3

ОНА

Слава богу, не перелом, а растяжение, как заявила универская медсестра! Значит, в больницу не надо, отлежусь, и обойдусь уколами и мазью. Хоть что-то хорошее, для так неудачно начавшегося первого учебного дня!

Демидов решил сам отвезти меня домой, и сам, на руках, тащил до джипа. Я категорически против — не на глазах же коллег и студентов! Негоже афишировать наши отношения! Но Стёпке все равно — отнес, и бережно посадил на заднее сиденье.

Кладу пострадавшую, туго затянутую бинтом щиколотку на сидушку. Невыносимая ломота, пронзавшая ногу в первые минуты травмы, отступила. Боли нет совсем, если не шевелить конечностью.

— Полина, что произошло? Что тебя испугало? — спрашивает Демидов.

— Ничего не случилось, просто споткнулась! — быстро отвечаю.

Не нужно ему знать!

— Но я видел твое лицо! — настаивает Степан — Словно привидение обнаружила!

Ловлю Стёпин взгляд в зеркале заднего вида — внимательный, строгий, без обычной теплоты, обращенной на меня. Сердце ёкает — Демидов догадывается?

— Ошибаешься! — опровергаю спокойным тоном — Поняла, что падаю, вот и стало страшно!

Степан продолжает сверлить меня глазами, я вскрикиваю, и морщусь — будто бы, больно ноге. Действует — Демидов спохватывается, бормочет:

— Трясет? Извини! Слишком быстро еду!

Сбавляет скорость, и сосредотачивается на дороге.

А я снова, в который раз, гоняю увиденное в холле универа в своей памяти, пытаясь найти ответ — что это было? Бред больного воображения, или мистика? Ибо узнала парня, с которым разговаривал Степан. Парня, который был моей первой любовью, и погиб десять лет назад на моих глазах...

Понимаю — скорее всего, это игра разума. Потому что, если Максим Финли тогда выжил, и просто исчез, скрылся, то он не может выглядеть, как в то время — должен повзрослеть, измениться. А он точно такой, как в моей памяти. Высокий, кажущийся излишне худым из-за роста; с длинными, до плеч, темными волосами, падающими на лоб романтичными прядями, которые делают его похожим на сказочного принца; с бледным тонким лицом и прямым красивым носом с легкой горбинкой; с чувственными губами, искривленными в надменной усмешке...

Самое необычное, что было в Максе Финли — серо-голубые глаза, которые издали казались черными, словно наполненными тьмой. Эти очи будто принадлежали не двадцатилетнему юноше, а много пожившему, и много повидавшему старику — они отражали усталость и скуку...

Цвет и выражение глаз сегодняшнего парня я рассмотреть не могла — далековато. Но, одет похожий на Максима незнакомец также, как и Финли десять лет назад — в расстегнутый темный плащ до колена, и тонкий черный свитер, который я скорее угадала, вспомнила, чем увидела, потому что он почти весь скрыт небрежно намотанным на шею светлым широким шарфом — как и у Макса в те времена. Даже манера стоять — расслабленно, засунув руки в карманы, с ленивым высокомерием глядя на собеседника — совпадала!

Бред, или мистика? С прошлым, МОИМ Максом также было связано много странного. Тогда я тоже думала, что у меня шизофрения... И не только я — меня даже лечили, чего Демидову знать уж никак не нужно!

Размышления прерывает Степан:

— Жалко, что знакомство с родителями придется отменить!

— Нет! — восклицаю — Я смогу! Чуть хромаю, но это не повод отказываться от встречи! Нога уже не болит совершенно!

И в подтверждение своих слов шевелю конечностью. Ее пронизывает резкая боль, но я не показываю вида. Встречу нельзя откладывать! Неизвестно, когда эти занятые люди выкроют время в следующий раз! А без знакомства с ними наша с Демидовым свадьба не состоится!

— Ну раз ты настаиваешь... — соглашается Степан.

Все же, Демидов немного странный... Властный и грозный с подчиненными, со мной он словно послушная ласковая собачка. В некоторых вопросах Степан сущий подкаблучник, и часто уступает, выполняя мои просьбы. И это хорошо! Мой будущий муж идеален!

ОН

Почти триста лет я возвращаюсь, снова и снова, в этот город, что бы прийти на мост, известный в народе, как Лизин. Люди думают, что называется он в честь героини известной оперы, но это не так. На самом деле, мост носит имя моей Лизы.

