ГЛАВА 3.1

Больше никакой мерзлой картошки, никакой сырой постели и плесени в подушке.

— А, нет, — пробормотал Фоня. — Это не тот мелок… Этот от тараканов.

Мечты в моей голове разбились с оглушающим звоном. Я моргнула, прогоняя фантазии о горячем сочном стейке, и вперила злой взгляд в растерянного колдуна.

Фоня поджал губы и попытался улыбнуться.

— Ошибочка вышла, — развел он руками.

— Нужный мелок где? — рыкнула я.

— Не знаю. Потерять не мог – слишком ценный. Украл кто?

— Ты у меня спрашиваешь? В лесу валялся без сознания, там и посеял!

Колдун мигом впал в отчаяние. Вытаращил глаза, и на его лбу появилась испарина.

— Не может быть… Не может быть! А я-то думаю, зачем кому-то бить честного человека по голове?!

— Честного человека, — проворчала я с усмешкой. — Вспоминай, где достать еще порошка, а пока вспоминаешь – посиди с закрытым ртом.

Жалости к колдунишке у меня не было. Он посмел выдернуть мою душу из родного мира по просьбе какой-то Алайи, так пусть теперь тоже помучается. Страха, кстати, он во мне тоже не вызывал. Хоть и говорит, что является учеником опасного черного мага, но таковым не выглядит. Я бы скорее решила, что он был слугой у черного мага, и пока годами вытирал пыль в его кабинете, нахватался сомнительных знаний.

Фоня довольно быстро перестал мычать в тряпку, которой я замотала ему рот. Мне нужно было подумать в тишине, а пока думаю – приготовить поесть.

Я притащила зайца из прихожей на кухню. Положила на стол с такой уверенностью, будто знала, что делать дальше. Пушистый белоснежный зверек наверняка будет вкусным, когда приготовится в печи, но до запекания его нужно освежевать.

Взглядом я поискала помощи у Кондратия. Тот посмотрел на меня коротко, но или не понял, чего я хочу, или не подал виду. Принялся насвистывать под нос заунывную мелодию и, чеканя каждый шаг, отправился в прихожую. Спустя секунды оттуда донесся металлический звон ведер. Потом плеск воды в бочке.

Домовой вернулся в кухню с маленьким ведерком, полным мыльной воды. Всё так же не обращая на меня внимания, с кряхтением подтянул скамейку к окошку и намочил тряпку. Шлёп! Тряпка заскользила по стеклу, оставляя грязные разводы. Кондратий тихонько напевал, его усы довольно топорщились.

— Я не умею разделывать зверей, — сообщила я домовому в спину, надеясь, что он надо мной сжалится. — Я вообще впервые вижу неразделанную тушку. Обычно их продают уже без шкурки.

— Как ты жила вообще в своем мире? — недовольно проворчал Кондратий. — В первый день даже с кровати не поднималась, рыдала, глядя на мышонка в углу. Маленький совсем еще был и помер, пришибленный ботинком.

— Прекрасно я жила. Готовить самостоятельно не приходилось.

— Ну так учись. Самое время, по-моему.

Я почти бросила нож на стол, но голод о себе напомнил урчанием в животе и тошнотой. От недоедания временами кружилась голова. Организм требовал мяса, хотя бы заячьего.

Из-за стола донеслось мычание. Фоня требовал дать ему слово.

— Что? — я отодвинула тряпку с его рта и добавила раздражения во взгляд. Колдун должен понять, что болтать я не планировала.

— Я умею разделывать тушки, — сказал он. Не уточнил, чьи именно тушки, и эта неопределенность в ответе заставила меня поежиться. Неизвестно, как в этом мире относятся к убийствам. Может быть, тут у черных колдунов есть законное право на парочку умерщвлений в год.

