У каждой ночи свой рассвет

Я затормозил на пустой парковке возле второсортной гостиницы, заглушил мотор и сверился с координатами в тексте сообщения, которое получил от Гришки двадцать минут назад: Смоленская 22, номер 215. Живо!!!

Я вышел из машины и поднял воротник куртки: снаружи мелко моросил противный дождь, холодный ветер налетал резкими порывами, а плотные тяжелые тучи закрывали собой ночное небо. Тусклый свет парковочных фонарей выхватывал из темноты контуры гостиницы. Неказистое двухэтажное здание с частично покосившейся вывеской «Luga Inn» на крыше олицетворяло собой классический пример места, где неверные мужья снимали на ночь дешевый безликий номер, чтобы встретиться с молодой любовницей, а проезжавшие через город дальнобойщики, устав от тесноты кабины, останавливались на ночлег, нередко в компании такой же дешевой, как и все это унылое место, шлюхи, чьи номера развешаны сейчас на каждом столбе.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, я отыскал 215-й номер в тупичке коридора и, не стуча, вошел.

— Надень, — без прелюдий начал Гриша и кинул мне пару медицинских перчаток, затем вновь развернулся ко мне спиной, сложив на груди руки. — Хочу узнать, действительно ли это то, о чем я думаю.

— И тебе, Хакимов, привет, — оскорбленно отозвался я и шагнул к кровати, нехотя натягивая пахнущие резиной и тальком перчатки. Всегда ненавидел этот запах. Напоминает о смерти.

— Некогда мне расшаркиваться, Дружинин, у тебя от силы минут десять, — в типичной для него манере проворчал он. Я готов был поспорить на свой любимый раритетный Форд Мустанг, что Гришка хмурился так, что его брови образовали одну изогнутую линию. Уверен, однажды они срастутся и останутся в таком положении навсегда.

В номере было зябко и стоял полумрак, нарушаемый исключительно отсветом уличных огней. Привлекать внимание даже в таком полупустынном месте не входило в наши планы, поэтому Гриша использовал лишь небольшой карманный фонарик. Мне же освещение и вовсе не было нужно — слишком долго я иду с темнотой бок о бок.

— Боюсь, приятель, твои опасения более чем обоснованы, — коротко заключил я, исследуя ранки на шее молодого парня, чье тело покоилось поперек кровати. Кожа по краям ран припухла и липла из-за капель мутной вязкой субстанции. Я заметил, как тонкий латекс перчаток скукожился в месте прикосновения. Яд все еще активен.

По левую сторону, возле головы парня, на светлой и изрядно помятой простыне расплылось неровное пятно крови: небольшое, сантиметров пять в диаметре. Остальная кровь, тоже в небольшом количестве, была местами размазана по шее, кое-что тонкой струйкой стекло вниз на грудь, испачкав белую майку. Полагаю, парень не пролежал здесь и десяти минут, прежде чем его обнаружил хозяин гостиницы. На обоих запястьях отчетливо виднелись отметины пальцев, и кровоподтек на левой скуле, уже начавший синеть.

— Ты же говорил, что в Луге ты единственный из них! — набросился на меня Хакимов, в недоумении всплеснув рукой.

— Нет, я лишь говорил, что Луга находится вне их Круга, — раздраженно парировал я, отвлекаясь от осмотра.

— Ну так разве это не одно и то же?

— Нет, если поблизости существуют подобные мне…

— Которые плевать хотели на правила, так? — перебил Гриша, продолжая нападать, будто именно я был главным виновником случившегося. Я отлично понимал причину его нервозности и раздражения. Он боялся. Боялся не за себя, но за город и жителей, находившихся под его опекой. Однако все это не давало ему права срываться на мне.

