фокса привычны. Чаще всего он называл свою госпожу "мадам Маклир" или "мадам Амина", на новомодный франко-египетский манер, - они с нею свободно перемещались по разным временам и культурам.

- Их разыскали с большим трудом. Они в музее Лос-Анджелеса... куда первоначально намеревались доставить вас, - с осторожностью заметил Фокс. Он еще больше понизил голос и назвал несколько имен и должностей, услышав которые, его повелительница слабо вскрикнула. - Но их личности были установлены совсем недавно, они покоились в хранилище на чердаке среди других безымянных мумий...

- На чердаке! Среди безымянных!..

Фокс развел руками и с сожалением поклонился.

- Время безжалостно, миледи. Смею заметить, что многим великим царям вашего некогда великого государства посчастливилось куда меньше, чем нам с вами... и чем может посчастливиться им.

- Вы правы. И я одна могу вернуть их... к жизни. Если только я не ошибаюсь.

Египтянка тепло улыбнулась своему советнику.

- Благодарю вас, Роберт.

Она знала, что он предпочитает свое первое имя.

Потом Амина снова нахмурилась.

- А что с химиком? Каковы результаты опытов?

- В этом я, к сожалению, не специалист, - но он уверяет, что очень успешны. Он просил вас лично присутствовать в Принстоне через две недели.

Амина восторженно хлопнула в ладоши; ее ноздри хищно раздулись.

- Значит, он уверен!.. Иначе не осмелился бы назначать такой срок мне - мне!

- Совершенно согласен с вами, мадам.

Амина внезапно рассмеялась.

- Несчастный Кэмп! Не подозревает, что его собственный брат... Ах, да что говорить! Этих добровольных слепцов жаль больше всего.

Ее верный советник кивал, не сводя с нее внимательных серых глаз.

- Не желаете ли кофе?

- С удовольствием.

Они вдвоем направились на кухню, где Амина, усевшись на стул, с таким же удовольствием проследила, как ловко Джастин Фокс варит кофе. Он добавил туда щедрую порцию коньяку и щепотку ванили.

Вернувшись в гостиную, собеседники уселись за маленький столик. Некоторое время они смаковали чудесный турецкий напиток. А потом Джастин Фокс внезапно произнес:

- Я очень рад за вас, мадам Амина. Но кое-что в сложившейся ситуации внушает мне опасения.

Египтянка сразу поняла, о чем идет речь.

- Что именно? - холодно осведомилась она.

- Ваше величество, - ее советник снова взял торжественный, даже мрачный тон. - Вы говорили, что намерены сами учить их... всему, что сочтете нужным. Воспитать их как собственных детей, и сделать своих соотечественников самыми надежными своими сторонниками.

- Ты боишься за свое положение?.. Это оскорбляет меня, - заметила царица мертвых ледяным тоном. - Я поклялась, что ни один из вас не лишится того, что приобрел под моей рукой!

- Я не сомневаюсь, мадам. И я боюсь не за себя, а за вас. До сих пор ваше превосходство было неоспоримо - но теперь, если вы ненароком воспитаете себе соперников... Ведь они младше вас всего на один-два века, подвергались той же магии, что и вы, и могут обладать не меньшими способностями! Как это ни прискорбно, ученики всегда имели склонность предавать учителей!

Амина встала и стояла неподвижно, морща лоб. Она казалась растерянной - она опять выглядела древнейшим существом, анахронизмом, невесть каким ветром занесенным в эту эпоху индустрии и бизнеса. Потом египтянка очнулась и взглянула на своего помощника, который поднялся с дивана следом.

- Я поняла тебя. И я запомню твое предостережение. - Ее губы тронула улыбка. - Тебе известно, что я никогда ничего не забываю.

Фокс церемонно поклонился; хотя был обеспокоен гораздо больше, чем показывал.

- Мадам, мистер Маклир просил не мешкать. Вы непременно должны быть на приеме в следующий четверг. И вам предстоит несколько встреч с вашим адвокатом, и с нотариусом, и...

Египтянка махнула рукой.

- Я поняла вас. Отправимся завтра же, утренним поездом. Нам нужно чаще... вести себя как смертные, мы стали этим пренебрегать!

Фокс увидел, что к его госпоже вернулось осознание сегодняшнего дня. Его до сих пор поражало, как быстро с ней происходят такие метаморфозы.

Он склонился к Амине и поцеловал ей руку.

- У вас больше нет для меня поручений?

- Пока нет. И я снова благодарю вас.

Они улыбнулись друг другу.

- В музей мы сможем попасть еще до приема, чтобы провести рекогносцировку. Но я бы посоветовал вашему величеству повременить... с обрядом.

Амина Маклир усмехнулась: она снова излучала достоинство древней жрицы.

- Ну разумеется, нам придется повременить! Прежде всего, я должна буду говорить сердцем с ними самими. С каждым из четверых. И получить их согласие.

***

На другой день они сели на поезд до Нью-Йорка. Амина Маклир все еще - и даже еще сильнее страдала от разлуки со своим "принцем-консортом", как иногда называл Хью Джастин Фокс. Но сил, которые даровал ей ее возлюбленный, должно было хватить надолго. И на многое.