Живот вновь заурчал. Заяц продолжал портиться. А у меня был выбор – замарать руки самой, или позволить колдуну встать к столу. Если развяжу Фоню, а он сбежит, то мне по-любому придется научиться готовить…

— Сама справлюсь, — сказала я, вот уже второй раз за день. Действительно, я всё могу сама. Зачем кого-то просить о помощи? Раньше эта сакраментальная мудрость почему-то была мне недоступна.

Мне понадобилось много времени, чтобы найти в себе силы подступиться к зайцу. Кондратий продолжал скрипеть тряпкой по стеклу, уже ставшее чистым, а я расхаживала из угла в угол, прежде чем вновь взяться за нож.

Слезы от жалости к зверьку душили. От отвращения меня всю передергивало, но шкурка была снята. Я даже удивилась, как легко она отстала от мяса.

Когда я с довольным видом отступила от стола и выглянула в окно, на улице обнаружилась глубокая ночь.

— Кондратий? — позвала домового ошеломленно. — А который час?..

Из-за стола донесся храп. Фоня беспечно дрых, сидя кое-как. Тут же раздался глухой стук тела об пол, и храп усилился.

Домовой молчал. Ему редко нужно сон, поэтому вряд ли он сейчас спит, а значит, слышит меня. Только почему-то игнорирует.

— Ты обиделся? — спросила я и прислушалась. Показалось, что в спальне что-то зашуршало, но это оказался ветер на улице. — Выходи, обсудим. Скажи, что тебя расстроило?

Ни словечка в ответ. Тишина в доме стояла бы звенящая, если бы не храп колдуна.

Ладно, не хочет разговаривать, ну и пусть. Сама мясо запеку и съем.

Пока возилась с печкой в попытке разжечь в ней огонь, всё думала: что я знаю о домовых? Помню только рассказы прабабушки, но она была стара и здоровьем мозга не блистала. Старики вообще частенько любят приврать. Придумывают духов да ведьм, наверное, чтобы “скучная” современность не уничтожала их воспоминаний о прожитых годах.

Но что она говорила о домовых? Домовые – это хозяева домов. Они следят за скотиной, за домочадцами, ухаживают за жилищем. Не любят, когда в семье скандалы. Духи домов – это добродушные, хозяйственные старички.

Судя по Кондратию, параллельная реальность испортила и домовых.

Всё в этом мире было не так.

Еще драконы эти… Что за драконы? Как они выглядят? В моем мире это крылатые ящеры из сказок. А здесь? Не захотят ли они спалить поселение просто потому, что им так захотелось? Если драконы живут в горах, то это ведь совсем рядом, буквально в нескольких сотнях метров от моего дома.

Печь сдалась с пятой попытки. Кора зашипела, щепки затрещали. По обыкновению из щелей в плите повалил сизый едкий дым, и я захлопнула дверцу, чтобы сквозняк исчез.

Пока разделывала тушку на кусочки, прошло еще не меньше получаса. Кондратий так и не объявился. Дух почти никогда не уходит от дома дальше крыльца, но если он внутри, то почему спрятался?

— Кондратий, я поняла свою ошибку. Больше не буду с тобой спорить, обещаю. Выходи давай. Мне уже не по себе, слышишь?

Темноту в кухне рассеивали только отсветы пламени на стенах, да немного лунный свет, льющийся через окно. Фоня храпеть перестал и теперь тихо сопел.

Я покидала куски зайца в медную форму, сунула ее в зев печи, напоминающий духовой шкаф, и вытерла руки. Не зная, что делать дальше, села на скамейку и выглянула в окно. Без домового стало как-то пусто и страшно.

Нет, я не темноты боялась. Меня пугали мои мысли, которые появлялись в голове, когда я оставалась в одиночестве. В мгновение ока вдруг начала осознавать, что я – это всего лишь мои воспоминания, эмоции и чувства. Тело не мое. Дом не мой. И мир чужой.

Щелкнул замок. Скрипнул сундук, приставленный к входной двери. Я, решив, что Кондратий случайно выдал свое местонахождение, бросилась в прихожую и, уже выскочив из кухни, уставилась на высокую темную фигуру, застывшую на крыльце.