— Хакимов, я не контролирую перемещение одиночек по всей гребаной области! — вспылил я в ответ. Я был уверен, что мы оба после пожалеем об этой перепалке, но ситуация действительно была накаленной. — Подобные мне — довольно редкое исключение, однако они есть. Но даже те немногие, кто принял решение жить вне Круга, придерживаются установленных ими правил, потому что они являются залогом нашей безопасности. Мы не бессмертны, Гриш! — в каком-то бессилии воскликнул я, но после продолжил тише, сделав глубокий вдох, чтобы остыть. — Да, наши чувства острее, реакции быстрее, мы прекращаем стареть, просто замирая в одном возрасте и состоянии, но мы не боги, черт возьми, мы способны умереть. Мы уязвимы, Гриша. Поэтому Круг регулирует обстановку, как может, и строго следит за нарушителями. Мы не враги себе, и даже неподвластные Кругу одиночки не станут навлекать на себя их гнев, а заодно и вероятность быть обнаруженными.

Кажется, мой эмоциональный взрыв возымел-таки действие на Григория, но вряд ли полностью успокоил его. На кровати все еще покоился неизвестный нам парнишка, и следы на его шее противоречили моим словам. Кто-то нарушил правила.

— И что мне теперь с этой чертовщиной делать? — задал вопрос Гришка, нервным движением взъерошив волосы, и отошел к выходу. В сердцах пнув ногой дверь, он тут же чертыхнулся себе под нос, а затем вновь встал возле меня, пустым взглядом уставившись на тело. — Кирилл, ты ведь сможешь помочь мне отыскать того, кто за этим стоит?

— Разберемся. А сейчас будь добр, обеспечь мне пару минут тишины, ладно? Твое мелькание вокруг меня отвлекает.

— От чего? От любования мертвым телом? — съязвил Гриша, но топтаться перестал.

— Тут ты ошибаешься, приятель, — возразил я и, вновь сев рядом с телом, достал из кармана продолговатый кожаный футляр.

— Что ты хочешь этим сказать? — удивился Хакимов, с недоумением взирая на меня.

— Что он не умер. Ну, по крайней мере, я на это надеюсь.

— Но…

— Тшш!

Из футляра я достал один из хранившихся внутри шприцев, наполненных моей собственной кровью, и без промедления воткнул тонкую иглу прямиком в сердце пацана.

— Какого фига ты творишь? — сквозь зубы прошипел Гришка и навис надо мной, отбросив тень на тело парня, но останавливать не стал. Несмотря на долгие годы знакомства и, наверное, даже дружбы, пусть и чуть странной, в Грише продолжало ютиться опасение относительно моей нынешней натуры. Я не винил его и даже не обижался. Ему и без того было непросто принять истинное положение дел, но он смог, за что я был искренне благодарен. Гриша ведь единственный, кто знал обо мне правду.

— Избавляю тебя от необходимости объяснять эту чертовщину, как ты ее назвал, — ответил я, извлекая опустевший шприц.

— Господи, ну почему? Почему я не сижу вместо Казанцева в теплой патрульной машине в полном неведении обо всем этом… — Гришка замялся и неопределенно обвел номер рукой, подбирая подходящее слово, но так и не нашел, либо предпочел не озвучивать при мне. — Что ты ему ввел?

— Кровь, — честно ответил я. Никаких изменений, впрочем, пока не происходило, и я начал сомневаться в принятом мною решении.

— Зачем? — спросил Хакимов, но тут же поднял перед собой руки, будто отгораживаясь от того, что мог услышать. — Хотя нет, не хочу об этом знать. Достаточно того, о чем я уже в курсе.

Гриша сунул руки в карманы брюк и в очередной раз отошел к входной двери, прислонившись к ней спиной.

— Я проверил раны от укуса на его шее, они до сих пор кровоточат. Слабо, но все же. Плюс его глаза, они слегка реагируют на движение, — вслух рассуждал я, скорее для себя, просто повторяя то, что заметил ранее. Ну и параллельно, чтобы удовлетворить Гришино любопытство. Как бы он ни пытался отгородиться от происходящего, я знал, что внутри его грызло желание узнать больше. В детстве он своего рвения не скрывал. Я отлично помню, как Гришка завороженно слушал истории Хакимова-старшего — его деда, занимавшего в те годы пост старшего следователя, — о странных делах, над которыми тому периодически приходилось работать. Харитон мастерски сплетал реальность и вымысел, и быть может, потому Гришка до конца не верил в то, что хотя бы доля из рассказанного дедом происходила в действительности. А затем, став взрослее, и вовсе списывал дедовы россказни на старческую слабость ума. Пока не встретил меня.