Облокачиваюсь на гранитный парапет, и смотрю на реку. Что хочу там увидеть? Даже не знаю наверняка, покоится ли моя любимая под мостом. Тогда, в начале сентября 1823 года Мара не позволила мне нырнуть, и проверить. Да я и сам не очень рвался опускаться в холодную воду. Упавшую в реку девушку так и не нашли... В любом случае, если тело утопленницы и было здесь, на дне, за прошедшие столетия от него ничего не осталось. И я зря вглядываюсь в темные воды — Лизы там нет.

Слышу сигнал автомобиля — Мара прибыла довольно быстро. И с пафосом — дверь лаково поблескивающего лимузина мне открывает водитель, Серджио, поспешивший для этого выйти из машины. Он меня узнает и приветственно кланяется, я отвечаю коротким кивком. Захожу в просторное полутемное нутро машины, наполненное запахом духов — знакомым, но давно позабытым ароматом. Усаживаюсь на сиденье, и только после этого произношу:

— Добрый вечер, сударыня!

Графиня Мария Манчини, сидящая напротив меня, не одна — ее ладонь по хозяйски лежит на колене молодого, видимо недавно обращенного, смазливого вампира.

— Зачем явился, Финли? — ворчливо спрашивает Мара. Отвечаю:

— Не из-за тебя! — и добавляю — Не скучал, если что!

— И правильно! — кивает Мара, нисколько не обидевшись, и смотрит нежным взглядом на своего спутника, что бы показать, если я еще не понял — ее сердце и постель заняты! Древняя вампирша не хочет, что бы в ее спокойной жизни возникли проблемы из-за бывшего любовника, с которым она не виделась лет сто.

Рассматриваю нынешнего. Блондин, прическа которого кажется небрежной, наряженый в какие-то лохмотья. Понятно — его образ создан Марой, и должен означать, что красавчик является творческой личностью. Это в ее стиле!

Перевожу взгляд на графиню. Тоже одета странно — в черную кружевную сорочку, почти не скрывающую ее шикарное тело, и длинный просторный ... халат? Плащ? Не разбираюсь я в современных женских нарядах! Внешне Мара не изменилась — эта белокожая и кареглазая брюнетка все такая же молодая и красивая, . И духи те же, с тяжелым горьковатым ароматом розы.

— Да, это он, Даниэль Грачик! — кивает Манчини, заметив, что рассматриваю блондина. Она уверена — я знаю, кто такой ее протеже.

— Очень приятно мне! — отвечаю насмешливо.

— Ну да... — недовольно хмурится Мара — Забыла! Ты же не интересуешься жизнью людей. Наверное, и телевизор не смотришь, и в интернете не бываешь... Застрял в девятнадцатом веке!

И добавляет с гордостью, глядя любовника по коленке:

— Даниэль известный певец! Звезда!

Не реагирую — мне все равно.

Мара берет лежащий на сиденье телефон, и включает музыку. Если это можно назвать музыкой — басы больно бьют по моему чувствительному слуху, а слова песни, которые бормочет голос — непонятно, мужской или женский — не разобрать вообще.

Морщусь, и Манчини, заметив это, вырубает какофонию.

— А это Максимилиан Финли. Ему триста! — сухо представляет она меня своему миньону — недовольна, что не восхищаюсь кумиром. Тот презрительно кривит губы, и отворачивается — типа, в окно глазеет. Нагле-ец! Рожи корчит старшему!

— Зачем ты прибыл в Город? Или, опять решил возобновить паломничество на Лизин Мостик? — спрашивает графиня.

Не люблю, когда она затрагивает мое личное, да еще и потешается над этим. Сдержанно отвечаю:

— По делам!

Мара достает из сумочки пачку сигарет, вытаскивает одну, и вставляет в черный, с красными прожилками мундштук.

— Не кури здесь, пожалуйста! — почти умоляю, ибо понимаю, что в столь небольшом пространстве салона, даже при открытых окнах, буду задыхаться. Хватит с меня и графининых духов!

— Тебе здесь не рады, Финли! — строго произносит Манчини, вертя мундштук в пальцах, но не закуривая — Следом за тобой явится Инквизитор!

— Он все еще жив? — поднимаю я бровь — Уже должен околеть, от старости.

Мара продолжает недовольно хмурится.

— Задержусь на несколько дней, поэтому, мне нужно разрешение на убийство. Питаться надо! — сообщаю, как ни в чем не бывало.