— У него пульса не было, я проверил, — отозвался позади меня Гриша, но я различил в его голосе сомнение, и буквально через секунду он сдался. — Окей, Дружинин, ладно, валяй. У меня уже голова пухнет от этих Кругов, правил и законов, по которым вы живете, но попробую справиться.

Я вздохнул и поднялся, встав к нему лицом. Честно, за все время я и сам до конца не понял, в скольких случаях это срабатывает, отчего не был уверен, что моя кровь чем-то поможет. Я старался жить в стороне от мира, к которому не по своей воле стал принадлежать, забыть о том, кто я есть теперь. А уж создавать себе подобных, когда всеми силами стараешься избегать кого-либо из Круга, мне и в голову никогда не приходило. Даже в те трудные моменты, когда одиночество едва не сводило с ума.

— Вопреки твоему мнению, будто я автоматически стал специалистом в области любой сверхъестественной херни, я хочу снова тебя заверить, что это не так, — начал я, уперев руки в бедра. Мы с Гришей в тот момент напоминали отца и нерадивого сына, которому опять и опять приходилось вдалбливать простые истины. — Но накопленные путем проб, ошибок и нежелательного опыта знания говорят мне о том, что он, — я мотнул головой в сторону тела, — не умер… окончательно.

Уверен, последнее слово ой как Гришке не понравилось. Я почти слышал мысли внутри его черепушки, так усердно он пытался угнаться за сутью сказанного мной, а затем уложить это в голове.

— То есть кровь… она ведь твоя, да? — уточнил Хакимов, но ответ, кажется, был не столь важен в общей картине, поэтому я лишь кивнул, когда Гриша уже продолжил: — кровь оживит его? Так это, значит, работает?

— Теоретически для обращения, — Хакимов едва не сморщился при звуке этого слова, — необходима кровь той же особи, что ввела яд. Но я никогда прежде не производил на свет отпрысков подобным путем, поэтому действовал наобум.

— А шприцы с нацеженной кровью ты, видимо, таскал специально на такой случай? — поддел Гриша и фыркнул с плохо скрываемым отвращением.

Я промолчал, с него на сегодня хватит откровений.

— Ладно, долго еще ждать? — в нетерпении спросил Хакимов. Я заметил, как его взгляд на мгновение обратился мне за спину, вероятно, проверяя, не восстала ли наша жертва из полумертвых, а затем он отодвинул тюль и выглянул в окно. — Казанцев может начать беспокоиться и вломиться сюда без предупреждения. Я не хочу втягивать парня в это, — он кивнул в сторону кровати.

— Гриш, послушай, — я ущипнул себя за переносицу и на секунду прикрыл глаза. Я тоже не хотел быть втянутым, но спросил ли Григорий об этом меня? Нет. Я бы мог отказаться, послать куда подальше и самого товарища Хакимова, и его проблемы, но, к сожалению, безразличие не входило в список приобретенных мною преимуществ наравне с обостренным слухом, зрением и неспособностью стареть. — Ты явно позвонил мне с намерением решить эту деликатную проблему, скажем так, не самым привычным путем. Так что давай ты не будешь держать в своем ментовском кулаке мои упырьские, прости госпади, яйца и дашь действовать по ситуации, о развитии которой я, между прочим, знаю не намного больше тебя. По рукам?

Несколько мгновений Гриша всматривался в мое лицо, а затем сдался и покачал головой, усаживаясь на единственный имевшийся в помещении стул.

— Черт бы тебя побрал, Дружинин, — проворчал Хакимов. — Однажды я воткну кол тебе в сердце, так и знай.

— Ага, давай, — фыркнул я. — В одиночку будешь разгребать свое дерьмо.

— Помогите… — хрипло раздалось позади меня, и я почувствовал, как пальцы парня несколько раз проскользили по моей штанине в вялой попытке уцепиться.