— Питаться? — повторяет Мара, и интересуется — Но зачем для этого убивать?

Объясняю:

— Сладкая кровь!

— Понятно! — кивает графиня, немного огорченно добавляет — Мне давно не попадалась! Люди совсем испортились! Алкоголь, наркотики! И жрут что попало, всякую химию!

И спрашивает:

— Это же девушка? Где ты ее нашел? В глухой деревне?

Киваю:

— Девушка! А нашел здесь!

Даже не задумывался — как в большом городе мог появиться человек со столь чистой кровью?

— Кстати, Мара, забыл сказать — шикарно выглядишь! — добавляю, и снова спрашиваю — Дашь разрешение, красотка?

Графиня раздумывает, продолжая крутить мундштук. О чем? Жалко ей, что ли? Знает же, что я не маньяк, и беспредельничать, оставляя за собой горы трупов, не стану. Осторожен, соблюдаю и Закон, и Договор. Что же до Инквизитора — обычно успеваю исчезнуть до его появления. Видимо, Манчини решила повыделываться, напомнить свое положение Главы вампиров Города, и мою зависимость от нее, из-за этого.

— Дам! — наконец, произносит она — В память о былой дружбе. Вернусь домой, и напишу. Но, не сейчас!

— Почему? — хмурюсь я.

— Мы едем на пати, и опаздывать не хочу! Кстати, там будет почти весь бомонд Города! Музыканты, актеры, блогеры...Хочешь с нами? Правда, ресторан, где проходит веселье, принадлежат оборотням... Но что поделать! Место не я выбирала!

Не хочу на некое пати, но отпускать Мару нельзя — если не стоять у нее над душой, она не сделает, что обещала! Соглашаюсь.

— Ты без машины? — уточняет Манчина.

— И без жилья. Только сегодня прилетел. Могу я у тебя остановиться?

Как и большинство вампиров, предпочитаю одиночество. Но, пока не получу разрешение, надо быть рядом с Марой. Поэтому и привираю, что жить негде, хотя имею в Городе квартиру — о ней Манчини не знает.

Моя просьба не нравится юному звездуну — он сердито зыркает. Ревнует, что ли?

— Ну, живи! — бросает мне графиня, и, взглянув на парня, кладет свою ладонь на его руку.

Грачик ее скидывает, и демонстративно отворачивается. Мара смеется, поглаживая любовника по плечу. Парень снова стряхивает руку. Однако, интересные отношения! Любопытно будет понаблюдать!

Графиня потягивается, словно кошка, томно мурлыкает:

— Надо выпить, перед вечеринкой!

И они с Даниэлем смотрят в окно лимузина, выискивая жертву.

На улице сумерки, и проносящиеся мимо дома сверкают рекламой, словно новогодние елки. Мелькают и люди, спешащие по своим делам, или праздно шатающиеся — вечер время развлечений. Гуляют без опасений, ибо не знают, что на них ведется охота. Нам, вампирам, темнота не помеха, да и где найдешь ее в большом городе, где все освещено фонарями и рекламой? Даже слишком освещено. По мне, осенние дни в Городе темнее, чем ночи.

Наконец, молодой вскрикивает:

— Вот эта!

И показывает пальцем.

— Я хотела парня! — разочарованно произносит графиня.

— А я хочу ее! — упрямо повторяет Грачик.

Мара вздыхает, и видимо отдает мысленный приказ Серджио — лимузин движется обратно, задним ходом, и замирает возле автобусной остановки.

Графиня выглядывает в открытую дверь, и произносит:

— Кому на Университетскую — можем подвезти!

Расчет Мары прост — автобусы, и маршрутки в Городе ходят не так часто, как хотелось бы людям, с этим проблемы. Даже внушение использовать не приходится — всегда найдутся желающие добраться до нужного места побыстрее, если подвезти предлагает милая, неопасная женщина. А Университетская — понятно по названию. Там расположены высшие учебные заведения, и туда спешат, в основном, молодые, чья кровь намного вкуснее. К тому же, и кусать молодых приятнее...

Девушка, которую Грачик заметил на остановке, заходит в лимузин не одна, а с подругой — с бонусом, так сказать. Не знаю, какую из них вампир пожелал выпить, блондинку или брюнетку — обе молоденькие и хорошенькие.

Красотки усаживаются на сиденье, хихикая, и кокетливо, с интересом, на меня посматривая — я сижу один, а Дениэль и Мара, понятное дело, пара.

Лимузин отъезжает от остановки, и, довольно медленно, движется к району, нужному девушкам.

— Сколько с нас за проезд? — спрашивает брюнетка.

— Спите! — велит им графиня, и они, почти мгновенно, отключаются.

Грачик бросается к блондинке, и впивается ей в шею. Девушка не просыпается, только страдальчески морщится во сне. Мара наклоняется с другой стороны, и тоже присасывается к горлу жертвы. Теперь блондинка реагирует по другому — она стонет, но от удовольствия. Ибо нет ничего приятнее, чем укус вампира — если он хочет доставит наслаждение жертве. Мара, как и большинство "аристократов ночи", так и делает, Дениэль, похоже, нет.

Мне остается брюнетка, и я припадаю к ее шее. Теплая, живая, солоноватая, но кажущая сладкой влага наполняет рот, вызывая опьяняющее блаженство. Чувствую как, вместе с кровью, жизнь этого юного существа скользит по моим венам, наполняя энергией, и, собственно, огнем этой жизни.

В затуманенном наслаждением мозгу мелькают кусочки приятных воспоминаний брюнетки... Узнаю, что ее зовут Ксения... Сладкая эйфория разливается по телу, добавляя к душевному удовольствию сексуальное возбуждение. Я почти люблю эту девушку, и хочу, что бы и ей было хорошо... Замедляюсь, пью небольшими глотками, глотаю не сразу — держу горячий напиток во рту, словно хорошее вино, наслаждаясь ароматом и вкусом...

Чувствую, что моя возлюбленная озябла, пока стояла на остановке, и дарую ей тепло и солнце: представляю, и показываю берег моря, где мы, совершенно обнаженные, сидим у кромки воды, под жаркими лучами солнца, и жадно целуемся. Теплые, почти горячие волны накатывают на песок, и на наши тела, обнимая их мягкими мокрыми лапами. Мои ладони порхают по шелковой коже девушки, касаются упругих холмиков грудей, задевают пальцами маленькие розовые соски... Ксения стонет, и дрожит. Моя рука скользит вниз, и проникает во влажную темноту между бедер красавицы. Стоны девушки становятся криками, она выгибается, подставляясь под пальцы, и позволяя делать все, что пожелаю. А ее ладонь ложится на член, сжимает его, и двигает нежную кожицу... С моих губ, нежно охвативших ранку на шее Ксении, тоже летят стоны. Нахожу пальцами в мокром лоне чувствительную бусинку, и двигаю ее, в такт своим глоткам... Возбуждение девушки достигает апогея, и она кончает мне в ладонь, вскрикивая, и сотрясаясь телом...

На самом деле, я до нее даже не дотронулся, только клыками и губами до нежного горла. Все остальное — морок, фантазия, транслируемая мною моей жертве, от которого ей хорошо аж до оргазма...

Отваливаюсь с неохотой — высшее наслаждения вампир испытывает, когда жертва умирает под его зубами, и в его объятиях. Получить всю жизнь, всю энергию, и все душу человека вместе с последними каплями — это блаженство! Только тогда приходит насыщение, которое продлится довольно долго. Сейчас же все по другому — опьянение проходит, оставляя чувство неудолетворенности, а голод притупляется совсем ненадолго. Но, часто убивать нельзя, и нужно сдерживаться.

Мара и ее миньон тоже утолили жажду — тоже не до конца, всего лишь приглушили — и сели на свои места.

— Просыпайтесь, ваша остановка! — произносит графиня, и девушки открывают глаза.

— Ой, я задремала! — недоуменно произносит блондинка, потирая шею — то место, где побывали клыки Грачика. Крови, ранок, или каких-либо следов уже не осталось — ускоренная регенерация из-за слюны вампира. А боль, видимо, еще не прошла. Девушка недоуменно, испуганно глядит на Дени — ей снился кошмар с его участием.

Обе девушки вопросительно смотрят, ища ответа на странное происшествие, но мы молчим, и ждем, когда они свалят. Лимузин стоит с открытой дверью... Вожделение и возбуждение прошло, мимолетные возлюбленные вызывают у нас раздражение.

Они выходят, мы уезжаем. Девушки, какое-то время, будут находится в замешательстве, и легкой эйфории. Они помнят лишь то, что уснули... Ксении было хорошо, и грезились приятные, чужие, эротические сны. А блондинке кошмары.