Гриша тут же вскочил и вытащил из-за пояса табельное оружие, целясь в него.

— Эй, спокойно, ты в безопасности, тебе ничего не угрожает, — обратился я к парнишке, параллельно придерживая его для верности за плечи. В нем едва теплилась новая жизнь, так что в случае необходимости я без усилий справился бы с ним, но рисковать все равно не хотел. — Гриш, опусти пушку. Это лишнее.

— Ты уверен?

— Да. Всё под контролем.

Нехотя, но Хакимов выполнил просьбу, продолжая держаться поодаль.

— Мне больно… — проскулил пацан, и я прекрасно знал, о чем он. Его организм трансформировался, а процесс этот, мягко говоря, вовсе не из приятных.

— Потерпи, это пройдет, — пообещал я, а затем обратился к своему товарищу полицейскому: — Гриш, у меня в бардачке лежит фляга. Она нужна мне. Срочно.

— Справишься здесь один? — неуверенно уточнил он, заставив меня закатить от его внезапно наступившей тупости глаза.

— Да! Хватит вопросов, Хакимов, принеси мне чертову флягу!

Чтобы выбежать на парковку и вернуться, Гришке понадобилось три минуты. Добиться за это время что-либо от ожившего пацана не удалось, впрочем, меня это не удивило. Ему нужна была кровь, чтобы справиться с процессом перехода, затем порция здорового сна, и уж потом можно было попытаться выжать из него информацию.

— Даже не хочу знать, что внутри.

Предварительно откупорив, Гриша передал флягу мне. Придерживая одной рукой парня под голову, второй я приставил горлышко к его губам. Сначала он попытался увернуться, но щелкнувший внутри него инстинкт сработал, и уже в следующую секунду он присосался к фляге, жадно глотая содержимое.

— Еще! — часто дыша, потребовал он, когда я отнял емкость. Нельзя давать слишком много крови в один прием, а я и так позволил ему чуть больше.

— Нет. Хватит. Нам пора уходить. И если будешь вести себя как хороший мальчик, получишь остальное чуть позже.

— Что теперь? — спросил Гриша, тихо наблюдавший за всей картиной со стороны.

— Отвезу его к себе, дальше будет видно, — объяснил я и снял куртку, чтобы закутать в нее своего внезапно обретенного подопечного.

Из одежды на парне была надета лишь белая майка и джинсы, других вещей в номере мы не нашли. Он что-то лепетал в полубреду, расслабившись после выпитой порции крови, поэтому мне пришлось взять его на руки. Гриша распахнул перед нами дверь и вышел последним.

Дождь на улице, к счастью, уже прекратился, но ветер продолжал дуть, и хотя теперь мое тело меньше реагировало на температурные колебания, я все же ощутил промозглость ночного воздуха.

Когда я погрузил парня на заднее сиденье, Гриша сказал:

— Прости, что втянул тебя.

— Будем считать это ценой того, что ты хранишь мою тайну, — отмахнулся я, все равно обратного пути уже не было.

— Да уж, не знай я тебя, вызвал бы преспокойно скорую, не переживая о том, как буду объяснять в отделении странные следы на шее жертвы, — устало усмехнулся Хакимов и похлопал меня по плечу. — Держи меня в курсе, Кир, хорошо?

— А оно тебе надо? — спросил я, открыв переднюю дверь своего Форд Мустанг.

— Главное, без подробностей, — уточнил Гришка. — Ладно, мне еще нужно поговорить с хозяином этой богодельни и как-то объяснить ему, что труп оказался вовсе не трупом. Делов-то.

— Ну, тогда удачи, товарищ опер, — пожелал я и забрался в салон автомобиля.

Гришка напоследок махнул мне рукой и вытащил рацию, вероятно, сообщить напарнику, что скоро вернется. Покидая парковку, я посмотрел в зеркало заднего вида: уткнувшись лицом в сиденье, мой подопечный и новоприобретенная головная боль спал. Утром мне предстоит непростой разговор.